Бешено и плотно стальные осы все ближе, ближе и прицельнее подбирались к нему. — Фьють, фьють, — и пилотка, его ухарски заломленная пилотка, улетела к мосту. — О-го-го, как жарко. — Фьють, фьють, — песок засыпал глаза. — Пора уносить ноги, — мелькнула уже по настоящему трезвая мысль в его голове. — Майор уже добрался до реки. Пошел и я. А то танго на моей свадьбе будут танцевать черти. — Степан дал длинную настильную очередь и пулемет заглох. — Все! Баста! Приехали! — Он решительно отбросил от себя оружие. — Получите подарок от Тамбовского волка и распишитесь. А, это братки вам за гостеприимство, — он с силой швырнул две гранаты в сторону первого вагона, увидев ползущих к нему партизан, — и кубарем скатился с насыпи вниз, догонять Франца.

На следующий день после совещания у Сталина, Лаврентий Павлович Берия, с присущей ему необузданной энергией и темпераментом, принялся выполнять очередное поручение Верховного главнокомандующего. Что характерно было для него, какое бы задание он не получал от вождя, во всем он хотел разобраться досконально и точно, насколько позволяли ему образованность, природная интуиция и помощники с их разветвленными отделами и выполнить его в строго указанные сроки. И здесь была не столько боязнь за свою репутацию перед Сталиным, тот мог его выдернуть и спросить по любому порученному заданию, у вождя была великолепная память, а прежде всего та не показная ответственность за это порученное дело и способность доводить его до конца, подкрепленных высочайшим организаторским даром.

Абакумова Берия вызвал на 10 утра, заранее предупредив собрать все имеющиеся сведения на тот момент об «Арийце», но и у него к этому времени на столе лежала небольшая докладная записка по линии НКВД. Просмотрев ее, Берия мысленно подумал, — не густо, однако. Видно крепкий орешек этот «ариец». Ничего разберемся. Ну, Абакумов, Абакумчик, тоже хорош гусь, полез к Верховному, не показав ему «непонятное дело» об Арийце. Непонятное, то есть странное, загадочное или непонятое людьми Абакумова? Конечно непонятое. Выскочка! Хочет выслужиться перед хозяином. Холуйская душа. Куда ты денешься без меня. Я тебя выдвинул, я тебя и…, -но не успел он развить мысль до логического конца, как к нему позвонил секретарь о прибытии комиссара госбезопасности 2-го ранга Абакумова.

— Пусть войдет, — коротко сказал Берия и вышел из-за стола. — Заходи дорогой Виктор Семенович, — с показной вежливостью, с некоторым подобострастием, встретил начальника главного управления контрразведки (Смерш) Наркомата обороны Берия, пожав некрепко руку. — Присаживайся. Может вино, фрукты или коньяк? Знаю, балуешься им один в кабинете после рабочего времени. Любишь хороший «Арагви».

Абакумов вскинул брови, его несколько удивил и даже озадачил слащавый тон разговора Народного комиссара внутренних дел. — Спасибо Лаврентий Павлович, ни то и не другое.

— Как хочешь. А я не отказываю себе в бокале хорошего кахетинского вина во время обеда.

— Вы знаете мои принципы, Лаврентий Павлович, если пить, то стаканами, если рубить, то сплеча. Пару стаканов коньяка накатишь после трудового дня, и душа отходит, легче становится.

— И часто приходиться душу отпаивать? — через пенсне в упор на Абакумова уже смотрели холодные, непроницаемые, далеко неприветливые глаза второго лица страны.

Абакумов вздрогнул, настолько поразительны были перемены в настроении Берия. Он понял, что тот хочет заманить его в одну из своих словесных ловушек и затем, нанести удар, подмяв его волю. — Товарищ народный комиссар, — официально обратился к наркому НКВД Абакумов, — давайте перейдем к делу. Вы ведь для этого меня вызвали. А, наши грешные души пока оставим в покое.

— О деле говоришь?! — почти взвизгнул Берия, — это правильно. Но ты Абакумыч, — фамильярно резанул народный комиссар, — в последнее время стал суетлив и поспешен. А любое дело требует обстоятельного подхода и выдержки, как тот добрый «Арагви», что ты пьешь.

— Я понимаю ваши упреки товарищ народный комиссар, но…

— Не понимаешь, генерал! — резко оборвал того Берия и вскочил из-за стола, мгновенно взорвавшись, — Ты свои слюнтяйские рассуждения оставь, — и вытянув правую руку, в порыве раздражения, стал размахивать указательным пальцем. — Ишь, умник нашелся! Ты это брось! Ты что, думаешь, я ничего не вижу? Берия все видит. Берия все знает. Мне товарищ Сталин сказал, — Лаврентий разберись! И я разберусь.

— Дело с «Арийцем» требовало немедленных решений, — вскочил со стула также и Абакумов, нависнув глыбой над огромным рабочим столом наркома, — на карту был поставлен план осуществления всей операции «Багратион». Я вынужден был немедленно доложить об этом товарищу Сталину, — уверенно произнес начальник Смерш РККА, хотя сердце его тревожно заныло. Он полностью осознавал, насколько силен и опасен Берия, что тот сотрет в порошок любого, кто станет на его пути. Он действительно в последнее время зачастил к Верховному. Вот и брызжет слюной от ревности народный комиссар.

— Садись и не кипятись, — нарком чуть отпустил напряжение речи и махнул рукой, — Пойми правильно меня, Абакумыч. Ты пришел сюда не просто так, а потому, что все дела особой важности стекаются ко мне, — Берия постучал пальцем по столу, — и вершатся в этом кабинете. Ты, наверное, забыл, так я тебе напомню, что с 11 мая этого года я председатель оперативного бюро ГКО, и первый заместитель председателя Комитета Обороны. А ты полез к Верховному по такому важному делу, как срыв летней наступательной операции с сырым материалом, не поставив меня в известность. Ты подвел под монастырь наших военных товарищей и меня в том числе. Ты понял Виктор Семенович? — уже поучительно, почти успокоившись, задал вопрос Берия, не требуя на него ответа, и важно через пенсне посмотрел на Абакумова.

К большой чести Берия он, имея взрывной характер, после очередной вспышки, мог быстро взять себя в руки и успокоится, не доводя разговор до крайней степени неприязни и противоречий, что произошло и в этот момент.

Абакумов выглядел удрученным, как будто бы его большого мальчика высекли за непристойное поведение. Высекли несильно, но печать тревожного ожидания большой порки, застывшая на лице, еще не сошла. — Поспешил, Лаврентий Павлович, согласен.

— Уже молодец, что согласен, — Берия улыбнулся краешками губ. — Сейчас выпьешь?

— Сейчас выпью.

Народный комиссар НКВД достал из сейфа распечатанную бутылку КВ «Арагви» и налил почти полный стакан золотистой жидкости Абакумову, а себе в рюмку.

— Будь ближе ко мне и не тревожь Верховного по пустякам. А «Арийца» мы прихлопнем в его Германии. Бери.

Абакумов залпом выпил свой коньяк, закусил долькой лимона и несколько секунд сидел без движения, с вожделением вбирая в себя божественный солнечный дар Грузии, после чего, повеселевшими глазами посмотрел на Берия. — Спрашивайте Лаврентий Павлович. Весь материал у меня с собой, вот здесь, — начальник Смерш похлопал по кожаной папке. — Я готов.

— Это хорошо, что ты готов. Рассказывай, что эта за «мессия» такой, что знает все наперед и выскальзывает живым из наших ловушек.

— В контрразведывательной практике это первый такой случай, Лаврентий Павлович, — начал свой доклад комиссар госбезопасности 2-го ранга. — Мы не знали до него, ни одного немецкого агента, кто попал в наши сети и был раскрыт, кто бы имел такой высокий уровень подготовки. И главное, не только индивидуальной подготовки, но в составе танкового взвода. Это профессионал высочайшего класса. И потом, — Абакумов облизал пересохшие губы, — эта шифровка о двойном ударе Рокоссовского, меня совсем сбила с толку. Это какое-то невероятное предвидение, так и поверишь в высшие силы, — Абакумов показал пальцем вверх.

— Ты мне это брось, — махнул рукой Берия, — запугал, мы тоже не лаптем щи хлебаем. — Расскажи лучше, как ты будешь его брать, какой разработал план? А может, его вообще нет в живых? — неожиданно для себя выдвинул смелую идею Берия, — а мы будем, как навозные жуки, перебирать его говно в тщетных поисках.