По официальной версии, Рейли согласился на сотрудничество, дал нужные показания, но это его не спасло. 5 ноября 1925 года чекисты вывезли его будто бы на прогулку в Сокольники. По дороге у них якобы сломалась машина, они предложили Рейли пройтись и тут же пристрелили его. Труп закопали во дворике для прогулок внутренней тюрьмы ОГПУ на Лубянке.

Участие Блюмкина в этой операции, разумеется, тоже не подтверждено никакими документами. Во всяком случае, известными историкам.

Одной из самых распространенных легенд об операциях, в которых участвовал Яков Блюмкин, стали рассказы о его таинственной поездке в Тибет, где вместе с экспедицией известного русского художника, философа и общественного деятеля Николая Рериха он якобы искал страну всеобщего счастья, высшей мудрости и абсолютной справедливости — легендарную Шамбалу, чтобы установить контакт с ней советского правительства.

У этой версии есть конкретный автор — писатель Олег Шишкин. Осенью 1994 года он опубликовал несколько статей, в которых утверждал, что Николай Рерих был агентом ОГПУ и его экспедиция в Тибет носила разведывательный характер. Позже Олег Шишкин выпустил книгу «Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж». В работах Шишкина фигура Блюмкина занимает важное место — он, по данным автора, находился в составе экспедиция Рериха под видом монгольского ламы и должен был выполнить задание особой важности.

Версия Шишкина весьма любопытна и заслуживает того, чтобы рассказать о ней подробнее, сопроводив ее некоторыми дополнительными фактами.

Итак, осенью 1918 года Блюмкин, который скрывался в Петрограде под именем Константина Владимирова, познакомился с мистиком, оккультистом, биологом, писателем и философом Александром Барченко. Барченко еще до революции занимался хиромантией, спиритизмом, астрологией, а вместе с тем — исследованиями функционирования человеческого мозга, гипнозом и т. д.

Прошло шесть лет, и Владимиров (он же Блюмкин), уже имевший определенное влияние в ОГПУ, сообщил Барченко, что его работа представляет огромный интерес для «органов», и предложил написать о своих исследованиях самому Дзержинскому. Барченко написал, и его письмо передал адресату тот же Блюмкин. Дзержинский одобрил идею привлечения Барченко к работе «органов», и вскоре с ним встретился заместитель начальника Секретного отдела ОГПУ Агранов, а затем и начальник Спецотдела Глеб Бокий.

Глеб Бокий был человеком весьма интересным — старый партиец, большевик, из старинной интеллигентной семьи, большой любитель и знаток музыки. Зять Бокия, писатель Лев Разгон (сам три года прослуживший в Спецотделе, а затем долгие годы просидевший в сталинских лагерях) в воспоминаниях «Плен в своем отечестве» изобразил его человеком со странностями, но в целом довольно положительно: «…он никогда никому не пожимал руки, отказывался от всех привилегий своего положения: дачи, курортов и проч. <…> Жил с женой и старшей дочерью в крошечной трехкомнатной квартире, родные и знакомые даже не могли подумать о том, чтобы воспользоваться для своих надобностей его казенной машиной. Зимой и летом ходил в плаще и мятой фуражке…»

При всем этом Глеб Бокий был одним из руководителей «красного террора» в Петрограде в 1918 году, именно по его инициативе были созданы первые концлагеря в Советской России. Пароход, доставлявший в Соловецкий лагерь новых заключенных, тоже был назван «Глеб Бокий». Однажды на этом пароходе на Соловки прибыл сам чекист. По этому случаю театральная группа зэков, выступавшая перед высоким начальством, исполнила такую песенку:

Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» писал, что в этом месте начальство смеялось и аплодировало. Знал бы Бокий, что для него все кончится куда как хуже…

Бокий пользовался доверием Ленина, который лично утвердил его руководителем Спецотдела. Отдел занимался секретными и необычными по тем временам делами — радиотехнической разведкой, выявлением вражеских передатчиков, криптографией.

Чекист Георгий Агабеков, сбежавший позже на Запад, рассказал в мемуарах об одном курьезном случае. Однажды были перехвачены сообщения с неизвестным шифром. Как только этот код попал в криптографическое отделение, он был мгновенно прочтен — составить такой шифр мог учащийся 8-го класса. Один из двух источников сигналов был передвижным, и в первые же минуты стало ясно, кто посылал многочисленные сообщения: «Пришлите, пожалуйста, еще ящик водки». Отправителем шифровок был один из руководителей ОГПУ Генрих Ягода, «развлекавшийся на теплоходе с женой сына Максима Горького». Бокий решил пошутить и поступил в соответствии с инструкцией: информация была передана в Особый отдел, начальником которого являлся сам Ягода, и без промедления из ворот здания на Лубянке выехала пеленгационная машина, а за ней «воронок» с вооруженной группой захвата. Вскоре особисты уже ломились в дверь «базы», откуда уходили спиртные напитки на теплоход, плывший по Москве-реке. Обитатели «базы» отвечали на угрозы группы захвата резким тоном, и дело едва не кончилось перестрелкой между сотрудниками.

О другом курьезном случае поведал сам Бокий. Как-то он сказал заместителю наркома иностранных дел Литвинову, что у того плохо охраняется комната, где находится сейф с секретными документами. «Литвинов расхохотался, — рассказывал Бокий, — и тогда я предложил ему пари на бутылку французского коньяка, что я у него документы из сейфа выкраду. Ударили по рукам. После этого он поставил у дверей комнаты, которая раньше не охранялась, часового. Ну, все равно, конечно, мои люди залезли в комнату, вскрыли сейф и забрали документы. Я посылаю документы Литвинову и пишу ему, чтобы прислал проигранный коньяк. И представьте себе: на другой день мне звонит Ленин и говорит, что к нему поступила жалоба Литвинова, что я взломал его сейф…»

В отделе Бокия было и секретное отделение, которое занималось изучением различных «непознанных явлений». Александра Барченко привлекли к работе в качестве эксперта по психологии и парапсихологии. Под эгидой Спецотдела работала и секретная нейроэнергетическая лаборатория Барченко, расположившаяся в здании Политехнического музея.

В конце 1924 года Барченко предложил Бокию установить контакт с Шамбалой — страной высшей мудрости. Он был убежден, что такой контакт «способен вывести человечество из кровавого тупика безумия, той ожесточенной борьбы, в котором оно безнадежно тонет… Ключ к решению проблем находится в Шамбале-Агарти… где сохраняются остатки знаний и опыта того общества, которое находилось на более высокой стадии социального и материально-технического развития, чем общество современное».

Контакт с Шамбалой, по мнению Барченко, могут устанавливать люди, достигшие нравственного совершенства, которые смогут заглушить свои временные социальные противоречия. Таких людей должна была «воспитывать» созданная по инициативе Барченко тайная мистическая организация «Единое Трудовое Братство». В нее вступили Бокий, замнаркома иностранных дел Борис Стомоняков, кандидат, а потом член ЦК ВКП(б) Иван Москвин, несколько влиятельных чекистов и др.

Летом 1925 года началась подготовка экспедиции в Шамбалу. Эту идею одобрило руководство ОГПУ. Начальником экспедиции должен был стать Барченко, а комиссаром — Владимиров (Блюмкин). Помимо главной цели перед экспедицией ставились и разведывательные задачи.

Подготовка шла в условиях строжайшей конспирации — особенно по отношению к англичанам и китайцам, через районы влияния которых должна была пройти экспедиция. По утверждению Олега Шишкина, именно по этой причине Блюмкина официально перевели в Наркомат торговли и посылали от этого ведомства в командировки по стране. Однако это было лишь прикрытием.