Вениаминов, снисходительно улыбаясь, подлил коньяка: сначала Бубнову, затем себе.

– Да кто ж спорит с тем, что люди у вас замечательные? – не покривил он душой. – Сам знаю, помню ваших ребят, что штаб СПС у нас в Горьком в пух и прах разнесли, – он подчёркнуто употребил именно это название – Горький вместо Нижнего Новгорода. – Молодцы, парни! Так их, либеральных мразей!

Он чокнулся с Бубновым, выпил вторую рюмку, удовлетворённо крякнул и отправил в рот сочный лимонный ломтик.

– Одна у вас беда, ребята. Плохо вы, на самом деле, представляете, что такое в России политика. Вы думаете, от того, что вы чиновникам пиджаки пачкаете, на крыши министерств забираетесь и флагами везде машете, что-нибудь изменится? Да чёрта с два! Так серьёзные дела не делаются, криком ничего не добьёшься. Кричали вон все девяностые на площадях, глотки насквозь проорали – только толку ноль. Политика в нашей стране – это совсем не митинги, не махание флагами. В политике у нас тот силён, у кого связи повсюду есть, люди надёжные там и сям расставлены, у кого деньги солидные водятся. А у кого всё это сейчас? Разве у митинговых крикунов?

Евгений Сергеевич досадливо заелозил пальцами в бороде. Он уже понял, к чему клонит Вениаминов, но деликатно продолжал слушать, давая тому высказаться до конца.

– Вот у нас, в КПРФ, курс чёткий. Мы депутатов своих повсюду проводим – во всех регионах, на всех уровнях. Где можем, там и губернаторов проталкиваем. В Думе наша фракция вторая по численности. Вот это и есть сила. А где сила, там будет и власть. Мы уже сейчас на неё серьёзно влиять можем. Вот хотя бы тот же самый разгром СПСовского штаба взять. Думаете, почему ребят ваших не посадили, почему все они условными сроками на суде отделались? Просто так, думаете? Нет, потому что мы, коммунисты, подключились. А мы – не абы кто. Треть областного собрания – наши депутаты. Вот и выходит, что хочешь – не хочешь, а приходится с нами считаться. Да и судьи-то ведь тоже обычные советские люди. Прекрасно они знают, что собой эта СПС представляет.

– Олег Иванович, мы всё это помним, и, уверяю вас, не забудем о вашей помощи никогда. Но сейчас ситуация складывается так, что только избрание в Думу может реально освободить Лимонова из тюрьмы, – мягко, но с упорством продолжал настаивать Евгений Сергеевич. – Мне бы хотелось переговорить на эту тему с Зюгановым лично. В конце концов, если КПРФ действительно снимет кандидата в пользу Лимонова, то в репутационном плане от этого только выиграет – к силе приложится справедливость. Коммунистическая партия проявит подлинное благородство и действительно протянет товарищескую руку радикальной оппозиции. Ведь чего нам с вами, в самом деле, делить – мы же патриоты!

– Ну, в самом деле, что вам это депутатское место? Одним больше, одним меньше… – развил его мысль Бубнов. – Всё равно, если Лимонов пройдёт в Думу, то будет вашим союзником. Не с «медведями» же ему блокироваться.

Вениаминов не торопясь налил по третьей.

– Эх, ребята, ребята, – по-отечески проговорил он, точно журя их за незрелые мысли. – Все-то вы такие романтики, такие идеалисты…

На сей раз пить ему пришлось одному, так как Бубнов к рюмке не прикоснулся и, кажется, даже не заметил, что в неё налито. Он продолжал сидеть неподвижно и сверлил депутата взглядом своих округлых, слегка навыкате, глаз.

– Дохлое это дело, говорю вам, – назидательно повторил Вениаминов. – Можете, конечно, и на Геннадия Андреевича выйти, и с ним побеседовать, но только я вам сразу скажу: не будем мы никого снимать. Этот Басов в качестве депутата нам самим позарез нужен. Он мужик толковый, дельный. С возможностями… финансовыми, – и, сказав это, он выразительно поглядел на Евгения Сергеевича. – Сами же знаете, в политике сейчас без этого никуда.

– Кто ж он такой, Басов этот? Миллионер что ли какой? – покачал головой тот.

– Ну, миллионер – не миллионер, а человек солидный, вы уж не сомневайтесь. Нашей горьковской организации таких как раз и не хватало. Вы сами посудите: власть нас чем давит? Правильно, чиновниками своими, административным ресурсом, да ещё олигархами разными, которые за неё горой. Вон, захотели, да и нарисовали себе на президентских выборах в девяносто шестом какие угодно проценты. А пошли бы на улицы – перестреляли бы всех не хуже, чем в девяносто третьем. Всякую сволоту нанять, чтоб народ расстреливать, у них бы денег хватило, можете не сомневаться. У них сила сейчас – вот к ним и льнут. А станет Басов депутатом, за ним следом к нам и другие нужные люди потянутся, с деньгами, со связями. И другой уже тогда расклад в области будет, совершено другой.

– Постойте, но если вы говорите, что этот ваш Басов – человек денежный, с возможностями, то значит он – скрытый буржуй, а коммунистом так, только прикидывается, – опять встрял Бубнов. – То есть вы выдвигаете в депутаты какого-то буржуя. Но где же ваша… – он хотел сказать «совесть», но осёкся и после недолгой паузы закончил иначе. – Но как это согласуется с коммунистическими принципами?

Лицо Вениаминова поскучнело. Бутылка коньяка была выпита почти до дна, и он всё чаще начинал поглядывать на свои большие наручные, с причудливым циферблатом, часы, явно показывая, что разговор себя исчерпал.

– Вы, небось, не хуже меня знаете, сколько денег требует партийная деятельность, – вяло и даже как-то механически произнёс он в ответ. – На одни членские взносы не проживёшь. Нам нужны люди обеспеченные, крепко стоящие на ногах. Без них никак.

Евгению Сергеевичу сделалось ясно, что на этом, собственно, можно и закруглиться: встать, поблагодарить важного собеседника за откровенность и вежливо уйти. Но мысль о брошенном в тюремную камеру вожде, которого он по-настоящему уважал и любил, не позволила этого сделать вот так сразу.

– У меня есть письмо от Лимонова к Геннадию Андреевичу, – попытался он зайти с другого края. – Мне бы хотелось передать его лично в руки адресату. Если есть у вас возможность этому поспособствовать, то я был бы вам крайне признателен. К Зюганову я могу подъехать в любой момент, когда ему будет удобно.

– Письмо? – переспросил Вениаминов и, недолго подумав, неожиданно согласился. – Ладно, валяйте. От меня не убудет. Только ещё раз предупреждаю – эта встреча лишена практического смысла. Никто Басова с выборов снимать не станет, не надейтесь.

Когда Евгений Сергеевич с Бубновым вышли обратно на улицу, там уже совсем смерклось. Они направились молча в сторону метро, но возле какого-то дома вдруг, не сговариваясь, остановились. Евгений Сергеевич вытащил пачку сигарет, закурил, выпустил обильно клубящийся на холоде дым. Ему пришлось поплотнее натянуть шапку, так как после тёплого уюта депутатского кабинета мороз казался особенно крепким.

– Сергеич, но ведь если они оставят своего Басова, то всё бессмысленно, – нарушил молчание Бубнов. – Там, в провинции, люди проголосуют за него просто потому, что он от КПРФ. Сто пудов так и будет!

– Не бессмысленно, Дима, – тихо ответил тот, выдержав паузу. – Знаешь ли, иногда случаются чудеса. И может быть, сейчас как раз тот самый случай.

Бубнов посмотрел на него непонимающе, даже ошарашено. Мол, что ты несёшь, Сергеич? Какие ещё, к чёрту, чудеса!

Но тот невозмутимо продолжил:

– Да, Дима, иногда события принимают неожиданный поворот. Просто надо понимать, что каждое чудо предваряется сначала чьим-то жгучим желанием, а затем неутомимой, самоотверженной деятельностью. Я сейчас не могу тебе этого доказать, просто я это чувствую, и ты, пожалуйста, поверь мне на слово: всё, что нам предстоит в Дзержинске, мхом не зарастёт и не канет в Лету.

Была ещё ночь, когда Глеб, Ирокез и Серёга вылезли из вагона в Дзержинске. Нешуточный мороз немилосердно драл их опухшие лица, когда они, нелепо топчась посреди пустынного, заснеженного перрона, вертели головами во все стороны, высматривая встречающих.

Вчера, сев в поезд уже изрядно захмелевшими, они легкомысленно продолжали пить почти всю дорогу, пугая сонных, вялых пассажиров плацкарта своими резкими голосами и громким грубым смехом. И угомонились только пару часов назад, повалившись, не раздеваясь, на голые, без постельного белья, койки. Перед самым прибытием их насилу растолкала проводница.