Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Следует иметь в виду, что речь идет о еще молодых людях. Едва отлежавшись, они пускались во все тяжкие. В следующем письме Александр Христофорович каялся перед более сдержанным и благоразумным другом: «Благодаря разным процедурам и лекарствам, мне уже стало много лучше; но надо же было так случиться, чтобы прехорошенькие девицы приехали сюда… и черт меня дернул потратить деньги на их пляски и на то, чтобы себе вредить, прыгая с ними что было мочи: теперь колени у меня снова распухли, грудь болит и врач предписывает покой»[347].

Двоюродный брат Воронцова — Лев Александрович Нарышкин, когда-то блестящий придворный кавалер и не менее блестящий генерал, так устал, что, по словам знавшего его Ф. Ф. Вигеля, «никуда не ездил и две трети дня проводил в постели», не способный ни к какой гражданской службе[348].

Перед нами люди, не только «изувеченные», но и полностью изношенные. В генеральских мундирах при дворе или на балу в Дворянском собрании они еще выглядели «важно», но дома, по удачному выражению А. А. Бестужева-Марлинского, напоминали «завернутый фланелью барометр». Князь Сергей Волконский «страдал невыносимо грудью, а зубы носил накладные, при одном натуральном переднем»[349].

Жена видела в качестве мужа «усталого человека, который по утрам кашляет, целый день зевает и каждый вечер скучает или докучает… Он весь век будто маятник между бутылкой бургундского и склянкой с лекарством».

Таких людей следовало «покоить». В прошлом у них могли быть самые яркие амурные похождения, но в браке они ценили отдохновение. В 1825 году Пушкин отредактировал свои лицейские стихи. В «Амуре и Гименее» зрелый поэт именовал греческое божество брака: «молчаливый, холодный, дряхлый и ленивый». Гименею противопоставлен Амур или Эрот, которого ведет «дурачество» или «безумие»[350]. Так, любовь добрачная, навеянная Амуром, полна безумия и дурачеств. Брак же — априори холоден. Муж в нем в лучшем случае ленив. О такой семье говорит Татьяне Онегин:

Поверьте (совесть в том порукой),
Супружество нам будет мукой,
Я, сколько ни любил бы вас,
Привыкнув, разлюблю тотчас;
Начнете плакать: ваши слезы
Не тронут сердца моего,
А будут лишь бесить его.
Судите ж вы, какие розы
Нам заготовит Гименей
И, может быть, на много дней.
Что может быть на свете хуже
Семьи, где бедная жена
Грустит о недостойном муже,
И днем и вечером одна;
Где скучный муж, ей цену зная
(Судьбу, однако ж, проклиная),
Всегда нахмурен, молчалив,
Сердит и холодно-ревнив!
Таков я…

«Хорошо еще, если он не отправится тратить случайную искру веселости и здоровья с какой-нибудь актрисой, — продолжал Марлинский. — …Жена поневоле станет бегать из дома. Глядь, молодежь увивается возле нее, словно хмель, и вот какой-нибудь краснощекий франтик приглянулся ей более других. Рассыпается он в объяснениях мелким бесом… Она, разумеется, ничему этому не верит, но, с должным для чиновной дамы приличием, с ноги на ногу идет навстречу к обману для того, чтоб при случае броситься в кресло, закрыть платком глаза и сказать: „вы, сударь, камень, вы, сударь, лед, вы злодей, вы меня обольстили“»[351].

Именно такого пошлого развития сюжета Пушкин и не позволил себе в отношении любимой героини. Для нее «в сраженьях изувечен» — нравственная ценность. Лорнер верно отмечал: «„Изувечен“ не значит ни калека, ни развалина, а просто человек был несколько раз ранен, и, говоря это — обратите внимание! — Онегину, Татьяна, бессознательно подчиняясь лишь женскому инстинкту, подчеркивает мужество и мужественность своего генерала перед изнеженным сибаритом, видевшим кровь случайно, не в героической обстановке сражения, а только на поединке с Ленским»[352].

«Зачарованный круг»

В связи с ранением Татьяниного мужа время от времени высказывается еще одно мнение. Увечье «толстого генерала» якобы состояло в том, что оно не позволяло ему быть «мужем». Характерно, что за два года брак остался бездетным. И Онегин едва ли не стремится по-дружески помочь родственнику, соблазняя его жену[353]. В целом, такой взгляд восходит к полунамекам М. И. Цветаевой, писавшей, что Татьяна вечно стоит «в зачарованном кругу своего любовного одиночества»[354]. «Зачарованные круги» самой Марины Ивановны во многом определили восприятие ею художественной литературы. Она чувствовала Пушкина по-особому, как поэт поэта: «Пушкину товарка в той же мастерской»; «Пушкинскую руку жму, а не лижу» и т. д. Часто бывала пристрастна — не прощала Наталье Николаевне мнимого легкомыслия, а Николая I обвиняла в убийстве поэта. Оба суждения плохо сопрягаются с реальностью.

Что же до увечья князя N, то в принципе, исходя из реалий эпохи, предположение Цветаевой возможно — ядрами отрывало и руки, и ноги, и головы, и прочее. Но текст не содержит на сей счет даже тени намека. Пушкин не говорит, что у Татьяны нет детей. Он их не упоминает. Ни в одном любовном стихотворении поэта дети не названы, хотя дамы сердца подчас бывали отягощены потомством. За исключением хлесткого письма Аглае Давыдовой, где молодой повеса старался отогнать от себя докучную кокетку: «Послушайте: вам тридцать лет, / Да, тридцать лет — немногим боле». Дочь героини упомянута, чтобы подчеркнуть разницу в возрасте:

Оставьте юный пыл страстей —
Вы старшей дочери своей,
Я своему меньшому брату.

В случаях же, когда речь шла о действительно любимых дамах, они воспринимались Пушкиным отдельно не только от мужей, но и от детей. Были ценны сами по себе. Почему для Татьяны, девичья любовь которой занимала поэта, ситуация должна стать иной? К тому же за два с небольшим года можно и без всяких увечий не успеть обзавестись потомством.

«И зачем тебе девица?» — с раздражением спрашивал царь Дадон в «Золотом петушке» у «звездочета и скопца», когда тот потребовал Шамаханскую царицу. Зачем «изувеченному» генералу жена? Прикрывать невольный позор, о котором якобы известно и двору, и родне? Ситуация немыслимая, если представить обстановку сплетен и злословия, царившую в свете. Быть предметом насмешек, иметь вечный повод для дуэлей и не иметь возможности в соответствии с высоким чином ни вызвать, ни ответить на вызов? Проще выйти в отставку и уехать в деревню. Вместо этого мы видим поднимающегося по служебной лестнице человека, на вечере у которого танцует императорская фамилия и жена которого собирает вокруг себя целое общество. Для того чтобы прикрыться супругой, терпеть перешептывания за спиной, самому, направляя все силы на карьеру, нужно сжигающее честолюбие. А оно, как и странное увечье, стало бы индивидуальной чертой князя N. Пушкин же не выделил его из ряда подобных.

Особо отметим, что из представления о вечном девичестве Татьяны следует вывод о ее «непростой религиозной жизни»[355], поскольку православие не одобряет скрытого монашества в миру: либо честной брак, либо честное пострижение — никакой изломанности и надуманных трагедий. Того, что называется католическим соблазном. А именно в него впала бы семья князя N при описанном развитии событий.

вернуться

347

Записки Бенкендорфа. Отечественная война 1812 г. Освобождение Нидерландов. М., 2001. С. 53.

вернуться

348

Вигель Ф. Ф. Записки. М., 2003. Кн. 2. С. 1286.

вернуться

349

Филин М. Д. Указ. соч. С. 113.

вернуться

350

Тынянов Ю. Н. Указ. соч. С. 135.

вернуться

351

Бестужев-Марлинский А. А. Повести. М., 1986. С. 388–389.

вернуться

352

Лорнер Н. О. Указ. соч. С. 216.

вернуться

353

Микушевич В. Тайна Татьяны Лариной. Поэтический мотив и контекст // Вопросы теории художественного перевода. М., 1971. С. 36–39.

вернуться

354

Цветаева М. И. Мой Пушкин. М., 1981. С. 52.

вернуться

355

Микушевич В. Тайна Татьяны Лариной. С. 36–39.

62
{"b":"550380","o":1}