— Посмотри, какое мастерство, — говорит. — Посмотри на его паучье совершенство. — И трижды обвела им вокруг моей головы. — Он принесет тебе удачу, Бобби. Загадывай желание.

Я улыбнулся:

— Спасибо, мисс.

Она проследила, чтобы паук добрался до земли, потом отвернулась.

— Пусть все у тебя будет хорошо, Бобби, — говорит.

Похоже, Айлса прочитала мои мысли. Дело шло к вечеру. Я готовил уроки — рисовал череп, так, чтобы было видно, как смыкаются кости, как образуются отверстия, как все в нем прекрасно приспособлено для того, чтобы защищать мозг. Я закрашивал глазницы в густо-черный цвет, а мысли блуждали в дюнах, отыскивая Макналти. Я как раз хотел спросить у мамы, можно ли отнести ему еды, и тут раздался стук в дверь.

— Кто там? — окликнула мама.

— Айлса Спинк! — донеслось снаружи.

— Заходи, лапуля! — кричит мама.

Айлса щелкнула щеколдой, вошла и стоит улыбается.

— Здравствуй, лапуля, — говорит мама и ерошит Айлсе волосы.

— Я вот что вам принесла, — говорит Айлса. Развязала полотенце, достает целую тарелку корзиночек с вареньем — все яркие, блестящие. — У нас лишние остались, миссис Бернс.

— Лишние? У тебя же полон дом прожорливых мужиков.

Айлса только подмигнула:

— Припрятала и втихую вынесла из дому. Им только волю дай, они их тарелками будут лопать. Берите. — И протягивает папе. — Я же знаю, что вы их любите, мистер Бернс. Есть со смородиной и со сливой. Очень вкусные.

Папа причмокнул и выбрал смородину. Съел. Айлса протянула тарелку нам с мамой. Мы съели, ухмыльнулись, облизали пальцы и сказали, как вкусно.

— Ты ведь за нашим Бобби, небось? — говорит папа.

— Пришла отвлекать его от работы, — говорит мама. — Сбиваешь бедного парня с пути.

Айлса пожала плечами, потом призадумалась.

— Сбиваю, — говорит.

Мама прищелкнула языком.

— Мы слышали, в школу ты так и не ходишь, — говорит.

— Не хожу, — отвечает Айлса.

Мама ткнула в нее пальцем, потом погрозила.

— А ведь ты потом об этом пожалеешь. Глупышка. Школа — это ворота в совершенно новый мир.

Айлса вздохнула. Уставилась в потолок.

— Знаю, — говорит. — Может, я в конце концов туда и пойду. Про школу даже Лош и Йэк понимают, хотя они и тупые. Только вот они тогда останутся без прислуги.

— Слишком уж много в тебе огня, вот в чем беда, — говорит папа. — Если ты пойдешь в школу, они там еще все попрыгают. У тебя ведь ума больше, чем у всех остальных, вместе взятых.

Мы все улыбнулись. Я посмотрел на маму.

— Ладно, ступай, — говорит. — Только возвращайся не слишком поздно, чтобы все доделать.

Я пошел наверх, снял школьную форму, и мы с Айлсой вышли из дому. В саду она прихватила какой-то пакет.

— Тут еще корзиночки, — говорит. — Бутылка теплого чая. Двинули.

— Для Макналти, — догадался я.

— Угу.

— Я тогда ему тоже что-нибудь возьму.

Я открыл папин сарай, вытащил две свечи, коробок спичек.

И мы полным ходом двинулись в дюны.

— Мы видели, как он бродит по дюнам, — говорит. — Мы с папой, Лошем и Йэком. Лош подумал — может, он по части каких пакостей, ну, там, кур воровать, а потом видим — просто несчастная заблудшая душа. Бегает по песку туда-сюда, глаза безумные, бормочет что-то. Увидел нас и двинул прочь. Мы за ним, до этой его хижины. Я папе и братикам все пересказала, что ты мне говорил: про войну, про набережную, огонь и спицу. Прежде чем войти, Макналти обернулся. Глянул на нас — будто смотрит куда за тысячу миль. А потом как уставится на меня, пальцем указал и говорит: «Помоги, лапушка». Лош сразу встал между нами. Говорит — не позволит, чтобы так смотрели на его сестру, сейчас прямо пойдет и вышибет из него дух. А папа говорит: «А может, он никого и не тронет, просто сам потом уйдет. Такое со всяким может случиться.

Видно, что-то с ним такое стряслось, отчего у кого хошь мозги бы повредились». Лош хмыкнул и плюнул. Макналти рванул в хижину. Стоим ждем. Ничего не происходит. Пошли домой. Я чайник поставила. Папа мне сказал, чтобы больше по дюнам не шастала. Лош и Йэк глядят друг на друга. Говорят — держался бы этот псих подальше. А потом Йэк вытащил здоровенный нож и стал точить о камень.

Шагаем быстро через сосны.

— Прогонят его отсюда, — говорит. — Если не Лош с Йэком, так кто другой. Так что нужно ему помочь, пока не поздно.

Забрались на песчаную дюну.

Солнце скатывалось к вересковой пустоши на западе. Отбрасывало тени в расселину, где стояла хижина Макналти. Снаружи дымил его костерок. Мы смотрели, ждали, но ничего не увидели. Спустились вниз. Единственное окно было разбито, внутри висела ветхая, измызганная занавеска. Дерево выцвело, стало сухим и бледным, как кость. Дверь держалась на одной петле. На ней было вырезано «МИЛЫЙ ДОМ», а еще рядом раньше была птица и какие-то цветы, но они почти стерлись. На порог намело песка. Внутрь вели глубокие следы.

Стоим совсем рядом, не двигаемся. Солнце зашло, нас накрыла тень.

— Мистер Макналти! — позвал я тихо.

— Мы принесли вам поесть, мистер Макналти! — сказала Айлса.

Внутри — ни шевеления. Над головами стайка бакланов пролетела к северу. Где-то затявкала лисица. Со стоном накатила волна.

— Давай просто у двери оставим, — говорю.

— Давай, — говорит Айлса, и мы шагнули вперед.

Тут занавеска шевельнулась, показалось его лицо — мы так и замерли. Таращится на нас. Скользнул луч маяка, осветил воздух у нас над головой.

— Подходите ближе, ребятки, — сказал Макналти через разбитое окно.

Стоим не двигаемся.

— Мы принесли вам еду и свет, — говорю.

Таращится на нас. Мне захотелось бросить все наши подарки, схватить Айлсу за руку и — бегом домой. Он поднял руку.

— Вот этого я знаю, — говорит. Поманил меня к себе. — Подойди ближе, мой славный. — Лицо смягчилось. — Рядом с тобой ангел стоял.

— Да, — говорю. — Я помог вам в тот раз. Держал мешок, собирал деньги. В Ньюкасле, на набережной.

Айлса протянула ему пакет.

— Вы, небось, совсем голодный, — говорит.

Он закрыл глаза.

— Да, — говорит. — Пришло время великого голода и скудости, нужды и опустошения. — Задрал голову. — Да вон оно. Слышите? Слышите, какой стон и плач стоит вокруг?

— Да, — сказала Айлса. — Мистер Макналти, вы покушаете то, что мы вам принесли?

— А вы заходите внутрь, мои славные. Проходите в дверь.

Поначалу стоим боимся дальше, а потом глянули глаза в глаза. Кивнули. Я поднял камушек, мы шагнули за порог, увязли в глубоком мягком песке. Крошечные темные сени, потом еще одна дверь, в комнату, — там он нас и ждал. Войдя, я глянул в окно и увидел, как последний ломтик солнца скрылся за горизонтом.

Внутри все какое-то смутное, комковатое: матрас, колченогий стол, развалившееся кресло. На полу толстый слой песка. Макналти стоит в дальнем углу.

— Будьте как дома, — шепчет. — Макналти вас не напугает.

Я зажег свечи, воткнул их в песок. Айлса достала еду.

— Вот корзиночки с джемом, — говорит. — А это чай. Вы пейте, пока не совсем остыл.

Он сперва ни к чему не прикасался, а потом сел рядом с нами на корточки и давай запихивать пирожные в рот. Вздохнул от их сладости. Залпом выпил чай. Лицо заблестело в свете свечей.

— Славные ребятишки, — говорит. Облизал губы. — Я водорослями питался. Крабов ловил, жарил. Пил из лужиц. Но джем — это совсем другое дело. Джем и чай.

Я заметил, что в дальней стене есть еще одно окошко, но снаружи наросла дюна и загородила его. За стеклом — песок, почва, корни. А еще — ракушки, камни, кости. Он перехватил мой взгляд.

— Тут, паренек, глубоко, как в могиле, — говорит. — Мы попали туда, где живут мертвецы. Хотите, воткну в щеку иголку или спицу?

Прыгнул к своему мешку — тот лежал в углу на песке.

— Нет, — говорю. — Нам пора идти, мистер Макналти.

Я знал, что взрослые — Лош и Йэк, да и мой папа, если сможет, — пойдут нас искать, и все потому, что в дюнах поселился Макналти.