И все одновременно, все сразу, все главное.

А ведь Петру семнадцать, не тридцать с гаком. Как было ему, когда с женой и детьми он вышел из вагона на московском вокзале.

Он хорошо помнил то время.

Чайковским повезло с жильем. Уехавшие на несколько лет на Север друзья Зоиных друзей сдали им свою двухкомнатную квартиру в довольно тихом переулке.

В стороне шумело Садовое кольцо, а здесь машины были нечасты. Перед домом был зеленый сквер, в квартире — балкон и по вечерам запах зелени и сырой земли доносился до их пятого этажа, создавая иллюзию уединенности дачного поселка.

Детсад был под боком, и по утрам Петр отправлялся туда, ведомый соседкой. Петр отличался большой самостоятельностью, что было весьма кстати, потому что хотя академия не строй и времени у слушателя Чайковского оставалось больше, чем у комбата Чайковского, но это не значило, что он с утра до вечера валялся на диване и решал кроссворды. Академия требует работы, да еще какой! Что касается Зои Сергеевны, то она, известная парашютистка, сразу была привлечена в окружную команду и, как обычно, пропадала на сборах, тренировках, соревнованиях, куда увозила с собой дочь.

— Полная взаимозаменяемость, — шутил Илья Сергеевич, — как и полагается у десантников. Я помогаю Зое воспитывать детей, Петр помогает тем, что не требует никакой помощи, только мне, несчастному, никто не помогает.

— Помогаем своим наличием, — отшучивалась Зоя Сергеевна, — создаем обстановку участия, почитания, преклонения. Так тебе легче осваивать вершины тактики и стратегии.

— Факт, — серьезно подтверждал Илья Сергеевич.

А присутствовавший при разговоре Петр вопросительно смотрел на мать и на всякий случай брался за веник.

Жили дружно.

Илья Сергеевич крайне серьезно относился к этому, как впоследствии выражался, «московскому периоду» своей жизни.

— Понимаешь, Зойка, раз уж так повезло, раз уж я буду постигать науки военные, так неплохо бы это время использовать и для повышения, так сказать, культурного уровня. Москва все-таки, когда еще попадем?

— Когда станешь командующим ВДВ, — безапелляционно заявляла Зоя Сергеевна.

— До этого, видимо, пройдет еще немало времени, — серьезно возражал Илья Сергеевич. — Так не будем его терять.

Как он делал все, не откладывая, тщательно, «по-научному», составил грандиозный план. План этот охватывал посещение едва ли не всех музеев столицы, включая такие, как музей музыкальных инструментов и морского флота, о существовании которых большинство москвичей и представления не имеет.

К этому разделу плана относились и окрестности Москвы, и различные достопримечательности, в том числе некоторые улицы, площади, переулки, кладбища, старые дома, охраняемые государством, телебашня, парки культуры и отдыха и так далее.

В другой раздел вошли «текущие объекты»: театры, выставки, концерты — словом, все то, за чем надо было следить постоянно и куда любыми способами требовалось добывать билеты.

И, разумеется, спортивные зрелища.

Была использована солидная справочная литература, различные путеводители, книги, альбомы, программы, сведения, полученные от соседей, однокашников-москвичей, от знакомых и друзей, которых у Чайковских при весьма общительном характере Зои Сергеевны завелось множество.

План выполнялся железно. Если, например, тот или иной спектакль, концерт совпадали с Зоиным отъездом, то Илья Сергеевич охотился за этим спектаклем до тех пор, пока не излавливал его.

Он много читал, используя не только прекрасную библиотеку академии, но записался еще и в Ленинскую, откуда возвращался порой поздно вечером, нагруженный тетрадями с выписками из прочитанного.

Илья Сергеевич взял себе за правило записывать цитаты из различных произведений, афоризмы, пословицы, высказывания великих людей, разные исторические анекдоты, легенды, интересные факты. Причем в отдельную тетрадь заносилось все, что имело отношение к военному делу и могло пригодиться ему в его будущей профессиональной деятельности. Нет, он совсем не собирался, подобно некоторым, щеголять показной эрудицией.

— Понимаешь, — говорил он Зое, сначала несколько скептически относившейся к этой его затее, — я просто хочу на будущее иметь такое вот оружие, так сказать, авторитетную поддержку. Одно дело я сам на совещании или по какому-либо торжественному случаю высказываю мысль, другое — если привожу слова Александра Македонского, Наполеона, Суворова, Кутузова, Жукова, подтверждающие эту мысль. Я не против споров. Но все же высказывания таких людей солидный аргумент. Вот смотри! — И, раскрыв свою тетрадь, он начинал приводить примеры.

Постепенно Зоя Сергеевна заразилась его идеей. И тоже стала приносить в дом, как она выражалась, «умные мысли». Свою лепту внес и Петр, который доводил до сведения родителей мудрые высказывания воспитательницы. Одним словом, заветная тетрадь превратилась в многотомное собрание человеческой, в первую очередь военной, мудрости.

— Лет через пятьдесят издадим, — говорила Зоя Сергеевна. — Это обеспечит нашу старость.

О том, что военным людям незачем заглядывать на пятьдесят лет вперед, она не думала…

В академии слушатель Чайковский быстро завоевал авторитет. И не только отличной успеваемостью, энергией, пытливостью, стремлением докапываться до глубинной сути явлений, но и творческим, критическим в хорошем смысле отношением к изучаемым предметам. Он не любил преподавателей, ограничивающихся лишь рамками официальной программы и не вносившим в курс ничего своего. Но не любил и преподавателей, недостаточно продуманно ставивших задачи. Не допускал малейшей несерьезности в изучении военного дела.

В академии долго помнили, как один, видимо, недостаточно тщательно подготовившийся преподаватель дал слушателю Чайковскому приблизительно такую вводную: «Ваш полк зажат между рекой и болотом. С тыла высажен воздушный десант противника. С фронта атакует до двух танковых бригад; ваши позиции подвергаются мощному артиллерийскому обстрелу и бомбовым ударам авиации противника, боеприпасы кончились. Ваше решение?»

Слушатель Чайковский с крайним неодобрением посмотрел на преподавателя и коротко ответил:

— Я застрелился.

Разумеется, генерал вызвал для разговора дерзкого слушателя, но потом весело рассказывал своим друзьям и коллегам этот анекдот.

Честолюбивый по характеру, Илья Сергеевич, не мысливший своей дальнейшей жизни без армии, мечтал, разумеется, рано или поздно стать командиром дивизии, со временем получить генеральское звание. А дальше?

Он мечтал, да нет, не мечтал, а твердо верил, что станет когда-нибудь и крупным военачальником…

Хотя Зоя Сергеевна и посмеивалась порой над «культурной программой», столь тщательно разработанной и неукоснительно осуществляемой мужем, но годы, проведенные в Москве, безусловно, сыграли огромную роль в жизни будущего генерала Чайковского. Это были не только годы интенсивной военной учебы, но и культурного обогащения. Ни в какой области современной жизни, включая военную, нельзя достигнуть вершин, не приобщаясь к общей культуре, сторонясь литературы, искусства, музыки…

В общем-то это понимают все, но, увы, не все делают из этого выводы. Слушатель Чайковский сделал и соответственно жил.

Эту привычку постоянно читать, следить за культурной жизнью, посещать по мере возможности театры и концертные залы он сохранил и в последующем, хотя жизнь командира дивизии оставляла для этого не столь уж много времени.

Так или иначе на почте удивлялись огромному количеству газет, толстых и нетолстых журналов, выписываемых по абонементу книг, которые почтальону приходилось таскать на квартиру Чайковских.

Академию Илья Сергеевич окончил блестяще. Ему предлагали остаться в адъюнктуре, но он отказался от лестного предложения.

— Моя жизнь — это строй, товарищ генерал-лейтенант, — твердо сказал он вызвавшему его начальнику академии, — без строевой службы не мыслю себя. Благодарю за доверие.

Начальник академии сразу понял, что удерживать его не имело смысла. И вскоре подполковник Чайковский отбыл к новому месту службы на должность командира воздушно-десантного полка.