В Беларуси население было крепко взято в кольцо партизанами и немецкой администрацией, которая, в свою очередь, заставляла делать грязную работу полицаев, часто насильно или обманом набранных на службу. Добровольно в полицаи шли в основном отбросы общества, алкоголики или сломленные системой люди, для которых эта служба становилась источником легкой материальной добычи. Одна из функций полицаев заключалась в том, что они служили буфером между партизанами и оккупантами. Здесь надо заметить, что и у партизан, и у полиции был один и тот же источник для пополнения личного состава — местное население. Поэтому имелось немало случаев, когда обе стороны пользовались услугами одного и того же лица, «слуги двух господ».

Поражает неоднородность белорусской полиции. Верхушка ее часто коренным образом отличалась от примитивных грабителей и потребителей самогона — основного ее состава. Образовательный уровень тех, кто возглавлял белорусскую полицию, как правило, был гораздо выше, чем у основного населения. В идеологических вопросах они занимали антибольшевистские позиции; некоторые прошли через нацистскую школу. И тем не менее даже у таких людей нередко возникал нравственный конфликт с властью, поскольку им приходилось находиться в постоянном противоречии и с местным населением, и с партизанами, и со своим начальством — оккупационной администрацией.

Мы не сомневаемся в том, что Василь Быков, во времена, описываемые им в партизанской прозе, находившийся в регулярных войсках, не мог знать деталей многослойного партизанского движения, происходящего на его оккупированной родине. После окончания войны у него, конечно, не было доступа ни к нацистским, ни к советским архивам. Тем не менее и те и другие архивы, сравнительно недавно частично приоткрытые для исследователей, подтверждают правильность творческой интуиции писателя, правдиво передавшего тонкость и глубину трагизма партизанского движения Беларуси. В то же время мы понимаем, что удача «партизанской» прозы Василя Быкова основывается не только на его художественной интуиции, но и на его личной скрупулезной работе с участниками и очевидцами явления. Немаловажным является и тот факт, что, когда он их писал, за плечами Василя Быкова уже был огромный опыт его батальных произведений.

Здесь мы попробуем кратко описать, что, собственно, происходило в Беларуси в то время[147]. Сведения, полученные из официальных источников, Национальных архивов Республики Беларусь (НАРБ), в отношении экономики, военного дела и материальных ценностей культуры достаточно достоверны. Политическая же и общественная жизнь того времени почти всегда окрашена в типично советские тона, где партизанское движение высоко романтизируется, а те, кто ему сопротивлялся, изображаются в виде одной злодейской массы.

Следует сразу заявить о том, что вклад белорусского партизанского движения в победу над фашизмом беспрецедентен и неоспорим. Усилия народа выбросить со своей земли новых захватчиков были и остаются уникальными по массовости явлением. Тем не менее побочные явления этой народной борьбы — случаи жестокости по отношению к мирному населению, о которых замалчивают официальные данные, а также непоправимый, порой бессмысленный урон, нанесенный экономике, — значительно усугубили потери. В связи с вышесказанным, мы также попробуем разобраться в вопросе «коллаборации» местного населения. Так как автору этой книги довелось встретиться в Северной Америке со многими «коллаборационистами» и внимательно выслушать их сторону, мы попробуем как-то уравновесить политическо-культурную картину жизни Беларуси того времени. Дополнительным источником информации нам послужат сведения, собранные Чрезвычайной государственной комиссией (ЧГК), образованной на территории Беларуси в 1943 году. Эта комиссия собирала документальные свидетельства очевидцев нацистских преступлений. Белорусская республиканская комиссия по содействию в работе ЧГК, непосредственно занимавшаяся расследованием злодеяний оккупантов и выяснением размеров материального ущерба, причиненного ими в этой войне на территории Беларуси, работала с начала 1944 года и проявила наибольшую активность в 1944–1945 годах. Обе комиссии собрали огромное количество материала о гитлеровских преступлениях, но он редко касался местных коллаборантов. Этот материал неопровержимо свидетельствовал о том, что Беларусь пострадала во Второй мировой войне более всех других европейских стран. Так, прямой материальный ущерб, нанесенный Беларуси войной с гитлеровцами и последующей оккупацией, исчисляется в 75 миллиардов рублей (в ценах 1940 года), что в тридцать пять раз превышало бюджет республики этого последнего предвоенного и в то же время первого года после объединения Беларуси со своими западными землями, произошедшего в 1939 году после Мюнхенского соглашения.

На территории республики немецко-фашистские захватчики сожгли, разрушили и разграбили 209 из 270 городов и районных центров. Минск, Гомель, Витебск и Брест были разрушены на 85–90 %; более 9200 деревень претерпели полное уничтожение. Общие потери промышленности по ценам 1940 года составили более шести миллиардов рублей. 85 % крупных электростанций были уничтожены или вывезены в Германию наряду с 10 338 промышленными предприятиями. Экономика страны по промышленным и энергетическим мощностям была отброшена более чем на 50 лет назад: 100 465 промышленных и производственных зданий были или полностью разрушены, или не поддавались восстановлению. Положение сельского хозяйства было абсолютно удручающим: ЧГК установила, что имущественный ущерб сельскому хозяйству составил около 22,5 млрд рублей. Но самое главное — была уничтожена далеко не совершенная, но тем не менее привычная инфраструктура сельского хозяйства республики. Не легче обстояли дела и в системе образования и культуры: более 80 % школ было уничтожено. Государственная библиотека республики, насчитывавшая до оккупации два миллиона томов, потеряла много больше половины своих запасов, что включало огромное количество редчайших древних рукописей. Десять музеев были полностью уничтожены и восемь подверглись разграблению. Всемирно известная коллекция слуцких поясов (XVI–XX веков) не найдена до сих пор; священная и бесценная реликвия белорусского народа — крест Святой Ефросинии Полоцкой, который датируется 1161 годом и является символом веры для белорусов, — также бесследно и пока безвозвратно исчез.

Все эти многочисленные потери меркнут по сравнению с катастрофой, произошедшей с коренным населением республики во время Второй мировой войны. Даже сегодня, несмотря на солидное количество и качество собранных материалов, мы не имеем точных данных о погибших жителях Беларуси разных конфессий, практически бесконфликтно живших бок о бок друг с другом столетиями. В Беларуси гитлеровцы провели свыше 140 карательных операций, во время которых они полностью или частично уничтожили более 9000 деревень. Одна из них, Хатынь, сожженная вместе со всеми жителями (только один из них случайно спасся), стала символом «белорусского холокоста». Судьба Хатыни постигла еще более 630 сельских населенных пунктов. В деревне Тростенец находился один из самых крупных лагерей смерти, где погибло 206 500 человек, большинство из местного населения. Рожденных в иудейской вере и цыган уничтожали в первую очередь.