Внезапно я вышла из полосы бури. Я стала вибрацией троса. Я чувствовала, что превратилась сразу в две вещи. Я была волной; я была пылинкой, качающейся на волне. Это мое качание (нет, мое вращение) создавало волну, которая меня несла. В то же время то, что влекло меня вперед, было дрожанием троса, плавным ритмом психосвязи.

Тонкое щупальце черного течения прижалось ко мне. Потом оно начало тянуться все дальше и дальше. С его помощью я найду дорогу обратно в хранилище-Ка Червя… каким-то образом, возможно.

Я подумала, что сейчас делает доктор Эдрик. Ломает дверь спальни? Схватил Нарйу и уносит ее с собой? Со зла поджигает дом?

Мне никогда не узнать этого. По крайней мере очень долго. Вообще-то, я могла бы прожить жизнь, из которой узнала бы, вернулась я в хранилище-Ка или нет. Вообще-то, этого могло не произойти никогда.

Чем же сейчас занят Эдрик? Наверное, с момента моей смерти прошло не так уж много времени, — может, часы, а может, и дни. Время больше не имело значения. В голубом пространстве смерти, где нет ни солнца, ни звезд, невозможно определить время или измерить расстояние.

Я продолжала движение. Мне не было ни холодно, ни жарко. Я не чувствовала голода и даже одиночества. Я была просто я.

Я попыталась вернуть себе то ощущение целостности, которое узнала когда-то в хранилище-Ка, погрузившись в чужие закончившиеся жизни. Попыталась насладиться сиянием, которое озаряет жизнь, когда она подходит к концу. Но у меня ничего не получилось. Потому что, хоть я и была мертва, для меня еще не все закончилось. Я не могла заново пережить свою собственную жизнь. Я могла просто ее помнить да и то не очень хорошо.

Я перемещалась в пустоте. Если в ближайшее время ничего не произойдет, сколько я еще смогу оставаться самой собой?

Мне и в самом деле следовало запомнить все, что рассказывал Андри о телах младенцев, которые лежат в холодных пещерах под Идемом и ждут, когда со звезд вернутся мертвые Ка и войдут в них. Красивое искусственное тело, поджидающее меня в конце путешествия, было бы не такой уж плохой заменой. Однако то, что случилось потом, было просто унизительно.

Червь знал, куда я направляюсь. Определенно знал! И будь я проклята, если тоже не понимала этого в глубине души. Тем не менее я позволила себе поверить, что в моем случае все будет как-то иначе, по-особому. Я была секретным агентом младшего бога, так ведь? Секретный агент — это смелый авантюрист. Настоящий профессионал. Всегда в движении. Способный позаботиться о себе.

Внезапно я оказалась в каком-то другом месте. Меня слепил яркий свет. Мне что-то мешало. И я была слабой и беспомощной. И я была крошечной.

Я завопила.

Неужели младенцы всегда так кричат?

Я бежала среди мамонтовых деревьев, напрягая все силы, на какие были способны мои детские ноги. Лес был совершенно голым, даже без признаков подлеска: ни единой норы, ни кустарника, где я могла бы спрятаться. Между огромными стволами было только открытое пространство, на котором четко выделялась моя улепетывающая тень. Даже самые нижние ветви деревьев были так высоко, что маленькой девочке было их не достать.

С одной из веток за мной наблюдал металлический мако.

— Помоги, они убьют меня! — крикнула я, пробегая мимо.

Механическая птица кивнула, словно говоря: «Сигнал принят!» — но больше ничего не сделала. О, если эта птичка была в состоянии говорить с Божественным разумом, она не соизволила мне об этом сообщить. Я тяжело побежала дальше, хотя ноги уже переставали меня слушаться.

Если бы только можно было где-то спрятаться! Я могла бы укрыться за стволом и подождать, пока кровожадные мальчишки — Сыновья Истинной земли, все до единого — не пробегут мимо… Но нет, не получилось.

Я оглянулась.

Преследующая меня свора вытянулась в цепочку, но не потому, что я уходила от них. Теперь они бежали по очереди, словно передавая эстафету. Когда передние уставали, то переходили на легкую рысь, уступая место отдохнувшим. Я же могла надеяться только на свои силы и бежать, бежать, пока у меня не разорвется сердце.

Мой взгляд разозлил их еще больше.

— Ведьменок! — закричал один из них. — Гадкий, гадкий ведьменок!

Ведьменок, скажите пожалуйста! Даже не взрослая ведьма. Они и в самом деле играли в детей. Может быть, они думали, что, если будут притворяться, что обожают играть и развлекаться, Божественный разум оценит их ужимки. Но в этих юных телах таились зло, подлость и взрослый ум, решивший разорвать меня в клочья.

Не может быть, чтобы Божественный разум был так глуп, даже если эта банда херувимов и относилась к Оскверненным, прибывшим из нашего известного своим несовершенством мира. А может быть, Божественный разум хотел, чтобы меня разорвали на куски.

— Речная сучка!

— Водяная ведьма!

Еще минута, и у меня лопнет сердце. А легкие взорвутся. Ноги подкосятся. Когда же кончится этот долбаный лес? Он что, тянется через всю Калифорнию? Где следующая станция оказания помощи?

По крайней мере, эти мерзкие мальчишки не смогут меня изнасиловать перед тем, как убить, — разве что палкой.

Эй, постойте-ка! Если они начали меня мучить, вместо того чтобы убить на месте, если они не спешили и если Божественный разум и в самом деле решил вмешаться, тогда, возможно, меня можно было бы собрать заново. Я просто не могу позволить им убить меня. Я еще не узнала всего, что хотела, чтобы вот так взять и погибнуть.

Если уж на то пошло, я и сама хороша — не нашла ничего лучше, как дразнить их, высмеивать их детскую импотенцию, вот и дождалась. Ведь я же издевалась над их потерянной мужской силой, утраченной зрелостью? Конечно, это очень обидно.

Это ведь я начала думать об изнасиловании, палкой…

Я увидела упавший сук размером с мою руку. (Не слишком большой.) Да это же отличная дубинка! Резко затормозив, я подняла его с земли. Его нужно было держать двумя руками. Прижавшись спиной к ближайшему стволу, я приготовилась к встрече с мальчишками, держа свое оружие наготове.

Вокруг валялось довольно много веток. Хватит для костра? Что если бы я смогла спровоцировать их разжечь костер, чтобы сжечь меня, как сжигали они ведьм у себя дома? Тогда поднимется пожарная тревога и ко мне на помощь бросятся все силы Божественного разума.

Ох, ну и дерьмо. Насилие или костер; или и то, и другое.

Одного я не могла понять: как они меня вычислили? Или меня подставили?

Мальчишки окружили меня неровным полукольцом. Они тяжело дышали.

«Оскверненные» — так называли херувимов из нашего мира здесь, в Идеме, на планете Земля.

Земля — это мир, откуда мы пришли; теперь я это знала. Идем — это просто название места, отведенного для нас, миллионов и миллионов перерожденных херувимов: грубо говоря, занимающий половину территории Северной Америки (что очень много).

Выбирая название для этого места, Божественный разум «использовал доисторический миф». Так мне сказала моя Циклопедия.

Доисторические мифы — это сказки, придуманные нашими первобытными предками с Земли, которые предсказывают далекое будущее, — иными словами, наше время, современность — и которые использовались в качестве руководства при его создании.

В одном из таких мифов говорилось о Боге, который родится из плоти. И тогда Божественный разум создал думающие машины, изобретенные человеческими мозгами и построенные человеческими руками.

В другом мифе рассказывалось об Идеме — рае, который ждет всех нас. Древние рассказчики доисторического мифа были изгнаны из рая на все время между прошлым и будущим. И все же они надеялись, что придет время, когда на Земле наступит рай — что сейчас и произошло.

Доисторические мифы также предсказывали, что души мертвых будут селиться в другом мире в виде херувимов. Так и получилось, с той небольшой разницей, что это были звездные умершие из других миров галактики, которые возвращались по психосвязи домой, в Идем, чтобы переродиться.