Многие ли верующие мамы понимают смысл этих слов? Если их спросить, они могут вам прекрасно истолковать эти евангельские слова, будьте уверены, они скажут, что им «все понятно», и они объяснят вам смысл этих слов. Подчеркну вам, но только не себе. Когда их повзрослевшие сын или дочь принимают решение обзавестись семьей, вот тут-то и начинается самая настоящая драма. Родители нередко не хотят отпускать свое дитя из родного дома. И ни под каким предлогом нельзя убедить маму или папу, что их повзрослевшие дети должны оставить свой дом, попрощаться со своими родителями и создать свою семью. Если же дети остаются (хоть на немножечко) под крылышком любящих родителей, новая семья, как правило, не формируется, не клеится, поскольку нарушен один из Богоустановленных принципов: «Оставит человек отца и мать».
Это утверждают и психологи, и пастыри, которые многие годы наблюдают современные семьи. Неуход из родного дома освобождает детей для труда по созданию новой, неповторимой, своей семьи. Лишь в том случае, когда молодые супруги решительно оставляют своих родителей и крепко держатся друг за друга, их можно назвать одной плотью, настоящей супружеской четой.
Полный контроль, родительскую опеку можно назвать «любовным манипулированием», которое, сами того не подозревая, неосознанно, производят многие родители.
Родители должны помнить, что переходный период и мальчикам, и девочкам дается нелегко. Все это сопровождается разными душевными переживаниями и даже стрессами. Но на миг лишь представьте, насколько труднее входить вашему вчерашнему ребенку в роль жены или мужа. Именно в этот момент они должны оставить все прежнее. Мама и папа в первую очередь должны позаботиться о том, чтобы произошло отпочкование их деток от родительского древа.
Почему повзрослевшие дети не могут уйти от родителей? Мне кажется, что есть две основные причины. Одна из них — личная. Юноша или девушка, собирающиеся вступить в брак, думают примерно так: «Не знаю, действительно ли мне стоит уходить отсюда? Ведь это мои мама, папа, это мой дом. Я не хочу, не могу уходить из родного дома». Другая причина — это проблема родителей. Возможно, родители и довольны, что их ребенок вступает в брак с этим человеком, но им совсем не по душе, что он покидает их и уезжает так далеко. Почему бы их любимому чаду не жить в одном городе с ними, чтобы можно было видеться хотя бы по выходным? Ведь все могло бы выглядеть настолько прекрасным, и они бы могли жить одной дружной прекрасной семьей…
Стоп! Здесь нужно остановить размечтавшихся родителей. Дружить семьями могут только две независимые счастливые семьи. Молодая супружеская чета должна сказать своим родителям: «До свиданья!» и уйти в самостоятельную жизнь. Но многие молодые пары, к сожалению, так никогда и не уходят.
Еще одна, довольно часто встречающаяся причина — мама, которая приковывает взрослого сына (или дочь) к себе посредством болезни. Как это происходит? Приведу обширную цитату из книги Константина Михайлова «Уход за больным с элементами психотерапии», изд. «Феникс», 2000 г.
«Больной — он хотя и больной, но он тоже человек. Не только вы, но и он может вести себя неправильно, глупо и даже отвратительно. Другое дело, что ему это как бы прощается — он же больной, однако бывают случаи (и немало бывает таких случаев), когда больной, пользуясь изначальным всепрощением, делается палачом здорового.
Палачом, садистом, психологическим паразитом, своекорыстным манипулятором, спекулянтом на чувствах, безжалостным эгоистом — спектр оттенков велик, смысл один: в душе вашего больного сидит зло, и оно направлено против вас. Приведу несколько примеров.
Сергей, 50 лет, инвалид (что-то с печенью после службы в армии) и 75-летняя мать, прикованная к постели, живут вдвоем в двухкомнатной квартире. Он дважды был женат: один раз — месяц, другой раз — неделю. Оба раза жена не нравилась матери, и мать ставила вопрос принципиально: «я или она». Жалеющий мать сын разводился. Здоровье матери ухудшалось постепенно, но неуклонно, и о третьей попытке жениться не могло быть уже и речи: матери нужен был полный покой, а если бы сын ушел жить к жене, то тогда за матерью некому было бы ухаживать. О сиделках и нянях мать не хочет и слышать.
Собственно, она к постели не так уж и прикована. Она может дойти до холодильника, может сходить в туалет. Странно, однако, что встает она лишь после того, как оправится в постели. Встав, она комкает запачканную простыню и куда-нибудь ее прячет. На расспросы пришедшего с работы сына говорит, что не помнит, куда. На требования вставать с постели до дефекации — при позывах к стулу — она упрекает его в издевательстве над больным человеком. Скандалы с ней он переносит плохо и старается их не допускать.
Порой ему кажется, что она с ним играет: она хочет, чтобы он сам нашел спрятанную простыню с экскрементами. Часто это удается сделать лишь по запаху, и далеко не сразу (однажды пришлось отодвинуть холодильник).
Он постоянно стирает. Зарплаты и пенсии по инвалидности не хватает, поэтому он подрабатывает ремонтом телеаппаратуры (он хороший специалист). Добыв через профком двухнедельную путевку в санаторий — подлечить печень, — С. договорился с соседями, чтобы они покупали и варили матери сосиски, потому что она очень любит сосиски. С матерью он тоже договорился. Через три дня соседи телеграммой вызвали его назад: мать отказалась есть сосиски, сваренные не сыном, и объявила голодовку.
Вы, конечно же, подумали, что эта больная — сумасшедшая. Окружающие ее люди подумали об этом намного раньше. Нет! — в том-то и дело. Нет! Ни она, ни другие подобные больные сумасшедшими не являются. Разумеется, их психика искажена, но в границах психопатии, которая медикаментозному лечению не поддается. Говоря проще, это те самые случаи, когда медицина бессильна.
Больная Татьяна, 57 лет (первоначальный диагноз — остеохондроз; впоследствии он усложнялся). Болеет с 32 лет. Вначале болезнь прогрессировала, но затем состояние стабилизировалась. Жизнь домашних протекает в условиях жестких ограничений. Больная не переносит громких звуков и яркого света, поэтому в квартире всегда сумрачно и тихо. По отношению к мужу Т. очень ревнива (ему пришлось бросить и работу по совместительству, и вечерние курсы повышения квалификации). От детей требует беспрекословного подчинения, основанного на уважении к ее мудрости. Религиозна; несмотря на постоянно плохое самочувствие и почти постельный режим, регулярно посещает церковь, не пропускает ни одной праздничной службы, выстаивает их полностью, от начала до конца. Домашним в праве на развлечения отказывает: каждый раз, когда дочь или сын (дочь разведена, сын еще не женат) собираются куда-нибудь пойти, у Татьяны начинается приступ болей, справиться с которым один только муж никак не может. В доме нельзя громко разговаривать, смеяться, быстро ходить. Дочка и сын ждут не дождутся возможности покинуть семью навсегда, но при этом не знают, как быть с отцом, которого им жалко.
Рискуя утомить вас, все же приведу еще один пример психопатии.
Вера, 59 лет (артрит). За ней ухаживает дочь. Вера дважды вдова (второй муж, с которым она прожила полтора года и чей дом наследовала, был старше ее на 18 лет и умер, по мнению соседей, не без ее помощи). Характерный истерический тип. Не терпит возражений; когда ей возражают, может прийти в исступление. Набожна. Убеждена, что все соседи против нее колдуют (если, подметая, найдет под кроватью иголку или булавку — кому-то из соседей сегодня несдобровать). Поступки алогичны; лжива; ее рассказы нередко близки к галлюционаторному бреду. В частности, уверяет, что некий майор КГБ специально каждое лето берет отпуск и приезжает из Одессы в Ростов, где она проживает, чтобы ночью залезть к ней на крышу и повредить ее (приложив к рубероиду спичечный коробок и обведя его по периметру бритвенным лезвием). При попытках домашних разубедить Веру, она обвиняет их в том, что они заодно с ее врагами, и что они ее обворовывают, колдуют и пр. Не скрывает желания, чтобы дочь, как и она, осталась одна — либо вдовой, либо разведенной. Написала и отнесла заявление прокурору о том, что сын ее обворовал («100 комбинаций у меня было — все украл, 100 пододеяльников, 100 простыней, тюками выносил, вся улица видела» и т. п.).
Криклива, скандальна (соседи боятся ее криков). Владея домами с приусадебными участками, а также загородной дачей, пыталась, подделав подпись, приватизировать квартиру сына; одновременно добивалась разрешения у архитектора на выделение участка под строительство дома и искала одинокого старика с жилплощадью для оформления над ним опекунства.
Вы не поверите, но при контактах в учреждениях или вообще с теми, на кого она хочет произвести хорошее впечатление, Вера тиха, спокойна — и совершенно адекватна. В таких ситуациях она не рассказывает ни про спичечный коробок, ни про сотню пододеяльников.
Постоянная жизнь с ней способна у здорового человека вызвать изменения в психике; для нее же это — нормальная жизнь. Да, это ее норма. Когда-нибудь в будущем с такими людьми, конечно же, станут что-то делать (я имею в виду лечение); но сегодня с ней сделать ничего нельзя. Насильственному лечению она подвергнута быть не может, поскольку не является социально опасной (не бросается на окружающих с топором) и не создает угрозу собственному здоровью (не пытается зарезать себя). Сама она ни о каком лечении, разумеется, не помышляет, ибо сама для себя она есть норма. Да и какое лечение, если это не болезнь, а психопатия, при которой возможно лишь одноразовое медикаментозное успокоение в случае слишком буйного поведения?
