Брайан задумчиво берет трубку телефона, мысленно готовясь к оглушительной атаке, которую придется выслушать. Потому что за то, что Дебби не рассказали с самого начала про Коди, Солнышкины похождения, расследование Брайана и Бена… в общем, за все скопом и по отдельности он сейчас, блять, получит таких пиздюлей, что мало уж точно не покажется. Но ладно, пусть Дебби кричит, сколько влезет, лишь бы суп приготовила. Насколько Брайан помнит тот, что по её рецепту готовил ему Джастин, он очень даже неплох.

Ну что, Брайан Кинни, готов к тому, что тебе сейчас отъебут мозг без смазки и презерватива? Тогда вперед, а то Джастин скоро проснется, а кормить его нечем.

И Брайан, глубоко вздохнув, набирает знакомый номер.

***

Дебби, вдоволь наоравшись по телефону, приходит через полтора часа, и Брайан пропускает её в лофт, попутно заметив, что мама Майкла притащила с собой еще и огромную сумку, судя по всяким умопомрачительным запахам – с едой.

- Так, освободи стол и холодильник от этой своей хрени и мусора, я сейчас все разберу, - командует Дебби, но, заметив упреждающий и беспокойный взгляд Кинни на диван, замолкает.

- Потише, ладно? – вполголоса говорит Кинни, и Дебби согласно кивает, существенно понижая уровень громкости. – Он должен больше отдыхать, доктор сказал. Чтобы быстрее поправился. Я дал ему лекарство… да, блять, дал лекарство и нечего на меня пялиться, как на экспонат в ёбанном паноптикуме.

- Больно нужно – пялиться на тебя, - Дебби за словом в карман обычно не лезет, но сейчас она какая-то тихая, даже на себя не похожа. – Как он?

- Сотрясение, я уже тебе говорил, - любезно улыбается Кинни, и в его улыбке - пара тонн льда и невъебенно сильное желание, чтобы Дебби отвалила с идиотскими вопросами, на которые он не далее, как час назад терпеливо отвечал по телефону. – И я просто попросил помочь с тем, чтобы его нормально накормить, а не с тем, чтобы впридачу к готовке ты выносила мне мозг и мешала ему спать.

- Ну, твой мозг как-нибудь перетерпел бы, - хмыкает миссис Новотны, - но Солнышко мне, и вправду, будить не хочется.

- Вот и хорошо, - напоказ радуется Брайан. – Поэтому ты можешь все оставить и заняться своими делами – я сам разберусь. Уж подогреть и положить в тарелку я смогу.

- Ладно, - покладисто кивает Дебби. – Я сегодня, блять, само смирение. Но за удовольствие видеть заботливого Брайана Кинни это очень маленькая цена.

Брайан кисло ухмыляется, но молчит, никак не комментируя. В свете последних событий комментировать не хочется ничего. Просто – быть рядом и уберечь от любой гребанной неприятности любой, блять, ценой.

- А ты не слишком сейчас трясешься над ним? – осторожно произносит Дебби, выкладывая снедь на стол и в холодильник.

- А что, разве это чье-то ебанное дело? – вежливо интересуется Кинни, весь внутренне ощериваясь, как какой-то психованный ёж.

- Я к тому, золотко мое, что если ты собираешься снова вести себя как полное дерьмо, то лучше и не начинать строить из себя заботливого, блять, мужа, только потому, что ты испуган взрывом, и до тебя, наконец, дошло, как страшно потерять того, кого ты любишь… и вот, пожалуйста, лицо попроще сделай, да? - Дебби успевает делать сразу несколько дел одновременно. А еще - следить за его лицом, на котором, судя по её замечаниям, все как на бумаге написано.

- Не лезь не в свое дело, - Кинни старательно обороняется, да вот только старые фразы, которыми было так удобно отбиваться от доебывающихся доброжелателей почему-то сейчас работать отказываются. – Не лезь… - повторяет он еще раз и замолкает.

Дебби… она же все давно знает, сто лет как. Так что скрывать бесполезно. Он уже три года назад в разговоре с ней признал, что настойчивый голубоглазый засранец все-таки проник за его броню, которой он отгородился от всего мира. И открещиваться от очевидного было бы самым настоящим мудозвонством с его стороны. Потому что кто-кто, а Дебби все видит и знает.

- Он не хочет продолжать отношения, - говорит Брайан так, словно они продолжают старый разговор.

- Переубеди, - Дебби совершенно не удивляется, словно она ждала чего-то подобного.

- Он собирается уйти, - Кинни криво усмехается, закуривая очередную сигарету.

- Не отпускай, - пожимает плечами Дебби, колдуя над кастрюльками и тарелками.

- Он не верит мне.

- А ты чего, блять, хотел? Ты все эти пять лет был важный, как хуй бумажный… никаких бойфрендов, никакой ёбанной любви, только трах… скажешь, нет? Молчишь, золотко?

- Давно не слышал, чтобы ты так ругалась, - Брайан понимает, что ответить, в принципе, нечего. То есть абсолютно. Потому что все это правда от первого и последнего слова. И исправить то, что было за все эти годы уже нельзя. Хуёво.

- Да потому что уже достали вы оба. Ладно Солнышко, он ради тебя на многое закрывал глаза, но вот ты меня просто, блять, поражаешь, - Дебби внимательно смотрит на Кинни. Словно хочет в душу ему заглянуть. – Ты же даже не можешь нормально сказать ему, что ты его любишь или что он тебе нужен.

- Могу… только это уже бессмысленно, - Брайан улыбается, но Дебби видит реальное положение дел и понимает, насколько Брайану сейчас погано. И это отлично, черт побери! Наконец-то этот человек стал хоть немного взрослее.

- Я знаю, Брайан, ты хочешь остаться вечно молодым и прекрасным, вечно веселиться и трахать парней, - говорит Дебби, жестом прося у Кинни сигарету.

- Это не трава, это обычные, - ехидничает Кинни, зная, что Дебби не курит табак, только очень редко, когда волнуется. – И да, я хотел бы таким оставаться вечно, это естественное желание каждого человека. И тем более педика.

- Не умничай, - обрывает его Дебби, прикуривая. – Да, естественное. Для идиота. Потому что только идиот не понимает грани между мечтами и реальностью. Наши тела стареют, Брайан, и никакая мечта не способна оставить тебя молодым и красивым навечно. Единственное, что делает нас интересными и нужными – это, блять, любовь. Именно она… и перестань кривляться. Когда ты становишься не таким прекрасным и стройным, когда у тебя появляются морщины и по утрам начинает болеть спина, всегда есть кто-то, кому на это наплевать. Тот, кто любит тебя и не видит твоих недостатков или промахов. Тот, кому по хуй, что у тебя на животе появилась складка или член не стоит так, как десять лет назад. Потому что эти критерии не действуют, когда есть любовь, забота, понимание, нежность… ну, дальше сам продолжишь, основное я уже назвала. И, знаешь, Брайан, лично мне стыдно, что я сейчас стою тут и должна говорить тебе все то, что знает любой, самый тупой педик на Либерти-авеню. А блестящий и ослепительный Брайан Кинни как будто в первый раз слышит.

Брайан закуривает еще одну и молчит. И это молчание говорит Дебби о многом, но самое главное – это то, что Кинни любит Джастина и действительно очень изменился за последние несколько лет. Теперь главное – правильно сказать это Джастину.

- Он просто не верит в то, что это не случилось за один ёбанный момент, он считает, что это из-за взрыва, и я откажусь от него, стоит мне прийти в себя, - тихо говорит Кинни, отворачиваясь. Смотреть на Дебби немного неловко, он еще никогда в жизни не вел ни с кем таких разговоров.

- Неудивительно, - Дебби даже не спрашивает подробностей, все и так ясно.

- Но ведь… Я ведь уже давно…

- Что давно? – все понятно, но миссис Новотны не может успокоиться, пока все не прояснит до конца. Тем более, она видела, как заворочался, а потом замер на диване Солнышко. Пусть послушает, может, если он услышит, как Брайан рассказывает такие несвойственные ему вещи кому-то еще, это заставит его задуматься. И передумать.

- Люблю его, - слова звучат так просто, словно Брайан каждый день их по сто раз произносит. – Только… ему уже, кажется, не нужна никакая любовь.

- Дурак ты, Брайан Кинни, - снисходительно говорит Дебби, помешивая что-то на плите. – Полный и безнадежный дурак. Именно это ему и нужно.

- Что именно? Дурак под боком? – сегодня явно не его день – он постоянно несет такую херню, что самому уныло становится от этой серости.