– А что я буду должен дать взамен?

– «Туркменистан» мы отремонтируем за четыре месяца с отличным качеством ремонта. Семь месяцев он будет у нас в эксплуатации. Ваша задача – оставить нам эти семь месяцев эксплуатации без оплаты аренды судна.

– Вы действительно можете за четыре месяца провести капитальный ремонт с вводом в класс Регистра СССР?

– Да. У нас уже есть такой опыт.

– Ну что ж, тут я ничем не рискую. В министерстве все знают, что такой ремонт занимает не меньше года и стоит миллион триста тысяч. Тогда по рукам! – министр протянул руку, Кан пожал.

– Станислав Иванович, а есть возможность за топливо семьдесят процентов перечислить в валюте на Ашхабадский Центробанк, а оставшуюся сумму плюс триста тысяч за ремонт отдать налом в долларах в Ленинграде?

– Тогда, Шавкет Мухамедович, нам надо изменить контракт и включить в него только перечисление.

– Да-да! Конечно, изменим! Я попрошу отдать нал в Ленинграде Бекетову. Я дам вам его телефон.

– Никаких проблем не вижу. Будет сделано. Перед расчетом вы мне еще раз подтвердите получателя.

Становилось прохладно: солнце начинало садиться за горизонт. С моря подул сильный ветер. Они за беседой не заметили, как пролетело время.

«Да уж – много нового я узнал за сегодня! Как говорится, век живи – век учись. Прав был Дергунов: у Кана в голове масса отличных планов. Только нужны время и люди для их реализации, – медленно шагая рядом с Каном, рассуждал про себя министр. – Чем бы мне его заинтересовать?»

– Станислав Иванович, мне пятьдесят четыре года. На посту министра я всего один год, но, видимо, пробуду еще семь лет. Почему бы нам не попробовать поработать вместе? Тем более что вы выросли здесь и знаете наши обычаи.

– В начале восьмидесятых я работал в Таджикистане несколько месяцев; однако возвращаться в Среднюю Азию не входило в мои нынешние планы. А за предложение спасибо, Шавкет Мухамедович. Устал служить государству: теперь можно поработать на себя и своих людей.

– Станислав Иванович, как вы отнесетесь к тому, что мы дадим вам еще два судна в аренду?

– Это заманчиво, но я пока не готов. Вы же сразу попросите оплату и за аренду, и за топливо?

– Мы могли бы договориться.

– Тогда, как только мы вернемся в Ленинград, с вами свяжется Павлов, потому что я сразу улетаю в Берлин.

– Буду ждать вашего ответа.

Было уже поздно. Попрощавшись с хозяевами, Кан и Павлов поехали обратно в резиденцию.

После теплого душа, снявшего напряжение в теле, Кан сел в удобное кресло и смог наконец расслабиться. «Приятная семья у министра. Чувствуется, что они соблюдают древние традиции, хотя и живут в современном комфорте. Такое случается в тех семьях в Средней Азии, где муж и жена родились в дальнем кишлаке, а образование получили в городе…» Его мысли прервал стук в дверь.

– Войдите! Не заперто.

На пороге появился Павлов.

– Не спишь еще? – сказал он, проходя в комнату и усаживаясь на диван.

– Да нет, вот, сижу, перебираю в уме разговор с Абдурахмановым.

– Я понял, что «уложил» ты его по всем правилам! А жена его только про тебя весь вечер и спрашивала. Оказывается, они слышали о тебе на Кубе!

– Никто никого не «укладывал»: мы договорились о новом контракте. А насчет Кубы – так это старая история.

– Ну – старая так старая. Стас, послушай, выходит, что Бекетов был прав. Он действительно имеет влияние здесь, в Красноводске.

– Получается так. К тому же, Бекетов говорит, что вы с ним хорошо знакомы.

Павлов сделал вид, что не услышал последних слов Кана. Потянувшись, он встал с кресла и сказал:

– Ну, я, пожалуй, пойду: поиграю в нарды с охранниками.

– Иди, а я сегодня лягу пораньше.

Уже стоя в дверях, Павлов сказал:

– Слушай, Стас, а ведь выходит, что из Ленинграда тянутся нити к НПЗ. Видимо, наверху Госкомнефтепродукта распродают лицензии и квоты. Грядут времена, которые мы видели только в старых американских кинофильмах: мафия, террористы, рэкет. Мир движется по спирали: все повторяется – только в новом обличии.

…Сквозь сон Кан слышал телефонные трели, но не было сил дотянуться до трубки. Наконец, преодолевая усталость, он ответил на звонок:

– Да, слушаю. Алексей, это ты?

В трубке послышался тихий голос:

– Это Бекетов. Поздравляю вас с успешными переговорами!

– Спасибо, но контракт еще не подписан.

– Это уже дело техники. Главное, что вы открыли ему глаза! Он теперь торопит меня. Станислав Иванович, вы не возражаете, если мы посидим с вами внизу в баре?

– Хорошо, я только оденусь и сразу спущусь.

– Хорошо. Жду вас, – Бекетов первым положил трубку.

В баре никого не было. За столиком в углу зала Павлов играл в нарды с лейтенантом службы охраны. Судя по тому, как он весело размахивал кружкой пива, было очевидно, что выигрывал. У стойки бара сидел Бекетов со своей давешней спутницей. Только теперь она была не в алом, а в сиреневом платье с глубоким вырезом. Пышные светлые локоны мягкими волнами лежали у нее на груди и плечах. Бекетов выглядел безупречно: белая накрахмаленная рубашка, белые брюки со стрелками, туфли и ремень в тон и даже одной фирмы. Он приподнялся с барного стула и протянул руку для пожатия. Потом представил свою спутницу:

– Это Натали. Вы не против, если она посидит с нами? Не захотела оставаться одна.

– Почту за честь присутствие такой девушки, – произнес Кан.

Наташа удивленно взглянула на узкоглазого корейца.

– Не удивляйся, Натали. Станислав Иванович – бывший морской офицер.

– Ты тоже бывший офицер, но что-то от тебя таких слов я не слышала, – с грустью сказала девушка.

Времена менялись: теперь стало модно возить своих «половин» в служебные командировки – по примеру первых государственных лиц. Первым из советских лидеров начал брать в поездки супругу Михаил Сергеевич Горбачев. И если бы она просто сопровождала его в этих поездках! Она принимала в них самое активное участие. Это именно Раисе Максимовне пришла в голову идея поставить страну на путь трезвенников. Это именно «благодаря» ей в Молдавии и на Кавказе в течение двух лет были уничтожены виноградники с ценнейшими уникальными сортами, а в Кишиневе и Сочи – хранилища коньяков и вин столетних выдержек.

– А почему вас зовут Натали, а не Наташа? – поинтересовался Кан.

– Посмотрите внимательно, Станислав Иванович: она вам никого не напоминает? – спросил Бекетов.

– Точно! Девушка в роскошной шубе с рекламного щита фирмы «Лена» на углу Невского и Садовой! Неужели это вы?

– Вы угадали! – рассмеялась она. – Та шуба называлась «Натали». Кстати, ее потом на пушной бирже в Ленинграде продали финнам за двадцать тысяч долларов.

– Финны получили свою «Натали», а я – свою, – сказал Бекетов, погладив девушку по плечу. – Станислав Иванович, вы не против того, чтобы сесть за стол?

– Не против. Давайте сядем, – согласился Кан.

Они заказали напитки, и Бекетов продолжил:

– Из разговора с Абдурахмановым я понял, что вы подсказали ему, как нужно зарабатывать деньги, сидя в кресле министра морского флота Туркмении. Когда он только вступил в должность, то все жаловался, что его поставили командовать старым флотом. А тут вы приезжаете и открываете ему глаза. Он завтра будет говорить со своим приятелем, министром рыбного хозяйства Туркмении Азизовым. Хочет привлечь его в ваш контракт.

– Думаю, пока это преждевременно. Нужно сначала рассчитаться за первую партию топлива. Кстати, вы оказались правы: Абдурахманов намекнул, что нал хотел бы получить через вас.

– А я, Станислав Иванович, вообще редко ошибаюсь. Вы это потом поймете.

«Непонятно: это угроза или предложение дружбы?» – подумал Кан.

– В Ленинграде Павлов встретится с вами, как только мы будем готовы.

– Может, не надо через него? – Бекетов кивнул в сторону играющего Павлова. – Не люблю я его и не верю ему. К тому же, мой приезд не связан с вашим туркменским контрактом.

– Тогда я ничего не понимаю. Поясните.