— Главное не перестараться, — согласилась собеседница Джемаймы.
Мило, пожалуй, что друзья Джемаймы пришли ее поддержать. В церкви они держались вместе и заняли несколько рядов ближе к алтарю. Майор, однако, не понимал, почему они решили привести с собой детей. Один из младенцев во время службы то и дело принимался рыдать, а теперь трое перемазанных джемом детей сидели под столом, слизывая глазурь с пирожных. Покончив с этим, они побросали обслюнявленные пирожные обратно на блюдо. Грегори ухватил нетронутую булочку и побежал к французскому окну, рядом с которым стояли Марджори, Роджер и американка. Марджори отработанным движением остановила внука.
— Ты же знаешь, Грегори, мы не бегаем дома, — сказала она, держа его за локоть.
Мальчик завизжал, извиваясь, будто его пытают. Марджори слабо улыбнулась, притянула к себе внука, наклонилась и поцеловала его в макушку.
— Веди себя хорошо, дорогой, — сказала она. Грегори высунул язык и ретировался.
— Папа, иди сюда, — позвал Роджер. Майор помахал сыну и принялся неохотно протискиваться между группами людей, которых прибило друг к другу беседой, как порыв ветра сметает листья в кучи.
— Необычайно впечатлительный ребенок, — рассказывала Марджори американке. — Легковозбудимый, но очень умный. Дочь проверяла его коэффициент умственного развития.
Марджори не смутило появление незваного гостя — наоборот, она изо всех сил старалась впечатлить ее. Для начала Марджори всегда впечатляла людей рассказами о своем одаренном внуке, после чего ей обычно удавалось перевести разговор на себя.
— Папа, я хочу представить тебе Сэнди Данн, — сказал Роджер. — Она занимается связями с общественностью и организацией мероприятий в сфере моды. Ее компания работает со всеми знаменитыми дизайнерами.
— Привет, — сказала Сэнди, протягивая руку. — Я так и знала, что попадусь с дворецким.
Майор пожал ей руку и вскинул брови, предлагая Роджеру продолжить представление, хотя он и начал его не с той стороны. Роджер широко ему улыбнулся.
— Эрнест Петтигрю, — сказал майор. — Майор Эрнест Петтигрю, Королевский Сассекский полк, в отставке, — он заставил себя улыбнуться и добавил: — Роуз-лодж, Блэкберри-лейн, деревня Эджкомб-Сент-Мэри.
— А, да. Извини, пап, — бросил Роджер.
— Рада познакомиться с вами по всей форме, Эрнест, — сказала Сэнди.
Майор вздрогнул, услышав столь непринужденное обращение.
— Отец Сэнди — большая шишка в страховой компании в Огайо, — вставил Роджер. — А мать, Эммелин, член попечительского совета Ньюпортского музея искусств.
— Как повезло мисс Данн, — сказал майор.
— Роджер, здесь никому не хочется слушать обо мне, — Сэнди взяла Роджера под руку. — Я хочу узнать все о твоей семье.
— У нас неплохая галерея в ратуше, — заметила Марджори. — В основном местные художники. Но там есть прелестный Бугро — девушки на холме. Обязательно сводите туда свою мать.
— Вы живете в Лондоне? — спросил майор. Он напряженно выжидал любого намека на то, что они живут вместе.
— У меня квартирка в Саутуорке, — сказала она. — Рядом с новым Тейтом.
— Потрясающее место, — заявил Роджер.
Он был возбужден, как мальчишка, говорящий о своем новом велосипеде. На мгновение майор увидел его восьмилетним, с копной каштановых кудрей, которые его мать отказывалась стричь. Велосипед был красным, с толстыми шипованными шинами и амортизаторами, как у автомобиля. Роджер приметил его в лондонском магазине игрушек — кто-то исполнял на нем разные трюки прямо внутри магазина. Образ велосипеда полностью вытеснил из его головы все воспоминания о Музее науки. Нэнси, изможденная прогулкой по Лондону с маленьким мальчиком, в притворном отчаянии качала головой, пока Роджер пытался донести до них необходимость немедленного приобретения велосипеда. Разумеется, они не согласились. Можно было подкрутить сиденье нынешнего велосипеда, тяжеловесной зеленой машины, на которой в том же возрасте катался майор. Они с Нэнси хранили его в сарае замотанным в мешковину и раз в год смазывали.
— Единственная проблема — найти мебель подходящего размера. Приходится заказывать сборную мебель в Японии.
Роджер по-прежнему хвастался квартирой Сэнди. Марджори явно была впечатлена.
— На мой взгляд, в «Джи-Плане» делают неплохие диваны, — заметила она.
Берти и Марджори приобрели большинство предметов мебели в «Джи-Плане» — добротные мягкие диваны, солидные квадратные столы и комоды. Пусть выбор и невелик, говорил Берти, зато качество на века. Не понадобится что-либо менять.
— Надеюсь, вы заказали чехлы? — спросила Марджори. — Они гораздо долговечнее обивки, особенно если положить на спинку салфетку.
— Из козьих шкур, — гордо сказал Роджер. — Сэнди сказала, что я опережаю моду.
Майор задался вопрос, не был ли он чрезмерно строг с Роджером в детстве, спровоцировав тем самым подобное поведение. Нэнси, конечно, пыталась его избаловать. Сын родился поздно, как раз тогда, когда они уже оставили надежду на детей. Нэнси никогда не могла устоять перед искушением вызвать улыбку на маленьком личике, и майору частенько приходилось пресекать различные излишества.
— Роджер знает толк в дизайне, — заметила Сэнди. — Он мог бы быть оформителем.
— В самом деле? — спросил майор. — Это серьезное обвинение.
Вскоре они уехали. Сэнди передала ключи Роджеру и без дальнейших комментариев заняла место рядом с водителем, так что майору ничего не оставалось, как обосноваться сзади.
— Тебе там удобно? — спросил Роджер.
— Вполне, — ответил майор.
Однако удобство было весьма относительным. Сиденье автомобиля словно обняло его бедра, светлый потолок изгибался чересчур близко. Он чувствовал себя младенцем, путешествующим в роскошной коляске. Убаюкивающее урчание мотора также не улучшало положения, и майору пришлось бороться с подступающей дремотой.
— Простите Роджера за опоздание, — сказала Сэнди, с улыбкой обернувшись к нему. — Мы осматривали коттедж, и риелтор, то есть агент по недвижимости, опоздал.
— Осматривали коттедж? — переспросил он. — А как же работа?
— Там все решилось, — сказал Роджер, не отрывая взгляда от дороги. — Я сказал клиенту, что еду на похороны, поэтому пусть отложит вопрос на день или найдет кого-нибудь другого.
— И вы поехали осматривать коттедж?
— Эрнест, во всем виновата я, — вмешалась Сэнди. — Я думала, что заложила достаточно времени и успею вовремя довезти Роджера до церкви. Этот агент спутал нам все карты.
— Да, я собираюсь позвонить ему завтра и сообщить, как меня подвело его опоздание, — заявил Роджер.
— Не стоит, милый. Твоя тетя Марджори проявила полное понимание, — Сэнди положила руку на плечо Роджеру и улыбнулась майору. — Как и вы все.
Майор попытался разозлиться, но у него ничего не вышло. Сражаясь с дремотой, он подумал, что эта девушка наверняка преуспевает в связях с общественностью.
— Осматривали коттедж, значит, — пробормотал он.
— Конечно, нам не стоило ехать, но их вмиг расхватывают, — объяснила Сэнди. — Помнишь то милое место рядом с Кромером?
— Мы пока что посмотрели всего несколько домов, — перебил ее Роджер, бросая тревожный взгляд в зеркало заднего вида. — Но приоритет отдаем этой местности.
— Да, здесь куда удобнее, чем в Норфолке или Костволдсе, — согласилась Сэнди. — И, конечно, Роджера привлекает близость к вам.
— Привлекает? — переспросил майор. — Чтобы превзойти Норфолк, мне, пожалуй, придется подавать в саду чай со сливками.
— Папа!
— Твой отец — прелесть, — заявила Сэнди. — Обожаю такой сдержанный юмор.
— Да, он шутник. Да, пап?
Майор промолчал. Он устроился поудобнее и отдался умиротворяющему покачиванию. Слушая сквозь сон, как тихо переговариваются Роджер и Сэнди, он снова чувствовал себя ребенком. Это могли бы быть голоса его родителей, то утихающие, то вновь звучащие где-то вдали, пока они преодолевали мили на пути из интерната домой.
Они всегда приезжали за ним сами, хотя большинство мальчиков уезжали на поезде. Они считали, что хорошие родители поступают именно так; кроме того, директор очень гостеприимно встречал приезжающих родителей — в основном это были те, кто жил неподалеку. Родители были очень общительны и всегда приходили в восторг, если им удавалось заполучить приглашение на воскресный обед в какой-нибудь знатный дом. Ближе к вечеру, осоловевшие после ростбифа и бисквита со взбитыми сливками, они пускались в долгий путь до дома. Он засыпал на заднем сиденье. Как бы он ни сердился на них за то, что его заставляют терпеть эти долгие обеды в компании сына хозяев, также мечтавшего поскорее скинуть с себя эту обузу, он все равно засыпал; темноту прорезали длинные лучи фар, и родители разговаривали вполголоса, чтобы не разбудить его. В эти минуты он чувствовал любовь.
