Я стала беспомощно крутить головой, ища выход, и обнаружила, что лифт остановился и дверь открыта.

«Как давно мы приехали?» удивилась я, а вслух сказала:

— Мы на месте.

Теперь уже мне пришлось ощутить на себе всю тяжесть взглядов, все смотрели на меня, точнее пристально «сверлили».

— Мы на месте. — повторила я, голос прозвучал глухо, словно звуки съедал внезапно образовавшийся вакуум.

— Я уверен, что это может подождать… — впервые заговорил Мишель.

— Определенно, у нас есть сейчас дела и поважнее. — поддержал его Маркус.

Он вышел из лифта и остановился, ожидая Нинон, словно галантный кавалер.

Дальше мы шли по узким коридорам, молча с любопытством вглядываясь в огромные окна помещений, которые были освещены, а так же минуя окна, поблескивающие матовой темнотой, еще больше подстегивавшей наше воображение. Насколько я могла понять, лаборатория Нинон была оснащена не просто по последнему слову техники. Я была уверена, что за такое оснащение, иные правительственные учреждения были готовы, что называется «продать душу». Подтвердить свои догадки я не могла, да это сейчас было и неважно, т. к. в большинстве своем, я даже не представляла, для чего именно используются эти аппараты, всевозможных размеров и конфигураций.

— Сюда. — проговорила Нинон, открывая перед нами дверь одного из помещений.

Она зашла в абсолютную темноту, затем отовсюду появился мягкий свет, осветившей небольшую комнату, которую я про себя тут же окрестила «смотровой».

— Это то, что нужно. — тут же подтвердил мои мысли Маркус, оглядевшись.

Это было похоже на хорошо оборудованный личный кабинет врача. Стол завален тетрадями с записями так, что ноутбук терялся среди их количества. Стеллажи заставлены папками внушительных размеров и далеко не все из них были новыми, некоторые выглядели очень ветхими. Стойки с пробирками и реактивами, в дальнем конце комнаты, удобная кушетка. Вдоль стены длинный диван.

— Что дальше? — Ревекка явно нервничала, от чего голос ломался.

Я поежилась от ее слов, «ничего, привыкну…» подумала я.

— Сейчас Нинон должна лечь на кушетку, Дарий и Дезире станут возле ее плечей, а вы с Мишелем у ног. — от бесцветного голоса Маркуса мне стало не по себе.

Я невольно поежилась. Нинон быстро подошла к кушетке и легла.

Дарий подошел к ее левому плечу, Ревекка и Мишель стали возле ног. Я замешкалась.

— Ну же. — Маркус мягко подтолкнул меня к остальным.

— А теперь? — почему-то шепотом спросила я.

Мне было очень неловко смотреть сверху вниз на Нинон. Ее спокойствие меня пугало.

— Дайте мне немного времени. — так же безэмоционально отозвался Маркус.

Он встал возле головы Нинон и, глядя в никуда, стал совершать пальцами рук странные движения, словно он плел невидимое макраме.

Его взгляд скользил сквозь нас, фокусировался на чем-то видимом только для него одного, а пальцы не переставали перебирать невидимые струны, сплетая их в какой-то узор. Через несколько минут, воздух вокруг непрерывно двигающихся пальцев загустел и начал двигаться рябью, как в жаркий летний день у раскаленного асфальта. Маркус сосредоточил свой взгляд на том, что у него получилось, а затем сделал движения руками, словно скручивая получившееся макраме в длинную тонкую трубочку. То, что у него при этом получилось, очевидно, его удовлетворило, т. к. он быстро приблизился к Нинон и «погрузил» свое творение в ее грудь. После этого, он обошел всех нас, совершая странные пассы руками над головой каждого из присутствующих, собрал все «нити» на своих руках и остановился. Он стоял с приподнятой левой рукой, растопыренные пальцы которой оказывали на меня странное действие. Я физически ощущала странную связь с его рукой, как будто я действительно была с ней связана невидимой, но вполне ощутимой нитью!

— Теперь, — тихо сказал Маркус, — Нинон, с закрытыми глазами, считай про себя от ста до единицы, представив лицо Моники.

Нинон еле заметно кивнула, словно уже находилась в трансе.

— Теперь вы, — еще тише Маркус обратился к нам, — сожмите правую руку в кулак… хорошо… указательный палец освободите, и засуньте под ее плечи и ноги…

Сам же, не опуская левой руки, он быстро просунул указательный палец правой руки под голову Нинон и проговорил еле различимо:

— Легче пера… Легче воздуха…

А затем еще и еще, словно читая мантровку[24].

Свет стал меркнуть, комната поплыла, появились необъяснимые блики, которые плясали позади нас, двигаясь по кругу, постоянно ускоряя движение.

Руки Нинон «поплыли» вверх, а затем и ее тело, оторвавшись от кушетки сантиметров на сорок, зависло в воздухе, наши руки следовали за ним, словно указательные пальцы приросли.

Я удивленно смотрела на всех присутствующих, их лица были какими-то расплывающимися, комната вращалась в бешеном танце, смазывая все контуры и очертания. Я совсем не ощущала давления на свой палец, словно тело Нинон и впрямь ничего не весило.

Маркус продолжал что-то шептать, я не слышала слов, я ощущала ритм. Этот ритм задавал тон всему происходящему.

Внезапно тело Нинон начало светиться мягким голубым светом. Я еще раз попыталась увидеть реакцию присутствующих. Бесполезно. Все краски мира плясали вокруг, размытыми светящимися кляксами. Перестало существовать все, кроме этого бешеного движения цветов. Счет времени я потеряла окончательно. Мысли вязли. Голова постепенно опустела, и я превратилась в зрение, перед которым разворачивалась фантасмагория света…

21 глава Посвящение

— Что дальше? — Ревекка явно нервничала.

— Сейчас Нинон должна лечь на кушетку, Дарий и Дезире станут возле ее плечей, а вы с Мишелем у ног. — от бесцветного голоса Маркуса было не по себе.

Нинон быстро подошла к кушетке и легла. Ей хотелось, чтобы все УЖЕ началось, как можно быстрее, чтобы она не успела испугаться окончательно.

Маркус что-то делал руками такое, что воздух сгущался. Все тело ощутило тепло и неимоверную тяжесть, словно сверху придавила гранитная плита.

Нинон пыталась оглядеться, но все плыло. Она слышала шепот. «Считать от ста до единицы?» метнулось сознание. Глаза сами закрылись. Лицо Моники было очень далеко, приближаясь с каждым отсчетом все ближе. Попытки приблизить его быстро, ничего не давали. Наконец, словно огромная голограмма, полупрозрачное лицо Ники с бездонными глазами, зависло перед внутренним взором, всего на мгновенье, а затем «ринулось» на Нинон с ужасающей скоростью. Она утонула в этих глазах, внутренне вся сжалась, а затем все исчезло: груз, давивший на ее тело, звуки странного ритма, само тело, свет, цвета. Наступила полная и абсолютная тьма.

«Что происходит?» вопрос возник из ниоткуда. Существовало только ее сознание. «Моника… я ищу ее…» в мыслях вяло повторялось имя подруги. Тьма посветлела, словно собирался рассвет. Вдали появилось яркое зеленое пятно, которое приближалось с ужасающей скоростью, увеличиваясь в размере до тех пор, пока не стало огромным окном — плакатом. Изумрудная поляна, на которой пасутся стреноженные лошади. На картинке появилась Моника, она что-то говорила и рылась в седельной сумке одной из лошадей. Звука не было.

«Почему я ничего не слышу!». Сознание «потянулось» к мерцающему изображению.

Нинон ощутила себя за спиной Ники. Внезапно ее оглушил гвалт звуков и запахов. Все стало реально, кроме ее самой. Нет. Она видела себя, стоящей с остальными, немного в стороне, но это была уже не она.

— Кстати, — Моника злилась уже не на шутку, — а зачем я должна была брать с собой этот шар?

Продолжая возмущаться, она достала шар из сумки, он явно мешал ей найти салфетки, затем она повернулась к остальным.

В прозрачной сфере отразился радугой солнечный свет, затем она стала молочно белой, словно наполненной клубами белого тумана. Раздался громкий хлопок, стекло лопнуло, и сфера исчезла из рук Моники, которая медленно оседала на траву, окруженная бело-молочным туманом.