Нас поселили в тесных помещениях, расположенных на разных уровнях этой адской спирали. Тесса и я были помещены в клетушку возле поистине королевской пещеры, которую занимал Жан-Поль. Только позднее до меня дошло, что сделано это было ради нашей же безопасности: чтобы присматривать за старой женщиной и ребенком. Но сначала я ничего не поняла. Губы у меня ныли от удара, а зубы, как мне казалось, шатались (что на самом деле было не так), поэтому я его ненавидела.

Наша пещерка была совсем крошечной. Перед входом висела грязная занавеска, а внутри едва хватало места для двух соломенных тюфяков. («Прощай, мой палаццо!» — загоревала Тесса, когда впервые вошла внутрь.) С другой стороны, у нас не было никаких вещей, так что ставить там было нечего. Помещения для мытья и еды были общими и располагались неподалеку. В отличие от других новичков мы находились довольно далеко от невыносимо раскаленных солнц.

Солнца: ночью они горели тускло, однако совсем их не выключали, так что все погружалось в полумрак. Тессе кто-то рассказал, что за время правления Жан-Поля Миротворцы не раз полностью выключали все светильники Ада, чтобы наказать его обитателей. В тех нескольких случаях весь Ад погружался в полную темноту, которая длилась целыми днями. Люди падали и разбивались насмерть. Несколько человек сошли с ума.

Тессу отправили работать на кухню, и она проявила такие способности к кулинарии, что однажды Жан-Поль почувствовал необходимость положить этому конец и нарочно перевернул одно из лучших ее творений. Тесса восприняла это как комплимент шеф-повару. Истинные мотивы подобного поведения она уяснила несколько раньше, чем я.

Меня приставили помогать ей, я должна была чистить овощи и мыть посуду. Отголоски моего пребывания у доктора Эдрика!

Бернардино и Профа мы видели редко. Они работали где-то на той стороне Ада. А вот Калиму встречали гораздо чаще, поскольку Жан-Поль поселил ее в своем жилище, слегка побил и сделал своей любовницей. Лично я не стала бы ложиться с ней в постель из боязни получить нож под ребро, пока я сладко похрапываю. Но я, вероятно, не слишком хорошо разбираюсь в людях. По-видимому, она прекрасно освоилась со своей новой ролью. У нее появились царственные замашки. Теперь она была «секретаршей» Жан-Поля.

Кроме меня, других детей не было. Очевидно, местная вода содержала какое-нибудь вещество вроде нашего «верного». Единственное, что мог оставить после себя ссыльный, так это часть своей плоти, которую Божественный разум забирал для своих кораблей.

Так некоторым образом и проходила наша жизнь.

Для меня она заключалась в том, что я без конца чистила, чистила, таскала и перетаскивала, и терла, терла. Время от времени однообразие нашей жизни нарушалось зрелищем драк и мордобоя, от нечего делать спровоцированных Миротворцами. В качестве аккомпанемента то и дело раздавались глухие удары, означающие, что в скале проделывают новые галереи. Я начала понимать, зачем нас нагружают тяжелой работой: здесь просто больше нечего было делать.

Совсем нечего?

О, за одним исключением! Время от времени появлялась парочка Миротворцев, кого-нибудь отбирала и уводила в направлении огромного предприятия, где он отдавал часть своей плоти. Доноры отправлялись из дальней пещеры по специальному транспортному туннелю. Они всегда возвращались, и не хуже, чем были.

Миротворцам было нетрудно выбирать того, кого нужно, поскольку все мы находились под постоянным наблюдением. Мощные стеклянные глазки, спрятанные среди солнц, внимательно следили за нами. Так что когда Жан-Поль перевернул овощную лазанью Тессы, он рассчитывал на горячее одобрение.

Однажды ко мне подошли два Миротворца.

— Следуй за нами, — сказал один из них.

— Ничего вы не получите для своих дурацких кораблей, кроме моей перхоти! — сказала я.

— Правильно, — вежливо ответил тот, — не получим. Божественный разум желает лично поговорить с тобой в Своем саду.

— Где-где? — Не веря своим ушам, я оглядела террасы, усаженные капустой, бобами, водяным крессом и всякой всячиной.

— Не здесь. В другом месте. Поторопись.

Миротворцы отвели меня в пещеру, о которой я уже говорила. В ней не было ничего, кроме нескольких стеклянных глазков, наблюдающих за помещением. Транспортный туннель находился за плотной металлической дверью, ключ от которой был у одного из Миротворцев. Он воспользовался им, только когда загорелась зеленая лампочка, показывающая, что снаружи ожидает кабина.

Мы забрались внутрь. За исключением нескольких сидений, привинченных к полу, кабина состояла из чистого металла: Никаких окон. За решеткой тихо жужжал вентилятор, создавая легкий сквозняк.

Один Миротворец прошел вперед и сел перед маленькой панелью управления. Дверь кабины закрылась. Мы мягко полетели вперед.

Другой Миротворец сел напротив и не мигая уставился на меня.

— Послушайте, парни, — сказала я, — а чем вы тут развлекаетесь, когда не дежурите?

— Миротворец всегда на дежурстве, — ответил мой сопровождающий. Ах, какой прогресс! Никто и никогда не пытался заговорить ни с одним Миротворцем. И если Божественный разум решил со мной поговорить, то, может, и их языки были развязаны.

— Неужели у вас нет желаний, стремлений?

— Мы желаем только одного — выполнять свой долг; это наше единственное стремление.

Хм. Я сказала «прогресс»? Возможно, я ошиблась. Я сделала еще одну попытку:

— Вы родились или создавались искусственно?

— А ты? — спросил он меня в ответ.

— Родилась, конечно!

— Неверно. Твое тело было создано в резервуаре в Идеме.

— О, это я знаю! Но все-таки меня рожали: ту, настоящую меня. А как насчет вас?

— Созданы специально. Для Божественного разума.

— Эй, стараешься быть остроумным? Ну ты даешь! Только ведь и таким остроумным все равно надо чем-то заниматься в свободное время!

Миротворец равнодушно взглянул на меня и сказал:

— Я работаю в саду.

— Ты работаешь — что?

— Я ухаживаю за розами.

Роза — знаете, что это такое? Так называемая королева цветов. Разумеется, вы-то никогда не увидите никаких роз. Для вас они просто миф.

Впервые я увидела розы в дворцовых садах Венеции. Розы бывают разных цветов и видов. Одни большие; другие — совсем маленькие. Одни простые, с лепестками в один ряд, а другие — густо махровые. Одни растут в виде плетей, другие — куста. Многие очень приятно пахнут. На розах растут острые шипы, о которые можно уколоться.

Так где же на бесплодной Луне мои Миротворцы выращивали розы? Или он сказал это просто так, чтобы отвязаться? Я ведь действительно не нашлась что ответить.

Вскоре наша кабина мягко остановилась. Дверь открылась, и я увидела пустую, залитую ярким светом платформу. Рядом возвышалась стена, на которой мозаикой было выложено: «Станция Розалуна». Один Миротворец остался в кабине, двое вышли наружу. После этого кабину закрыла вторая стена, металлическая.

Впереди был извилистый коридор. Мы пошли по нему, пройдя через пару металлических дверей, которые в случае лунного землетрясения должны были плотно закрываться и удерживать воздух в помещении. Открылась третья дверь, и тут…..Лес листьев и цветов под ярким, покрытым облаками голубым небом! Розы на клумбах и одиночными группами, лабиринты из роз. Трельяжи, беседки и арки, увитые листьями и цветами. Шпалеры, экраны, вазоны, живые изгороди, кирпичные стены, покрытые цветами! Сколько же занимает этот сад? Три тысячи пядей в длину и столько же в ширину? Не знаю, что меня поразило больше — сад или небо над ним!

Оно находилось на высоте ста пядей. Было видно, что оно искусственное. Над этим небом светило настоящее солнце, но плавающие в нем белые облака были плоскими. Они находились между двумя гигантскими стеклянными сферами, прикрывающими сад сверху, и плавали в какой-то голубой жидкости. Поскольку во время своего медленного перемещения они меняли форму, то напоминали плавающие в воде масляные капли, только сделаны они были из иного вещества, чем голубая среда, в которой они находились. Искусственное небо профильтровывало и рассеивало солнечный свет, который, возможно, оказался бы слишком губительным, так как между Луной и Солнцем не было воздуха.