— Кто-то науськал этих паршивцев, — вмешался водитель. — Кто заплатит мне за химчистку?
— Я помогу вам отвести их в школу, — сказала Алиса воспитательнице.
— Нельзя пускать их в дом. Мои гости завтракают, — сказал Дагенхэм, преграждая воспитательнице дорогу к дому. — Отведите их обратно в автобус.
Майор прочистил горло и поймал взгляд Дагенхэма.
— Могу ли я предложить, лорд Дагенхэм, чтобы вы позволили детям поесть и отдохнуть в своих комнатах под присмотром воспитательницы?
— Ну ладно, — сказал Дагенхэм. — Но ради бога, впустите их через задний вход и проследите, чтобы они не шумели.
— Пойдемте, — сказала Алиса, и они с воспитательницей повели детей к дому.
Дагенхэм осматривал поле, на котором демонстранты уже построились в шеренги. Теперь они начали приближаться к ограде, выкрикивая: «К черту Дагенхэма!» и «Наша деревня — не ваш трофей!». Последняя фраза показалась майору весьма интересной.
— Где полиция? — спросил Дагенхэм. — Пусть их всех арестуют.
— Если вам все равно, Даг, лучше копов не впутывать, — сказал Фергюсон. — Нам ни к чему такое внимание. Не то чтобы мы были виноваты, конечно, но нашему проекту сейчас не нужна огласка, — он хлопнул Дагенхэма по спине. — Вы нас развлекли. Так накормите нас теперь!
— А с ними что делать? — спросил Дагенхэм, кивая в сторону приближающихся демонстрантов.
— Да пусть себе протестуют, — сказал Фергюсон. — Мои ребята не дадут им подойти к дому. Я всегда считаю, что людям надо дать почувствовать свою значимость.
— Похоже, вы хорошо в этом разбираетесь, — заметил майор.
— Да сейчас нельзя и квадратного фута построить, чтобы не разворошить местное осиное гнездо, — пояснил Фергюсон, явно не услышав неодобрения в голосе майора. — У нас разработана целая система, как контролировать этих людей, как их локализовать и как прогонять.
— Майор, на вас можно положиться, — сказал Дагенхэм. — Думаю, Фергюсон, что мы должны пригласить майора на краткий инструктаж после завтрака. Вы сможете задержаться, майор?
— Буду рад, — ответил майор, гадая, зачем может понадобиться какой-то инструктаж, но одновременно гордясь, что его пригласили.
— Заметано, — сказал Фергюсон. — Майор, если хотите, приводите с собой сына.
Они шагали к дому, крики демонстрантов уже почти не были слышны, и радость майора омрачало только гнетущее подозрение, что Алиса Пирс будет недовольна. Как правило, он не искал ее одобрения, поэтому чувство это было новым и совершенно неожиданным. Они прошли мимо большого черного джипа, где сидели двое охранников. Фергюсон кивнул охранникам, и машина проехала вперед, блокируя дорогу, по которой они только что прошли. Очевидно, началась операция по локализации местных.
Завтрак подавали в изысканной гостиной, выходившей на террасу. Сердечная атмосфера подогревалась изрядными порциями «кровавой Мэри» и горячего пунша. В холле на смену сэндвичам с беконом пришли подносы с сосисками, беконом и омлетом, от которых валил пар, блюда с копченым лососем и мраморные доски с мясной нарезкой и пикантными сырами. В центре стола горделиво возвышался огромный кусок говядины, окруженный печеной картошкой и йоркширскими пудингами. Официант в белых перчатках нарезал сочащееся кровью мясо. К башне нарезанных фруктов и чаше с йогуртом никто не притронулся.
Гертруда не села за стол вместе со всеми — она бегала туда-сюда, присматривая за специально нанятыми официантами и здороваясь с гостями; пробегая мимо майора, она шепотом извинилась перед ним за то, что мясо чуть-чуть недоготовили. Но недоволен остался только лорд Дагенхэм — он отправил свой кусок на кухню, где его довели в микроволновке до темно-коричневого цвета. Банкиры перебивали друг друга, рассказывая все более и более длинные и похабные анекдоты, поэтому детей на втором этаже совершенно не было слышно.
— Не понимаю, зачем я все эти годы посылал их на море за свой счет, — сказал Дагенхэм, когда подошло время шоколадных эклеров и бисквита с кремом. — Мне просто не приходило в голову, что можно запереть их с сэндвичами и цветными карандашами! — Он рассмеялся. — Нельзя, конечно, жалеть о таких вещах. Но на требованиях правительства можно разориться.
Гертруда снова вошла в гостиную.
— Дядя, демонстранты просили поблагодарить тебя за бутерброды и пунш.
— Ты что, послала им еду? — потрясенно спросил Дагенхэм.
— На самом деле это Роджер Петтигрю — он сказал, что это поможет сгладить неловкость, — сказала она и улыбнулась Роджеру. Тот поднял бокал.
— Ну и ловкачи эти Петтигрю, — подмигнул майору Фергюсон.
— Констебль сказал, что это очень благородный жест, — добавила Гертруда. — Его тоже угостили, а тот, кто его вызвал, не захотел докучать ему жалобами во время еды.
— Я же говорил вам, Фергюсон, моя Гертруда — умная девочка, — сказал Дагенхэм. — Ее мать — моя сестра — была чудесной женщиной. Я ее обожал.
Он промокнул глаза салфеткой. Майор счел это высказывание несколько неожиданным: все в деревне знали, что Мэй Дагенхэм в юности сбежала с каким-то певцом, и семья от нее практически отреклась. Гертруда никак не ответила на дядины слова, только чуть поджала губы, а в ее глазах, как показалось майору, промелькнул огонек гнева. Ему снова вспомнилась неловкая девочка в бесформенном комбинезоне, шатающаяся по лужайке в надежде встретить Роджера. Он взглянул на сына, который потчевал своих коллег неправдоподобной историей о том, как Суизерс столкнул дерзкого мальчика-кедди в пруд. Пусть Роджер был несносен: по крайней мере он был полон жизни. Майору это было больше по душе, чем тихое страдание Гертруды.
— Для вас, британцев, семья — это святое, — сказал Фергюсон. — Я пока только надеюсь обзавестись своей.
Это утверждение вызвало очередной взрыв смеха, и гости перешли к кофе и сигаретам.
После завтрака, который продлился так долго, что незаметно превратился в обед, большинство банкиров уехали. Роджер прощался с Гертрудой, когда Суизерс постучал его по плечу и довольно грубо попросил остаться. Роджер расцвел и направился к майору.
— Я остаюсь, чтобы обсудить кое-какие делишки с Фергюсоном, — сообщил он. — Будут только старшие банкиры. Видимо, он собирается рассказать о своем следующем проекте.
Он выкатил грудь колесом, грозя лопнуть от радости.
— Тебя кто-нибудь отвезет домой?
— Меня тоже пригласили остаться, благодарю, — ответил майор, стараясь говорить нейтрально и не намекать на то, кому Роджер обязан своим приглашением, чтобы не портить ему момент торжества.
— Правда? Ты же ничего не поймешь, — сказал Роджер. — Тогда держись рядом со мной, и я буду объяснять тебе непонятные слова.
— Именно это я и сказал Дагенхэму и Фергюсону, когда они спросили меня, приглашать ли тебя тоже, — сказал майор. Его слегка смущало, что его благие намерения так быстро испарились, однако, решил он, легкий щелчок по носу мальчику не повредит. — Ну что, пойдем?
В старой каменной маслобойне стоял стол, покрытый куском нейлона, под которым бугрился какой-то крупный предмет. В помещении едва хватало места, и гости теснились по углам. От каменных стел исходил ледяной холод. В углу яростно, но тщетно пыхтел вонючий обогреватель неопределенного возраста.
— Простите за такие условия, господа, но здесь надежнее, чем в доме, — сказал лорд Дагенхэм. — С одобрения мистера Фергюсона, вернее, лорда Фергюсона, лэрда[18] поместья в Лох-Брае — Фергюсон заморгал и протестующее поднял руки, не скрывая, однако, своего удовольствия, — представляю вам величайший проект по освоению сельской местности со времен осуществления Его Высочеством проекта в деревне Паундбери[19].
Они с Фергюсоном стянули ткань со стола.
— Представляем вам деревню двадцать первого века — Эджкомбский анклав!
Взорам собравшихся предстала модель деревни. Майор тут же узнал складки и изгибы знакомого рельефа. С одной стороны модель оканчивалась склоном холма, с другой — полем. Он увидел общинный луг и выкрашенный в бледно-зеленый цвет паб, рядом с которым выросли какие-то красные пристройки. Он увидел дорогу, ведущую к Роуз-лоджу, и даже свой собственный сад, обрамленный крохотными пушистыми изгородями и украшенный моделью дерева. Но по-чему-то в деревне появилось сразу несколько Дагенхэм-маноров. Казалось, что практически одинаковые усадьбы с одинаковыми подъездными дорожками, квадратными садами, конюшнями, окруженные крошечными автомобилями и даже посеребренными прудами, на каждом из которых сидело по три селезня, отражают друг друга. Один такой дом стоял на поле за домом майора, другой — на месте автобусной остановки. Автобусная остановка и главная улица исчезли — их передвинули на самый край модели. Майор пристальнее вгляделся в луг в поисках магазина. Его с трудом можно было узнать — стеклянная витрина уступила место арочным окнам и бирюзовым ставням. Вывеска гласила: «Гаррис Джонс и сыновья. Поставщики продуктов и выпечки». У стеклянной двери стояла плетеная корзина с яблоками и старая железная тележка с цветочными горшками. Рядом располагались кафе, шляпный магазин и магазин упряжи и оружия. Майор замер.
