Дома Зизи успели подготовить: празднества, испанский этикет, пышность и великолепие императорского двора неслыханны и будут для неё достаточно утомительны, однако то, что происходит в действительности, она себе не представляла. Когда вечером она собиралась ложиться спать, ей вручили пухлый документ под названием «Церемониал публичного прибытия Её королевского высочества светлейшей принцессы Елизаветы», который предстоит выучить, чтобы на следующий день всё прошло как по маслу. Зизи взбудоражена, ей и так не заснуть: новая постель, непривычная обстановка, тревога о будущем. Франц Иосиф трогательно заботится о ней, пытается облегчить её состояние, снова и снова спрашивает о её желаниях, успокаивает, когда она волнуется о том, как всё сложится.
— Господи, да не думай ты об этом, дорогая, — говорит Франц Иосиф, — это же наша профессия, и ты увидишь, в каком восторге будут венцы от моей милой, очаровательной невесты!
На другой день, 23 апреля, с самого утра всё происходит так, как и предписывает церемониал. Дамы в нарядных, «круглых» платьях — ведь повсюду царствует кринолин, которые прославила во Франции императрица Евгения. В карете, запряжённой шестёркой лошадей, герцогиня Людовика с дочерью отправляются из Шёнбрунна в Терезианум, старый императорский дворец, откуда вот уже несколько столетий невесты очередных императоров по традиции торжественно прибывают в столицу. Там Зизи вдруг неожиданно остро переживает серьёзность момента, она заливается слезами, и её с трудом удаётся успокоить. Она не в силах выносить, когда на неё таращат глаза, тем более в этой запряжённой восьмёркой лошадей роскошной карете из стекла, куда ей предстоит сесть, чтобы подобно диковинному заморскому животному её выставляли на всеобщее обозрение. Но это лишь мимолётная слабость — на её милом личике внезапно появляется строгое, энергичное выражение, на какой-то момент она делается похожей на старшую сестру Нене. Зизи садится в экипаж, эту перегруженную золотом, расписанную Рубенсом великолепную карету, и восемь снежно-белых липиццанеров трогают с места. Она покорно терпит поездку, которая наполнила бы сердце любой другой девушки невыразимой гордостью и огромным удовлетворением. Через реку построили новый мост — его едва успели закончить. Невеста императора первой им воспользуется. Улицы города превратились в настоящий цветущий сад, одетые в белое девочки усыпают путь следования Зизи розами, а толпа, теснящаяся позади стоящих шпалерами солдат, неисчислима. Избранница судьбы направляется в своё будущее жилище, дворец Хофбург. Это просто восхитительное зрелище, когда Зизи с горящими от возбуждения щеками в розовом атласном платье, отделанном серебряными нитями и украшенном гирляндами роз, выходит из роскошной кареты, великолепной, но по форме напоминающей какое-то допотопное чудовище. Когда Зизи ставит ногу на высокую подножку, её бриллиантовая диадема на какое-то мгновение цепляется за косяк дверцы. Впрочем, после секундного замешательства досадная оплошность исправлена, Зизи очаровательным жестом поправляет причёску; её роль на сегодня, слава богу, сыграна полностью.
Следующий день посвящён подготовке к решающему часу. Обер-гофмейстерина снова приносит два объёмистых документа. Один из них Зизи достаточно прочитать, а второй — предстоит запомнить, даже выучить наизусть. В первом всего девятнадцать страниц — это литографированный церемониал бракосочетания. С трудом превозмогая отвращение, Зизи читает о «высочайших и высокопоставленных дамах», о «дамах дворца и апартаментов», о «пажах и шаферах», о «дежурных генералах» и о «кортежировании» в церковь и обратно, вплоть до внутренних покоев.
— Кто такие «дамы апартаментов»? — весело спрашивает она и получает ответ, что это те дамы, которые в отличие от дам «свободного» и «ограниченного» доступа имеют право появляться в апартаментах лишь в определённые часы согласно полученному приглашению. С некоторым содроганием Зизи возвращает графине Эстерхази первый документ. Второй документ озаглавлен «Всеподданнейшее напоминание». Он содержит указания на следующий день. Этикет демонстрирует свою власть, он точно предписывает светлейшей паре, как вести себя во время свадебной церемонии. Император получил точно такой же. Смеясь, он пытается утешить свою невесту.
— Всё будет не так страшно. Достаточно перетерпеть это один раз, и ты станешь моей маленькой женой. Вскоре в нашем славном Лаксенбурге мы забудем всю эту комедию!
В половине седьмого вечера 24 апреля Франц Иосиф ведёт невесту к алтарю в церкви августинцев. Ни одно перо не в силах описать великолепное зрелище, какое представляла собой церковь. Здесь собрался весь цвет империи. Роскошные облачения высших духовных особ, мундиры офицеров, парадные платья дам, украшения, в которых отражались тысячи свечей, создавали ошеломляющую по своей красочности картину. Внезапно все собравшиеся оживились, и тут же воцарилась мёртвая тишина: приближался торжественный кортеж из Хофбурга.
Впереди шёл сам император, высокий, стройный, в мундире фельдмаршала, усеянном орденами; он был молод и по-мужски красив. Следом шли эрцгерцогиня София и герцогиня Людовика, а между ними — Елизавета в белом платье со шлейфом, затканном золотом и серебром и богато украшенном миртом. Её роскошные волосы венчала замечательная бриллиантовая диадема эрцгерцогини Софии, а на груди был приколот букетик свежайших белых роз. Она выглядела очаровательно, но была серьёзна и бледна сверх всякой меры. Глядя прямо перед собой, она приближается к скамейке для преклонения колен и занимает на ней своё место. Она как во сне и не сводит глаз с колен, которые начинает святить священник. Императору пришлось ободряюще подтолкнуть её. Только тогда она поднялась с колен, чтобы идти с женихом к главному алтарю. Словно издалека доносятся до неё вопросы священника, который совершает таинство брака, и она едва слышно произносит своё «да», в то время как утвердительный ответ императора разносится по всему помещению. Теперь на пальце у неё золотое кольцо, а её тонкая рука лежит на дрожащей от возбуждения руке Франца Иосифа. В этот момент раздаются ружейные залпы пехоты, выстроенной в парадном строю на площади Йозефплац. Елизавета испуганно вздрагивает. Теперь уже гремят пушки, установленные на оборонительных валах города, и одновременно раздаётся колокольный звон всех венских храмов. Внезапно снова воцаряется тишина.
Архиепископ Вены, кардинал Раушер, выходит к алтарю и обращается к новобрачным. Елизавета внимает его словам как зачарованная, не всегда успевая понять услышанное, но внезапно она настораживается. Что это? Она слышит из уст кардинала: «Святой Августин говорит, если женщина любит мужчину, потому что он богат, — она не безгрешна, ибо любит не супруга, а деньги супруга. Если же она любит супруга, она любит его, будь он даже беден и лишён всего».
Лёгкий румянец покрывает лицо Елизаветы, она вопросительно смотрит на молодого мужа, словно ищет ответа на вопрос, что значит этот намёк? Ведь ни для кого не секрет, что она не гналась за властью и богатством, что всё произошло без какого бы то ни было её участия. И тут она неожиданно вспоминает, что вчера видела, как кардинал выходил с наброском своей проповеди из покоев эрцгерцогини Софии. Неужели это был умысел? Но нет, последующие добрые слова высокого иерарха церкви сглаживают то горькое чувство, какое на мгновение пробудило в душе Елизаветы это высказывание святого. Под звуки труб и барабанов покидает церковь молодая императрица Австрии, став ещё серьёзнее. Она находится в центре торжественного кортежа: впереди неё идут пажи и вельможи, а по бокам — алебардисты лейб-гвардии. Кортеж направляется во дворец, где Елизавете предстоит запастись терпением для официального приёма.
Теперь обнаружилось, что императорская чета себе не принадлежит. Любой другой может сразу после свадьбы отправиться в путешествие, чтобы на несколько недель уединиться от милых, но любопытных родственников, друзей и знакомых. Император и императрица позволить себе такого не могут, они вынуждены присутствовать на различных празднествах и торжествах. Иллюминация города, театр раr’е, балы, депутации. Не только с разных концов империи — они прибывают издалека, такими, например, как депутация оптовых торговцев из Смирны, возглавляемая одним из греческих банкиров Фемистоклесом Балтацци. Свадебные торжества в Вене — не более чем предлог, чтобы завязать отношения с могущественными людьми империи и двором.
