***** Все теряется когда–то: даты, праздники, ключи. Злато, то, что до зарплаты: потерял, и не ищи. Жизни в том великолепье, что одним не поит нас. Это — детства праздник летний: с молока на спелый квас. С кваса — на хмельное пиво, с пива — на стакан вина, Ухмыляется, игриво, поднося все это нам. Бьют часы, стучат минуты, оставляя за собой, Непривязанность к чему–то, непронзающую боль. Что не будет на прощанье бить тебя во все места: Равнодушие печально, но опаснее, — мечта… ***** Свет мой, зеркальце, заткнись! Или на х. й, отвернись! Знаю сам, молчи, зараза! Заебло, угомонись! Видишь: не выходит сразу, Хоть сто раз ты ебанись, Жить. А хочется! Паскуда — Злоебучая стезя… Чудо. Где–то бродит чудо, Там, где пешка ест Ферзя, Решка бьёт орла. Рассудок Знает — этого нельзя. Зябко. Сводит мозг желудок От желания всего. Мост меж нами: «Спи, ублюдок! Ты добился своего!». Всё… Весна. И амальгамы Чуть со сна идёт черта, Там — где Бог играет гаммы, Остальное — Пустота… ***** Перегорела лампочка, болтается спираль. Капризная ты, дамочка, судьба моя, а жаль. Уплыли пароходики куда–то без меня, Идут быстрее ходики: такая, вот, хуйня. Когда всё это кончиться, — я первым помолюсь: Мне ничего не хочется, я этого боюсь. Я выписал названия всех улиц, где я жил: Весь город. До свидания. Считайте этажи. ***** Говорите обо мне, что угодно, люди. Мне — ведь, зёрнышко в говне, Вам — лишь хрен на блюде. Что допился, что издох, евнух в Эмирате: Просто, пил ту жизнь на вдох, А на выдох — тратил. Говорите, ну, ещё! Просто, говорите! Мне всё это — за плечо, Мой любимый критик. На иврите, идиш, так — русского не бойтесь! Яйца лижут у кота, Коль не в силах коитус. Вы попробуйте, как я: реки по стаканам, Ведь не выйдет ни хуя, Слышу: «На хрена нам! Молоко рассвета пить, с ветром хороводить. Всё, что хочется — любить — Не пристало, вроде. Ты — налево, мы — в тираж, что, весьма, оплачен». Плачет матушка Кураж У застенка Плача. Где Господен Глас сумой, богатея, дышит. Я свободен, я живой, Но меня не слышат… Жил на свете дурачок. Слёзы — дурь Ивана. Ловил звёзды на крючок, Да любил — незваным. Жил на свете, да не жил, жил до воскресенья. Просто хлынули из жил Воды предосенни. Обернулись они льдом, да надолго встали. Дом, уютный милый дом, Напрочь разметали. Разлетелась голова: стены, крыша, двери. Сам себя найду едва ль. Ну, а вам — не верю. Говорите обо мне, вам ведь то пристало! Внутрь то — что изо вне Запихать сначала: «Он урод, по жизни, был. Ну, мудак, уж точно. Он считал собой столбы, Возвращаясь ночью. Говорят, издох вчера, вены вскрыл, разбился. Помер, давеча, с утра, Не опохмелился. Спьяну провалился в люк, не родился, даже», Я не знаю, я — ЛЮБЛЮ! Остальное — Лажа! * * * Обыкновение разлуки, как дней осенних перебор, А солнце, предвкушая муки, садится жопой на собор. Закат согреет лишь поэта своей предсмертной красотой, Как, догорая, сигарета в руке любимой и простой. Из тех, что по ночам не снятся, и не мерещатся в окне, Я — не поэт, и преклоняться мне не пристало перед ней. Мне хочется лишь эти пальцы в своей ладони сжать сейчас, Пускай безумные страдальцы стихи слагают сгоряча, И мечутся в ночи весною, барахтаясь в обрывках слов, Чтоб одиночество, родное, в них образ зыбкий обрело. Мне хочется тепла живого, крови горячей, кожи соль, Того, пред чем бессильно слово: руки любимой и простой Лишь ощутить прикосновенье, а дальше — пусть идет, как есть, Разлуки, пусть, обыкновенье вернётся — я уже не здесь… Прогулочка * * * Вывожу я детей на прогулку, Всюду снег, но во фляжке коньяк. Только слышно, как ухает гулко, В тишине где–то тяжко маньяк. Чуть поправлю ремень автомата, Разгоню алкашей и бомжей Своим чудным, уверенным матом: Как всё это достало уже! * * * Маленький человечек — Жиру — на пару свечек…! * * * Дети рисуют п. зду на заборе, Не получается: непредставимо! Преобразуют в ёжика с горя, Взрослые йети проходят мимо. Им всё известно давно про Детство, В жизни говном плывут куда–то. А, если честно, всё ж приглядеться: Ёж на заборе — живой и п. здатый! |
