И он везет Джастина туда, где за него все скажет мир вокруг.

- Ты все предусмотрел, я смотрю? - с восхищением улыбается Джастин уже тогда, когда через полчаса они стоят на совершенно безлюдном и прекрасном берегу свинцово-серого зимнего Онтарио. Вокруг только скалы и ветер. И Брайан, который обнимает его со спины и прижимает к себе, упираясь подбородком в плечо. Ему неудобно так сильно наклоняться, но плевать сейчас на удобство. Он так хочет.

- Сделка есть сделка, - усмехается Кинни, краем глаза наблюдая за реакцией Тейлора. Полный восторг художника и ослепительная улыбка на лице Солнышка говорят, что он попал в точку. – Надеюсь, я заключил выгодный контракт.

- Если будешь выполнять свою часть соглашения, то да! – парирует Джастин, плотнее прижимаясь спиной к Брайану.

Он лучше всех знает, что скрывается за этими с виду совершенно не подходящими к случаю словами. И то, куда привез его Брайан говорит о его чувствах лучше и больше целой тонны долбанных слов.

Джастин вспоминает еще об одном деле. О том, что он хотел сделать, но забыл из-за всей этой свадебной суматохи.

Он снимает блестящий ободок кольца, чтобы посмотреть на надпись внутри, которую он до сих пор не видел. И долго смотрит немигающим взглядом на два коротких слова, за которыми скрываются пять лет противостояния Брайана с самим собой.

Два коротких слова, в которых – целая философия и эпоха для них двоих.

«I will» - «Я буду».

- «Ты не можешь дать мне того, что я хочу!»

- «Я не «не могу», я не буду».

Джастин помнит этот разговор слишком хорошо. Помнит и Брайан. Этими словами всё должно было закончиться, как полагал Джастин, уходя от Кинни. Но оказалось, что переосмысленные и вымученные, они дали им возможность всё начать сначала, открыв дорогу для новых отношений… гребанных отношений, которых Кинни так долго не хотел признавать.

- Значит, будешь? – шепчет Джастин, поворачиваясь в кольце рук Брайана. – Будешь… всё?

«Любить, быть рядом, говорить о том, что я тебе нужен…» - все это в одном «Будешь?» - мысли Джастина настолько явственно видны на его лице, что говорить уж точно ничего не нужно.

- Да, - быстро и смазанно, но для Брайана это – почти верх словесных признаний. - Однако, Солнышко, тебе не кажется, что произнесенные вслух, слова звучат совершенно по-мудацки? – Брайан глубоко целует Джастина, по привычке игнорируя вербально-аудиальную хуйню. – Предлагаю двигаться в сторону отеля или самолета, или чего-нибудь еще, пока моя задница не превратилась в кусок льда. И тем более твоя. Я не хочу отморозить об неё свой член.

- Вечный романтик, - смеется Джастин, облапив обеими руками своего мистера Кинни, который предпочитает дела словам. – Давай еще побудем тут немного – я хочу запомнить это все. И нарисовать.

Брайан согласно кивает, устраиваясь поудобнее в кольце рук Джастина, и они вдвоем долго смотрят в свинцово-серое низкое небо, сливающееся с гладкой тяжелой ртутью ледяной воды. И этот пейзаж вокруг им сейчас кажется прекраснее всего, что они когда-либо видели. Наверное потому, что они смотрят на него вдвоем.

А Брайан невольно думает о том, как сильно он благодарен ёбанной судьбе за ту ночь пять лет назад, и за то, что под фонарем на Либерти-авеню светловолосый мелкий засранец столкнулся тогда именно с ним. И еще больше за то, что он сам был не слишком обдолбан или пьян и не упустил его. А сейчас они снова стоят вдвоем, как пять лет назад. Только между ними теперь нет недоговоренности и лжи. Любовь? А хуй её знает… наверное, это все-таки она.

Кинни усмехается и утыкается носом в светлую макушку, крепче прижимая к себе свое персональное Солнышко, которое он больше никогда и никуда не отпустит.

Он дышит Джастину в волосы и слышит, как бьется его сердце рядом с ним.

И это – самое главное.