— Наталья Шубина приехала! Вот хорошо! Я как раз собиралась сегодня показать ей наши окрестности.

Гостья легким шагом впорхнула в комнату, быстро огляделась по сторонам и, почтительно поприветствовав Анастасию Михайловну, с улыбкой подошла к Полине. Чмокнув друг дружку в щечки, девушки тут же принялись обсуждать лежавшую на столике книгу, а Анастасия Михайловна, отойдя в сторону, окинула собеседниц внимательным: взглядом.

Стройная, тонкая в талии Полина была чуть выше среднего роста и своей гибкой фигуркой, кошачьей грацией движений неуловимо напоминала бабушке себя самое в юности. Большие серые глаза девушки сверкали темным серебром, но в минуту гнева или печали могли наливаться свинцом грозовых туч. Светло-каштановые волосы ее на извивах отсвечивали золотыми искрами и при резком повороте головы взлетали легкими пушистыми локонами. Глядя на внучку, Анастасия Михайловна невольно вспоминала стремительную казацкую дочку Настю, бегавшую по лугам и рощам, скакавшую верхом через степь, бесстрашно пробиравшуюся в ночи к зловещему лесному озеру… Полина росла и воспитывалась в другой обстановке, но и в ней полыхал живой огонек свободы, сообщавший хрупкой девушке неуловимую внутреннюю силу.

Полину нельзя было назвать особенной красавицей, но, любуясь девушками со стороны, Анастасия Михайловна с гордостью отмечала, что ее скромно одетая внучка ничуть не хуже, а, напротив, даже милее и изящней столичной модницы Наташи. Впрочем, молодая гостья тоже была недурна собой и вовсе не кичлива, а потому Анастасия Михайловна и о ней подумала вполне одобрительно.

— Тебе нравятся «Удольфские тайны»?[25] — спросила Наташа, взяв в руки книгу с закладкой посередине, и, не дожидаясь ответа, сообщила: — Что до меня, то мне больше по душе «Замок Отранто»[26]. Когда его читаешь, так действительно замираешь от ужаса. Особенно, помнишь, эти сцены, где портрет выходит из рамы, а из статуи Альфонсо капает кровь. Да и то место на кладбище, когда Манфред по ошибке убивает собственную дочь. Это в самом деле необычно, таинственно. А в «Удольфо» все тайны и ужасы оказываются развенчанными, когда открывается, что их подстроил Монтони, чтобы завладеть состоянием Эмилии. Такая житейская проза, ничего возвышенного! Все тайны связаны с борьбой за имущество, а возлюбленные в конце концов соединяются в законном браке. Разве это романтично?

— А мне, наоборот, больше нравятся романы Энн Рэдклиф, потому что в них все леденящие ужасы находят реальное объяснение. Я, мой друг, почему-то совсем не люблю мистику.

— Ах нет, Полина, ты не понимаешь! Ведь это же модно! И это куда интересней, чем всякие нравоучительные житейские истории вроде «Тома Джонса» или «Тристрама Шенди». Может быть, и они тебе нравятся?

— А почему бы и нет? — улыбнулась Полина. — Моды меняются, а нравы человеческие остаются неизменны.

— Ну, тут мы с тобой не сойдемся во мнениях! — взмахнула руками Наташа и потянула подругу за собой. — Ладно, не будем спорить, пойдем лучше погуляем по парку.

Сады и рощи вокруг любого поместья Наташа на английский манер называла парками. Родители ее были англоманами, не любили «корсиканского выскочку» Буонапарте, воевавшего с Англией, и восхищались победой доблестного адмирала Нельсона, уничтожившего в прошлом году у мыса Трафальгар[27] флот «узурпатора».

Перед фасадом дома открывался весьма живописный вид. Невысокие, поросшие лесом холмы с двух сторон огибали долину, между ними виднелись поля и приютившаяся у склона деревушка, а вдали — купола приходской церкви. Был конец апреля, и земля затравенела нарядным ковром, а деревья окутались зелеными облачками свежих листьев.

Миновав дубовую аллею, девушки вышли к пруду, погуляли по берегу, полюбовались полянкой первоцветов. Слева шелестела роща, справа место было открытое и виднелся длинный участок почтового тракта.

На некотором возвышении над дорогой, под сенью ив, стояла широкая деревянная скамейка, на которой подруги с удовольствием расположились. Обозрение здесь оказалось самое удобное: можно было видеть пруд, рощу, долину между холмами и одновременно наблюдать за почтовым трактом.

— Как здесь хорошо, прелестный уголок! — восторженно заметила Наташа.

— Да, нам с бабушкой здесь тоже очень нравится. Она давно распорядилась поставить эту скамейку, потому что место тут весьма удобное для обозрения.

— Не только это место, мне весь ваш парк очень понравился.

— Ты из любезности так говоришь, Наташа. Ведь у твоих родных поместье обширней нашего, и сад устроен на английский манер.

— Нет, поверь, я не льщу: у вас все очень мило, просто очаровательно! Да и ваши поселяне не такие угрюмые и неряшливые, как у нас. А нам с этим народцем не повезло — сплошь лентяи или злобные бродяги.

— Наверное, от барина тоже многое зависит, — заметила Полина. — Бабушка сумела поставить дело так, что крестьяне не бедствуют и не озлобляются. Она всегда следовала советам покойного дедушки, а он читал труды ученых экономов и говорил, что надо установить крестьянину твердый оброк, а остальное пусть оставляет себе, тогда ему выгодно будет хорошо работать.

— Мой дедушка тоже старается воспитывать поселян, но они все равно не меняются. Да, а твоя бабушка — совершенно замечательная женщина. Такая просвещенность, как у нее, редко встречается среди старых людей. И в усадьбе она умеет соблюдать порядок, и слуги выполняют ее распоряжения без всякой угрюмости, а даже вроде бы с охотой. И наверное, в молодости она была очень красива. У нее и сейчас такой величественный вид. Вот только одевается она мрачновато. Неужели до сих пор носит траур по дедушке?

— Да, хотя уже прошло три года. Они с дедушкой были замечательной парой. Они для меня — образец любви и верности. Вот уже мои родители были далеко не так счастливы в супружестве.

— Жаль, что мне не довелось видеть твоего дедушку. Но я слыхала, что он был очень достойным человеком, занимался науками в Петербургской академии.

— Да, дедушка был ученым, но при этом — отнюдь не книжным червем, а мужчиной весьма отважным. Ему немало в своей жизни пришлось повоевать — в том числе и с оружием в руках. Но больше всего он любил историческую науку. Они и познакомились с бабушкой, когда он приехал в казацкий край изучать древности.

— Наверное, это под его влиянием Анастасия Михайловна так полюбила книги.

— Нет, она смолоду была образованной барышней. А вот из троих детей бабушки и дедушки только дядя Дмитрий стал ученым и продолжает дело отца в Академии. Моя мама не слишком любила читать, ей больше нравились театры и балы, а дядя Владимир стал военным, дослужился до полковника, но после ранения ушел в отставку.

— А есть у тебя двоюродные братья, сестры?

— У дяди Дмитрия — два сына. А дядя Владимир много лет вел бивачную жизнь и женился только недавно, его дочери нет еще и двух лет.

— А вот у меня полно кузин и кузенов. Надо обязательно познакомить тебя с некоторыми из них. Когда ты будешь в Петербурге, то…

Наташа собиралась продолжить разговор о своих родственниках, но тут ее внимание отвлеклось на дорогу. Там как раз проезжала открытая коляска, в которой сидел элегантный молодой мужчина. Он, видимо, еще издали заметил собеседниц на скамейке и, поравнявшись с ними, велел вознице замедлить ход, приподнял шляпу, кивнул и улыбнулся девушкам. Даже на расстоянии нетрудно было разглядеть, что проезжий весьма недурен собой, а взгляд, который он бросил на барышень, мог показаться слишком пристальным и дерзким. Останавливаться и вступать в разговор незнакомец не стал, но, проехав немного вперед, еще раз с улыбкой оглянулся.

— Вот нахал! — фыркнула Наталья. — Он нам даже не представлен, а ведет себя с такой развязностью, словно мы его давние знакомые.

— То, что он издали нас поприветствовал, не кажется мне особой развязностью, — заметила Полина, невольно проводив взглядом проезжего. — Может быть, у этого господина сегодня просто очень веселое настроение и он не может его сдержать.