— У меня Муруня будет. Не люблю мудреные имена. — Почесала Зосе, где начинаются усы, и сказала: — Ну, Муруня, живи. Мышей ловить будешь.
Я расстроился из-за мышей, а Майка обрадовалась за Зосю и спрашивает:
— Можно, я буду к вам приходить с ней играть?
— Отчего же нет, — отвечает тетя Шура. — Гостям мы всегда рады. Парным молочком угощу, вареньицем. Варенье-то из жимолости небось не ели? Самая вкусная ягода!
Так мы Зосю пристроили. Ну и пускай она теперь Муруня и ей придется ловить мышей. Зато ей будет у тети Шуры хорошо.
До свидания, Камчатка!
И вот настал день отъезда. На этот раз мы летели до Петропавловска-Камчатского маленьким самолетом. А оттуда большим самолетом полетим в Москву.
Дом наш закрыли на замок. Иван Федосеевич обещал следить, чтобы все было в порядке.
— Уговаривайте, — говорит, — вашу маму — и будущим летом опять сюда. Года па три. А мы вам сделаем ремонт, дров заготовим.
— А можно вас спросить? — сказал я.
— Даже нужно, — говорит Иван Федосеевич и улыбается глазами.
И я спросил, где у него жена. Может, ее тоже надо уговорить, чтобы она к нему приехала?
Только вышло, что я спросил нехорошее. Он от меня отвернулся и молчит. А потом сказал больше папе, чем мне:
— Очень уж они, городские, боятся свои удобства покинуть. Не понимают, какая тут красота, какое все здоровое, естественное! И работы — непочатый край... И уж не говорю, как они нам здесь нужны!
Папа отвез наши вещи на мотоцикле и приехал за мной и Майкой: она хотела нас проводить до самого аэродрома.
Иван Федосеевич поехал к аэродрому верхом на коне.
Самолет ждали долго. Он опоздал, потому что дул сильный ветер и были тучи.
Наконец вышло солнце, ветер утих, и самолет прилетел. Маленький, на восемь мест.
Поднялась суета, все бегают, что-то из самолета вытаскивают, встречают каких-то людей.
Когда объявили посадку, папа с Иваном Федосеевичем покидали в самолет наши вещи и обнялись на прощание.
У меня глаза на мокром месте — так жалко уезжать. Смотрю — и у Майки в глазах слезы. Но почему-то не выливаются.
Я ее в щеку чмокнул, а она сунула мне в руку записку.
— В самолете, — говорит, — прочитаешь.
Иван Федосеевич меня расцеловал, взял под мышки и посадил в самолет.
Папа хотел Майку погладить по голове, раздумал и протянул ей руку. И они пожали друг другу руки, как взрослые.
В самолете я прочитал, что Майка мне написала:
«Андрюша, будь всегда муравьем-работягой, не складывай лапки. Скорей возвращайся! Я тебя на букву «л». Майя».
