Литмир - Электронная Библиотека

— То-то ты от меня вчера лицо прятал, — ехидно заметила Ленка. — Слышишь, папка, иду вечером, чтоб побыстрее, через третий подъезд нырнула, а он там с Нинкой из двенадцатой квартиры целуется. Лицо отвернул, думает, никто не видел, я его по куртке сразу узнала. Нашел кого, — пренебрежительно фыркнула Ленка, — Нинку-корзинку, да она со всеми во дворе целовалась…

Петр сидел потрясенный. Его тайна, его великая тайна стала известна. А Нину, его Нину, оказывается, целовали все во дворе!

— Вот что, Лена, — резко перебил отец, — перестань болтать!

— Да все так говорят, — запротестовала Ленка, — вот Зинка из…

— Перестань болтать, — чуть громче сказал отец, — рано тебе сплетни собирать. И запомни, Лена, никогда не говори о людях плохого. Не нравится тебе человек, вообще ничего не говори, а злословить не годится. Тем более когда не знаешь.

Ленка замолчала, поняла, что наговорила лишнего. Когда Илья Сергеевич вышел в соседнюю комнату, она быстро обняла брата за шею, неловко чмокнула в щеку, прошептав:

— Не злись, Петька, я ведь глупая. Болтаю невесть что. Ты, если тебе Нинка нравится, пожалуйста. Я не возражаю.

Она пошла на кухню мыть посуду, а Петр продолжал сидеть. Вот, оказывается, как, снизошла Ленка, разрешила, не возражает. Спасибо, благодетельница! Можно, значит, продолжать встречаться с Ниной, можно целоваться с нею, хотя с ней целуется весь двор. Может, вся улица?

Нина из двенадцатой квартиры являлась главной причиной поздних возвращений Петра. Это была избалованная, хорошенькая девочка, учившаяся с Петром в одной школе, в параллельном классе. Они были ровесниками.

Родители Нины находились в длительной заграничной командировке, она оставалась с бабушкой, добродушной, безвольной старушкой, не имевшей над внучкой никакой власти. Бабушка играла фактически роль домработницы, а когда к Нине приходили друзья, вообще не вылезала из кухни.

Кокетливая, одетая во все заграничное, самоуверенная, Нина стала пользоваться растущим успехом и во дворе, и в школе. Развитая не по годам, привыкшая к самостоятельности и бесконтрольности, она водила дружбу с парнями много старше ее.

Впрочем, Нина была не глупа, хорошо училась, и хотя любила бывать в веселых компаниях, иногда в ресторанах, но быстро ставила на место слишком предприимчивых поклонников. Это не мешало всем кумушкам и всем девчонкам во дворе злословить на ее счет, педагогам в школе выражать озабоченность, а отвергнутым ухажорам распространять про нее всякие сплетни.

Однако кумушки болтали на пустом месте, педагогам не в чем было упрекнуть девочку, ни в учебе, ни в дисциплине, а мальчишек-сплетников она презирала.

Жизнь Нины проходила вне двора, вне школы, а то, что к ней в гости частенько заглядывали компании сверстников, заводили магнитофон, танцевали, так кто мог ее в этом упрекнуть?

С Петром ее никакие отношения, кроме шапочного знакомства, не связывали. Она родилась и все годы жила в этом городе, училась в той же школе, в которой стал учиться Петр. Разумеется, не обратить внимания на Петра Нина не могла. Он был сыном генерала, командира воздушно-десантной дивизии, расквартированной в городе и игравшей в жизни города немалую роль. Петр был интересным парнем, красивым, высоким, в отца. Нину, как и всех других жильцов, потрясла гибель Зои Сергеевны, такой молодой, такой яркой, такой обаятельной, всем пришедшейся по душе.

Трагедия эта еще долго волновала соседей. И судьба Петра, его сестренки, оставшихся сиротами и мужественно перенесшими потерю матери, не оставила Нину равнодушной.

В школе она тоже немало слышала о Петре, он пользовался большой популярностью, ребята любили его. Одним словом, Нина стала проявлять к Петру особый интерес. Она, разумеется, никому, в том числе и себе, не призналась бы, что он просто нравится ей, что именно он пробудил в ней первое чувство. Привыкшая к исполнению любых своих желаний, Нина стала энергично действовать. Необходимо было познакомиться. Не просто познакомиться, они и так были знакомы, как соседи по дому, здоровались, а сблизиться.

Нина инстинктивно чувствовала, что вряд ли Петру понравятся ее вечеринки, ее внешкольные друзья, вообще ее образ жизни.

Особенно активного участия в жизни школы, хотя и не чураясь ее, она не принимала. Где искать точку соприкосновения? И она нашла. Разработала хитрый план.

Однажды преподаватель военного дела, Юрий Иванович, сказал Петру:

— Слушай, Чайковский, тут у нас одна девочка, тоже девятиклассница, в параллельном, Нина Плахина, хочет дать в твой музей интересный материал. Понимаешь, макеты танков, вертолетов, самолетов иностранных армий. Игрушки такие надо самим собирать, вроде конструктора. А она не умеет.

Петр обрадовался. Он не удивился, почему вдруг у девочки могли оказаться модели военной техники иностранных армий.

По просьбе дочери родители прислали ей набор популярных, продающихся в изобилии в любом заокеанском городе игрушек: танки, броневики, самолеты, подводные лодки. Игрушки были сделаны очень точно, выдержаны в масштабе, к ним прилагались инструкции, как их собирать, тактико-технические данные.

Фабриканты игрушек плевать хотели на военные тайны.

— У них что ж, нет военных тайн, — удивлялся Петр, рассматривая искусно выполненные модели, — или это устаревшие. — Он заглянул в инструкцию: — Да нет, современные! И сейчас на вооружении. Чудно́.

Они с Ниной сидели в кабинете военного дела, где располагался музей и куда она принесла свой «царский подарок», как оценил его Петр.

— Не было ни гроша, да вдруг алтын.

Эту пословицу он привел, чтобы проиллюстрировать тот факт, что раздел иностранных армий в музее был представлен крайне бедно, а точнее, вообще не существовал. Эх, лучше бы он вспомнил другое изречение: «Бойтесь данайцев, дары приносящих…»

Нина тщательно подобрала туалет для этого первого свидания и не случайно сообщила, что может прийти только после уроков — ей не хотелось появляться в школьной форме.

На ней был скромный, но весьма элегантный джинсовый костюм. Не «та рвань», которую носили многие ее подруги, готовые отдать за джинсы фирмы «Рейнджерс» златые горы, а изящный, высшего качества костюм фирмы «Леви-штраус», быть может, не столь популярной среди подруг, но, по мнению знатоков, лучшей в мире. (Родители Нины искупали свое продолжительное отсутствие бесконечными туалетами, которые присылали дочери, забывая ее возраст.)

Нина долго причесывалась, долго оглядывала себя в зеркало и, убедившись, что неотразима, забрала большую коробку с игрушками и направилась в школу.

Петр уже ждал ее.

— Чего опаздываешь! Договорились в пять, а сейчас сколько? Четверть шестого! — Он укоризненно показал на часы.

Нина, привыкшая опаздывать на свидание на час, а то и больше, онемела от возмущения.

— Могу уйти, — произнесла она самым ледяным тоном, на какой была способна, и, бросив коробку на стол, повернулась к двери.

По всем канонам Петр должен был удержать ее, извиниться… Но ничего не произошло. Когда Нина дошла до двери, и, проклиная себя за необъяснимое безволие и отсутствие гордости, все же обернулась, Петр, не обращая на нее никакого внимания, копался в коробке, извлекая оттуда детали маленьких зеленых моделей.

— Ну ты даешь! — восклицал он в восторге. — Нет, ты молодчага! Надо же, как мне повезло! Где ты раньше-то была!

И от этих бесхитростных похвал ей вдруг стало так радостно, так весело на душе, показалась такой мелкой ее обида, что она быстро вернулась к коробке и бросилась помогать Петру.

— Я тебе переведу инструкции, — заявила Нина, с раннего детства хорошо владевшая английским языком. — Хочешь, письменно?

Она не знала, чем бы еще помочь. Чем бы еще заслужить его благодарность.

— Нет, погоди, — у Петра была своя гордость, — как собирать, сам соображу. Ты лучше переведи тактико-технические данные…

Вот тогда-то он и высказал свое удивление о легкомыслии, с каким эти заокеанские фабриканты игрушек раскрывают военные тайны.

22
{"b":"552541","o":1}