- Ладно, не надо… я специально, ты же знаешь… - бормочет Джастин, опуская глаза. Ему действительно стыдно за свое поведение. – Я просто хотел, чтобы ты мне что-нибудь сказал… и перестал молчать. Прости.

- Вот и поговорили, - внезапно спокойно заключает Брайан, и поворачивается к Тейлору. Лицо серьезное, но где-то на дне ореховых глаз притаилась его знакомая ироническая усмешка, от которой становится трудно дышать и голова кружится… или это от сотрясения? Нет, ну надо же, вот сволочь!

Не сговариваясь, они внезапно в один и тот же момент тянутся друг к другу и несколько минут просто сидят, обнявшись, закрыв глаза, не столько целуясь, сколько просто смешивая дыхание. В этом жесте нет страсти, но есть то, о чем Джастин боится говорить сейчас, а Кинни сказал только вчера.

- Поехали уже, - Брайан, как всегда, неожиданно отстраняется, и они едут дальше. Домой.

По крайней мере, пока Джастин называет так это место про себя. Вслух не стоит – слишком много дерьма происходит, когда начинаешь мечтать о чем-то в голос, забывая о том, что рядом есть кое-кто с совершенно противоположными взглядами на жизнь.

Брайан привозит его в лофт, и усаживает на диван и наливает воды.

- Эй, Микеланджело, выпей лекарство, доктор сказал – через час, - Кинни и лекарство приносит, охуеть.

Брайан, кажется, сам хуеет от себя, по крайней мере, когда он ловит себя на мысли о том, что мелкого больного ушлепка надо чем-то покормить, а в холодильнике, кроме пива и воды нет ничего, он аж вздрагивает, и в голову почему-то приходит грёбанный куриный суп. Брайан улыбается воспоминаниям, хотя смешно тогда совсем не было – мало кто в один момент теряет любовника и приобретает рак. Хотя, справедливости ради следует сказать, что ему охуительно повезло, что он избавился от второго. Но вот Джастина чуть не лишился по своей вине. Солнышко тогда устроил ему скандал… настойчивый пиздёныш, все равно не ушел, хотя Брайан в то время был уверен в обратном, когда решил выгнать его сам, чтобы не было больно видеть, как он уходит от ставшего несовершенным Кинни. Но он не ушел, потому что любит его. Тогда точно любил.

- Почему улыбаешься? – Джастин смотрит в лицо Кинни, который, кажется, сейчас думает о чем-то хорошем и очень для него приятном, судя по его рассеянной улыбке.

- Да так, - Брайан смотрит на побитое Солнышко и хмурится, вспоминая, что он, вообще-то, злится, и сильно. И еще Тейлору не высказал все, что он думает о нем и его ебанной эскападе с походом к Коди Беллу в одиночку. Но сейчас это было бы совсем тупо - высказывать все человеку с сотрясением мозга, который вчера еще и пострадал при взрыве.

Солнышко, сволочь, да что ж тебе все время неймется?

- Брайан, я знаю, что ты злишься, - вполголоса говорит Тейлор, и Брайан даже не пытается сделать удивленное лицо.

- Еще бы ты не знал, - хмыкает он, но спохватывается почти сразу же. – Джастин, давай договоримся: я все тебе выскажу чуть позже, когда твое сотрясение мозга пройдет… если там, конечно, есть чему сотрясаться.

- Надеюсь, осталось кое-что, - Джастин рад, что Брайан хоть стал с ним нормально говорить, хотя о том, что его больше всего интересует он пока заводить разговор не рискует, да и не время, наверное. Он же решил, что им надо расстаться, хотя каждый раз внутри словно нож в сердце проворачивают, стоит только подумать, что Брайана больше не будет рядом. Но так будет лучше… он слишком любит Брайана, чтобы перекраивать его под себя. Пусть даже Брайан делает вид, что ему это нравится, и сам верит в это, но он, Джастин, прекрасно знает своего партнера. Бывшего партнера… надо привыкать к этой мысли.

- Брайан, спасибо, конечно, но мне следует вернуться к себе, - Джастин, хоть и погано себя чувствует, все равно решает прояснить кое-какие моменты. – Я же говорил, что это теперь не мой дом, а только твой.

Он готов к возражениям со стороны Кинни, и в то же время хочет, чтобы Брайан его переубедил. Хотя бы просто попробовал. Но Кинни, как всегда, поступает совершенно непредсказуемо.

- К себе? – Кинни улыбается, даже где-то благожелательно, но Джастин задницей чует, что это только видимость. – То есть, в твой клоповник размера конуры для карликового пинчера? Полностью разъебанной конуры, кстати…

- Да, - Джастин не спорит, потому что понимает, что Брайан прав. – Возможно, это не дом моей мечты с конюшней и теннисным кортом, но это то место, которое мне по карману и где я могу делать что захочу.

- Можно подумать, тебе здесь нельзя делать то же самое, - ворчит Кинни. Очень мирно так ворчит, подозрительно мирно. – Да ты и делал… разве у нас были проблемы с квартирным вопросом?

- Не в этом дело, - Джастин задумчиво качает головой. – Просто…

- Просто потому, что это изначально не наш дом, а мой? – перебивает Кинни, покусывая губу. Опять он злится. – Но раньше тебя это не смущало!

- Раньше все было по-другому, - тихо говорит Тейлор, и Брайан молчит. Да, раньше, мать вашу, все было по-другому. И он, Брайан Кинни, тоже был другим, вернее, казался. И хочется побиться головой обо что-то твердое. Потому что он так хорошо пять лет подряд притворялся куском дерьма и Джастин настолько в это поверил, что за этим образом, который он знает, увидеть другого Кинни просто не может. Охуеть как позитивно, блять.

- Я же говорил, что люблю тебя, - Брайан пожимает плечами, пристально глядя на занервничавшего вдруг Тейлора. – Джастин, это что еще за хуйня такая? Да почему ты сейчас ведешь себя как маленький чертов пизденыш?

- Я тоже люблю тебя, Брайан, - вздыхает он, но больше не говорит ничего. Пока просто сил не хватает сказать Брайану, что его «люблю» означает «мы не можем быть вместе».

Джастин устало прикрывает глаза - у него сильно болит голова и, кажется, что-то еще. Где-то у солнечного сплетения… душа, кажется. Он просто не может ответить так, чтобы Брайан понял и не возражал. Сил нет с ним спорить и что-то доказывать. Попробуй, докажи мистеру Кинни, что что-то делается для его же блага, если он в это, блять, не верит. Бесполезно и даже опасно. Так что, лучше промолчать.

Брайан видит, что Тейлору становится плохо и сразу же прекращает разговор, садясь рядом с ним на диван, а Джастин с облегчением укладывает голову поудобнее у Кинни на плече. Ёбанная романтика… но хорошо-то как.

Брайан осторожно обнимает Джастина, и прижимает его к себе, почти невесомо касаясь губами здоровой шишки на голове. Они сидят и молчат, и Джастину кажется, что за все пять лет у них еще не было момента ближе и лучше.

И то, что такого больше никогда не будет, рвет душу почище любой бомбы и бьет сильнее любого пистолета.

Джастин все решил. И Брайану придется смириться с этим для его же пользы.

Шиворот-навыворот

Джастин вскоре засыпает от действия лекарств, а Брайан осторожно укладывает его на диван и укрывает пледом. Те чувства, что он сейчас испытывает, не поддаются анализу... просто охуительно хорошо – и этим все сказано. Заботиться, поправлять подушку под головой, не давать напрягаться, когда любимый человек болеет – в этом столько кайфа, оказывается. Который, блять, портит только сам любимый, мать его, человек, сомневаясь в нем и его чувствах и заставляя дико беспокоиться.

То, что вернуть Джастина будет трудно он и так знал. Упрямство Солнышка не поддается описанию, а если в дело вступают какие-то гребанные, понятные только ему принципы, то это вообще хуйня полная, переубедить его практически невозможно. Правда, у Брайана пару раз получалось, значит – получится и теперь. Надо только найти настолько весомые аргументы, чтобы эта блондинистая побитая голова не смогла их опровергнуть.

Брайан осторожно встает и идет в зону кухни, чтобы сделать пару звонков. В конце концов, Джастина сейчас в первую очередь надо лечить и кормить. И если с первым он справится, то вот со вторым без помощи не обойтись – готовить сам он не умеет, а еда из китайского ресторана рядом с домом совершенно не подходит человеку, который должен лежать в постели и правильно питаться и всякое такое. Все-таки - куриный суп. И прочая хренотень.