Азарии, плетут нити судьбы, именно они создают ситуации, при которых рождаются гении. Именно они гасят линию гениальности, так что не зря «на детях гениев природа отдыхает», иначе будут рождены «небожители» и равновесие снова будет нарушено. Азарии следят за равномерным развитием и правильным распределением даров и талантов. Они же плетут нити судьбы, создавая себе подобных. Младенцы, будущие азарии, «умирают» до года во сне, это называли «мать приспала дитя». Такого «умершего» ребенка, быстро забирали в Хартум, одно из их святилищ, где за сорок недель дитя взрослело, достигая физического возраста около двадцати пяти лет. Азарии сильно связаны с солнцем, поэтому их глаза изумрудно-зеленые, а кожа бронзовая, словно загорелая, температура тела их выше, чем у людей, колеблется около 38 градусов. Азарии бессмертны, сильны и быстры и очень часто имеют дополнительные дары.

Вампиры, порожденные перворожденным, боятся солнца, но чем старше они становятся, тем меньше вреда солнце способно им нанести. Они бледны, их кожа холодна, они быстры как ветер, наделены огромной силой и порой редкими способностями, глаза у них красные. Кусая людей, они отравляют их своим ядом и в течение нескольких дней, укушенный перерождается и пополняет их ряды.

И Азарии и Вампиры, не выбирают сами своей судьбы. Хранителями становятся по своему выбору духовно развитые, одаренные люди. Проходя сорокадневный ритуал, обретая бессмертие, силу скорость, новые таланты и навсегда теряя свою тень. Хранители могут выглядеть как угодно, их отличие — тень. Именно Хранители следят за балансом, чтобы заигравшиеся азарии не наплодили гениев, либо себе подобных слишком много и не ко времени. Именно Хранители устраняют бесчинствующих Вампиров и их недоеденных — упырей.

У всех трех сил существует свой высший совет, состоящий из восьми адептов. Именно саммит этих адептов определяет ход дальнейшей истории, и создает для человечества возможность беспрепятственно существовать и развиваться в своем выбранном направлении. Этот саммит обеспечивает хрупкий баланс сил и гармонию.

Эти силы не могут смешиваться между собой, так как даже при легком соприкосновении незащищенной кожи, те кто коснулись друг друга испытывали болевой шок как от разряда электричества. Символом великого общего саммита стали перчатки, ношение которых, при общих собраниях, является правилом непреложным по сей день.

— Теперь ты знаешь, каково истинное положение дел в этом мире. — закончила Моника, закуривая и молча изучая мою реакцию.

Моей первой реакцией был шок. Я смотрела на свою подругу, пытаясь понять, была ли это плохая шутка или она внезапно сошла с ума. Однако поразмыслив, я поняла, что видела уже достаточно, чтобы не сомневаться в существовании хранителей, да и у меня самой тоже была не самая обычная тень, но чтобы поверить в существование вампиров и каких-то азариев?! Нет уж, увольте! Во что еще из народного фольклора я должна буду поверить?

— А Дарий из хранителей или азариев? — спросила я почти ехидно.

— Он вампир.

От неожиданности у меня отвисла челюсть, я так и осталась сидеть с открытым ртом, судорожно соображая, что к чему.

— Ты серьезно? — смогла я наконец выдавить из себя, после того как вспомнила как дышать.

— Абсолютно, он вампир, еще и перворожденный.

Повисла мертвая тишина, я смотрела на клубы дыма вокруг Моники и силилась проснуться.

— Знаешь, кажется, сегодня я ночую в твоей комнате, причем хоть в кресле, хоть на коврике, мне, по-моему, уже все равно.

Моника дико расхохоталась, а я залилась красой, затем стала белее мела. В моей комнате каждую ночь тусуется вампир, а я в это время сплю ничего неподозревающим десертом.

— Стоп, у него глаза не красные! — вспомнила я. — Признайся Ника, ты меня разыграла.

Она перестала хохотать, снова закурила и сказала со вздохом:

— Кажется о Дарии, мне придется тебе рассказать подробнее.

Дарий изначально был совсем не подарком и натворил достаточно дел. Хотя его имя и означает — Бог дал. Однако со временем, толи от скуки, толи это действительно его призвание, он стал навещать созданных азариями гениев. Он известен в мире как «черный человек». Сократ называл его своим «Демонием». Дарий приходил к нему и задавал вопросы, размышляя над которыми, Сократ делал для себя все новые открытия, его мудрость известна до сих пор. Именно Дарий заказывал Моцарту время от времени музыку, не давая тому умереть с голоду в трудные времена, и он же заказал знаменитый «Реквием». Дарий досаждал и Эйнштейну и Менделееву и много кому еще. У Лермонтова он заказал оду, но Лермонтов написал свое последнее стихотворение «Черный человек», где описал Дария. Азарии, мягко скажем недовольны! Они создают гениев, а он является и развивает их дары, вмешиваясь в их планы. Его глаза перестали быть красными, после его знакомства с Дезирэ, никто не знает точно, что произошло, но он перестал убивать. Ведь глаза окрашивает в красный цвет не кровь, а насилие. Питаясь донорской кровью, либо кровью животных и, не совершая убийств, он изменил цвет своих глаз, да он и сам сильно изменился. Сейчас ему присуще очень много человеческого, чего изначально не было.

— А библейский Дарий? — спросила я.

— Нет, — смеялась Моника, — это не наш Дарий, слава Богу!

— Он такой один?

— Нет, есть еще вампиры, которые не убивают людей, но их не много.

— А Дезирэ?

— Она перворожденная, прародитель всех хранителей.

— Как она могла утонуть? — не унималась я.

— Думаю никак.

— Тогда где же она?

— Я очень надеюсь, что мы это скоро узнаем. — сказала Ника со странным выражением лица. — Пора собираться и ехать в студию.

— Зачем? — удивилась я.

— Второй день карнавала. Ты забыла?

— Если честно, то да. У меня от твоих откровений мозги набекрень, так что не удивляйся, если чудачить начну. — пыталась я пошутить.

— Ты на тень свою посмотри. — хихикая поддела меня Ника.

Тень изображала крадущегося вампира. Ну, спасибо! Хоть плачь. Мне уже надоело быть недочеловеком и недо — кем-то еще.

— Кажется, я захочу стать хранителем, хотя бы ради того, чтобы избавиться от этого паноптикума.

Моника уходя, хохотала во весь голос, а я полезла в шкаф за чистой одеждой. Там висел плащ, и меня прорвало. Мысли метались в моей голове, словно перепуганная стая птиц. Что теперь делать? Моника дала мне четко понять, что Дезирэ жива. Что со мной будет дальше? Я просто слабый человечек с взбесившейся тенью. Куда мне тягаться с перворожденной дочерью полубогов?! Кого волнуют мои чувства, я просто пешка в этой игре бессмертных нечеловеческих сил! Даже если я стану одной из хранителей и получу сомнительные дары, что это меняет? Дарий любит Дезире, а она, судя по моим видениям, любит его. Чертов треугольник! Так всегда, радует хотя бы то, что в проигрыше я одна. Могло быть значительно хуже. С этими невеселыми мыслями, я оделась и, закрыв свой номер, пошла в холл.

Моника, рассказывая всякую чепуху, смешила меня по дороге, и я смогла, наконец, загнать все свои сомнения и боль в самый дальний угол своего сознания, прекрасно понимая, что боль вернется, едва я останусь одна. Словно механическая кукла, благо над лицом не было необходимости совершать насилие, я пережила съемки и карнавальные разъезды в гондолах по ликующему городу. Наша гондола снова доставила нас на бал. Я только вздохнула украдкой. Как же сильно отличались мои мысли и чувства сегодня от вчерашнего нетерпения и затаенного ожидания чуда. Чудеса не для таких как я, решила я для себя и собиралась веселиться, в смысле создавать видимость веселья, как обычный человек с обычными людьми, который были мне ровней. «По Сеньке и шапку справим» решила я и с гордо поднятой головой последовала за Моникой к входу. Там нас встретили Саша с Юрой. От него волнами исходило недовольство, которое я улавливала, казалось, всей своей кожей. Саша была приветлива и не очень-то разделяла его настроение.

— Юра, — скомандовала Моника, — следи за событиями вообще, еду и питье мы берем только из твоих рук, а от Кати я сегодня сама не отойду ни на шаг.