(Действительно ли речь шла о некоем заговоре, точно установить не удалось, о чём говорил в обвинительной речи и генеральный прокурор Д. Навацца. Он заявил, что нет достаточных доказательств, чтобы посадить кого-нибудь на скамью подсудимых рядом с Луккени за соучастие в содеянном. Однако точно не было выяснено, получал ли Луккени какое-либо поручение, а если получал, то от кого, и где он находился в период между 5 и 8 сентября 1898 года. Его собственные показания на этот счёт были отчасти лживы и нередко опровергались).

30 августа Елизавета прибыла в Ко «beau pays enchanteur de la Suisse»[72], как заметил эрцгерцогине Валерии грек-чтец Баркер. Погода стояла великолепная. Восхитительная природа сразу же начала манить императрицу на прогулки и экскурсии. 2 сентября она первым делом отправляется в Веко. Елизавета не может наглядеться на Ден-ди-Миди высотой более трёх тысяч метров, который уходит своими остроконечными пиками прямо в небо. Всё здесь так напоминает ей вершины Дахштейна на её родине. Вечером, возвращаясь в Ко, императрица любуется прекрасным заходом солнца. День прошёл так замечательно, что Елизавета выглядит необыкновенно весёлой и свежей. 3 сентября в такую же замечательную погоду она поднимается с помощью зубчатой железной дороги на двухтысячеметровую гору Роше-де-Найе, с которой открывается прекрасная панорама Женевского озера. Она захватила с собой в дорогу крупные чудные персики и замечательный виноград, которые прислала ей со своей виллы в Преньи на Женевском озере баронесса Ротшильд, настойчиво, и не раз, приглашая посетить её. Елизавета думает принять приглашение, тем более что со всех сторон только и слышно, как великолепно сказалось богатство Ротшильдов на отделке и обстановке виллы. 5 сентября императрица отправляется пароходом в Эвиан, на судне плывёт и капелла, исполняющая печальные итальянские народные песни. Елизавета обсуждает с графиней Штараи экскурсию в Женеву, которую собирается устроить без мужского сопровождения, только с графиней и необходимой прислугой. Генерал фон Берзевичи предостерегает и велит упросить императрицу взять с собой хотя бы одного мужчину, по крайней мере придворного секретаря, доктора Кромара. Долгое время императрица и слышать об этом не желает, но в конце концов уступает:

— Передайте Берзевичи, что в угоду ему я захвачу доктора, потому что знаю, что он несёт определённую ответственность перед Веной, хотя мне это весьма и весьма неприятно.

Решено принять приглашение баронессы Ротшильд. По возвращении домой Елизавета получает письмо Франца Иосифа, которое разминулось с её посланием: «Я ездил на виллу «Гермес» немного подышать воздухом... Перед воротами зверинца собралось множество ласточек: вероятно, они уже готовятся к отлёту... Не раз и не два я, испытывая довольно грустные чувства, смотрел на твои окна и мысленно снова возвращался к тем дням, что мы провели вместе на этой приветливой вилле. По вечерам я брал кислое и свежее молоко с твоей фермы... Твой малыш».

Елизавета читает это письмо, вызывающее у неё тоску по дому, и в последний раз пишет милое письмо своей дочери Валерии, рассказывает о своих экскурсиях и между прочим отмечает, что опять немного прибавила в весе и боится стать такой же толстой, как её сестра, королева Неаполя. Потом является генерал фон Бержевичи и вручает письмо генерал-адъютанта графа Пара, которому он изложил просьбу Елизаветы, чтобы Франц Иосиф приехал к ней.

«Приехать после манёвров в Ко, — написано в этом письме, — было бы для Его величества весьма и весьма приятно, однако это совершенно невозможно». Пар подробно перечисляет грандиозную программу работы императора на ближайшее время. «Было бы, разумеется, очень неплохо подышать свежим воздухом там, где всё прекрасно и царит покой, но свои интересы Его величество учитывает в последнюю очередь, поэтому не может позволить себе эту поездку».

Приходится оставить надежду увидеть императора в Швейцарии. Больше всех сожалеет об этом он сам. «Как я был бы счастлив, — пишет он жене 9 сентября, — если бы мог, выполняя твоё желание, насладиться всем этим вместе с тобой и вновь увидеть тебя после столь долгой разлуки. Но сейчас, к сожалению, мне нельзя и думать об этом, потому что, помимо такого серьёзного политического положения в стране, вся вторая половина сентября будет занята юбилейными торжествами, освящением храмов и осмотром выставки...»

Грек Баркер весьма симпатичен Елизавете, и во время прогулок она нередко обсуждает с ним серьёзные проблемы. Однажды она рассказала ему о своём посещении церкви капуцинов после смерти Рудольфа и присовокупила к этому рассказу замечание, что после этого ей стало ясно — никакой жизни после смерти не существует. Но потом её опять одолевают сомнения, предлагает греку взять взаимное обязательство: тот из них, кто умрёт раньше, должен будет подать другому из небытия некий знак.

7 сентября Елизавета просит вымыть ей волосы, поэтому в этот день никаких прогулок и экскурсий не совершается, а лишь намечается программа на ближайшее время. Баронесса Ротшильд предлагает императрице свою яхту для поездки в Преньи. Елизавета полагает, что подобную любезность нельзя принимать ни от кого, кроме государя, и уж никак ни от семейства Ротшильд, прислуге которых запрещено давать чаевые. Так что это предложение отклоняется.

8 сентября уходит на непродолжительные прогулки по окрестностям. Елизавета шлёт Валерии поздравительную телеграмму по поводу её именин, она чувствует себя на удивление хорошо, радуется, предвкушая экскурсию в Преньи и отклоняет просьбу генерала Берзевичи и графини Штараи не ездить в Женеву. Она и так уже сделала уступку — взяла с собой мужчину.

Наступает день 9 сентября. Чудесное осеннее утро. Елизавета плохо спала, она обеспокоена, поскольку ещё не получила ответа на поздравительную телеграмму, посланную Валерии. Но великолепная природа вносит в её душу успокоение, и она с восхищением смотрит на озеро, которое отличается такой же замечательной синевой, как море, и очень его напоминает. Настроена она сегодня очень миролюбиво. Для каждого из приближённых у неё находится доброе слово. Переезд из Территета в Женеву занимает четыре часа, императрица расхаживает взад и вперёд по палубе, забавляясь наблюдением за неугомонным мальчуганом лет трёх, отъявленным проказником и неслухом, которого родителям с большим трудом удаётся унимать. Когда Елизавета велит угостить его фруктами и пирожными, он в смущении приближается к ней, чтобы поблагодарить за угощение. «Как порадовалась бы Валерия, — думает Елизавета, — если бы могла увидеть такое».

В час пополудни судно прибывает в Женеву. Там императрицу ожидает доктор Кромар с благодарственной телеграммой Валерии в руках. Елизавета успокаивается и сразу же направляется к баронессе Ротшильд. Хозяйка дома, пятидесятивосьмилетняя дама, надлежащим образом подготовила свою виллу к такому визиту. В столовой сервирован роскошный стол, который украшает бесценный старовенский фарфор и великолепные орхидеи. За столом прислуживает целая армия лакеев в расшитых золотом ливреях. Елизавета находит всё это превосходным, смущает её только прислуга. Все эти люди буквально ловят каждое слово, но что поделаешь, гости должны подчиняться порядкам, заведённым хозяевами. Одно изысканное блюдо сменяет другое, и всё это сопровождается превосходно охлаждённым шампанским. Прекрасным фоном звучит приглушённая музыка, которая нисколько не мешает беседовать. Под конец Елизавета поднимает бокал за хозяйку дома и протягивает графине Штараи меню, чтобы та приобщила его к отчёту императору, и велит ей подчеркнуть в перечне блюд «petites», «mousse de volaille», причём последнее даже дважды, поскольку эти кушанья особенно ей понравились.

После завтрака начинается осмотр виллы. Это настоящий маленький музей драгоценностей и произведений искусства всякого рода, всё расставлено с большим вкусом без какого бы то ни было намёка на желание прихвастнуть. Но потом наступает очередь самого замечательного из всего, достойного внимания. Это вольеры, заполненные диковинными птицами со всех концов света, аквариумы с причудливыми рыбами самых разных пород; два очаровательных ручных дикобраза с Явы приводят Елизавету в восторг. В конце гостье демонстрируют небольшие, просто сказочные стеклянные домики с великолепными цветами. Почти лишившись дара речи от восхищения, Елизавета дольше всего задерживается в домике с орхидеями, они в сочетании с зеленью папоротника и барвинками напоминают гигантский букет. Она долго не может отвести глаз от этого зрелища. Затем ей показывают парк с огромными ливанскими кедрами, искусно декорированными альпийскими цветами и деревьями с изогнутыми стволами, небольшие участки, воспроизводящие нагромождения скал. Три особых сорта цветов графине Штараи приходится взять на заметку: Елизавета намеревается посадить их в Лайнце.