Г о л о с  К у з ь м ы. Вы, дядя Легеза, мужик с понятием.

Л е г е з а. Я, брат ты мой, животных лечу. К ним без понятия не подступишься.

П а в е л (подает тряпье, воду). Годится?

Л е г е з а (берет воду, тряпки). Сойдет. Ну вот, перебинтуем потуже да спеленаем, и, глядишь, через недельку побежит твой Петька на всех четырех. (Скрылся на сеннике.)

Г о л о с  К у з ь м ы. Хорошо бы.

Г о л о с  Л е г е з ы. Экий ты, брат, неверующий! Я и не от такой хвори излечивал! (Усмешливо.) Ну, лети теперь за бутылкой. Или деньгами отдашь? (Спускается вниз.)

К у з ь м а (показался вслед за ним). Нет у меня денег. Вот если… (Соскочил с сенника, вынул из нижних венцов сучок. Оглянувшись — отец с Легезой увлечены беседой, — достал из дупла Золотую лошадку, но, услыхав шаги, спрятал.)

Входит  П а в л а.

П а в л а (подавая чашку). На, корми своего ублюдка, да по бруснику пойдем.

К у з ь м а (взобрался на лестницу). Оголодал, Полифем? Давай наворачивай! Не умеешь? Эх ты, дурашка! Вот так, вот так! Ага, расчухал? Ешь, ешь!

П а в л а. Гулеван-то опять дома не ночевал… Где шляется?

К у з ь м а (спрыгнул вниз). В археологию ударился. Быть мамке Сорокиной тещей!

Л е г е з а. А что, славная девчонка, умная, образованная! Повезло тебе, Павла!

П а в л а. Я от этого везенья сна лишилась.

Л е г е з а. Вот я и говорю: повезло. Ну что, Кузьма Павлыч, рассчитываться-то будешь со мной?

К у з ь м а. Вас мама блинами покормит. Может, и медовухи поднесет.

Л е г е з а. Поднесет… кулак к носу.

К у з ь м а. Вы скажете… Ну, мама! Ну, чего ты?

П а в л а. Ладно уж, айдате.

Л е г е з а. Спасибо за приглашение. Но у меня разгрузочный день… худеть собрался. (Уходит.)

П а в е л. Такой человек, а мы его… э-эх! Совестно! Ох как совестно!

П а в л а. Переморгаешься. Пошли, что ль? Блины стынут.

К у з ь м а. Не хочу я твоих блинов. Не хочу!

П а в л а. Не хочешь — доброму сгодятся. Айда, отец! (Уходит с мужем в дом.)

К у з ь м а. Доброму… а я злой, что ли? Скажи, Петька, я злой? Молчишь. Думаешь, лошадку пожалел? Не моя лошадка-то… мамкина. А то бы отдал… ей-богу!

Входит  А л е к с е й.

А л е к с е й (потянувшись, прошел под навес, где висит боксерская груша, тюкнул по ней). Пах! Пах! Пах!

К у з ь м а. Бой с тенью… А скажи, для чего с тенью дерутся?

А л е к с е й. А с кем же драться, когда противника нет? (Бьет по груше.) Пах! Пах!

К у з ь м а. Ну да, тень сдачи не даст. Верно?

А л е к с е й. Колешься? Еж да и только. (Бьет по груше.) Пах! Пах! (Отпихнул грушу.) Хорошо как, братан! Хорошо!

К у з ь м а. Немало хорошего: с Сорокой целовался!

А л е к с е й. Нет, ты не знаешь… ты не понимаешь. Хорошо! Чудесно!

К у з ь м а. Испытал я эти чудеса. Брр! Мокрота одна на лице…

А л е к с е й. Целовался? С кем?

К у з ь м а. С Тонькой Недобежкиной.

А л е к с е й. Ну! Молодец! Знай наших! Тринадцать лет, а он уж целуется.

К у з ь м а. Как говорится, молодой, да ранний. Вот захочу — и Сороку у тебя отобью. Ты хоть и большой, а лопух… жизни не знаешь.

А л е к с е й. Изучаю… ума набираюсь.

К у з ь м а. Своего нет, так не наберешься. Тратишь время попусту, мог бы давно в чемпионы выйти.

А л е к с е й. А зачем оно мне, чемпионство? Я не с людьми хочу драться, а за людей. Побить слабого — радости мало.

К у з ь м а. С кем же ты за людей драться будешь?

А л е к с е й. Со всеми, кто жить мешает.

К у з ь м а. Намнут бока. (Приняв стойку.) Бокс! Ну что, струсил?

А л е к с е й (вскинув брата на руки). Чудачок ты у меня! Чудачок!

Входит  П а в л а.

П а в л а. Оставь! Уронишь… Опять с очкастой ночь ворковал?

К у з ь м а. Любовь зла… полюбишь и Сороку.

А л е к с е й. Больше ничего не ляпнешь?

К у з ь м а. Могу. А вот вам говорить не о чем. Только и слышно: Троя, сокровища Тутанхамона… Урр! Урр! Голубки!

А л е к с е й. От матери перенял? Ты бы хорошему у нее учился.

П а в л а. Сам-то чему научился? Родительской воле перечить? Чтоб я тебя больше не видала с этой совой!

А л е к с е й. Виту не обзывай, мать! Она замечательная!

П а в л а. Виту! Имя-то, прости господи, и то бусурманское! Да и с виду чистая галка! Вот явится еще раз — я ей хвост-то повыщиплю.

А л е к с е й. Не тронь, мать! Ты ее лучше не тронь!

П а в л а. С матерью спорить? Смотри мне! Ступай завтракать, жених!

А л е к с е й  уходит.

К у з ь м а. Мам, ты какая-то вся старорежимная. Жениться и то запрещаешь.

П а в л а. Пускай женится на доброй девке. Чтобы помощница в доме была. А эта — приблудная, толку от нее не жди.

К у з ь м а. Козленка ругала… теперь Алешку. Без ругани нельзя, что ли?

П а в л а. Сами на грех наводите.

Вернулся  П а в е л. Он с бичом.

П а в е л. Я на выпаса поплыл. Надо подпаска сменить.

П а в л а. Скот пасешь, а за сыновьями не смотришь. Совсем от рук отбились.

П а в е л. Сыновья не хуже, чем у людей. К сыновьям у меня нет претензий. Кузьма, ты приплывай ко мне после. Сети забросим.

Издали слышатся голоса, визг пилы.

П а в л а. И этим не спится! Будоражат людей.

П а в е л. Спешат… школу-то к первому сентября сдать надо.

П а в л а. Кого-то ушибло в темя: на острове школу строить?

К у з ь м а. Чем плохо? Тут тишина, воздух чистый. Для ребятишек лучше не надо.

П а в л а. То землерои эти, то школьники… покоя нет!

П а в е л. Чем они тебе помешали?

П а в л а. «Чем, чем»! Будут по огородам шастать! Огуречники выверять…

К у з ь м а. Я же не выверяю.

П а в л а. У тебя своего — лопатой греби. А те — интернатские, шантрапа беспризорная.

П а в е л (кротко, стыдясь продолжения разговора). Так ты приплывай, Кузьма. Я омуток там приметил. (Сунул Кузьме фигурку медведя.)

К у з ь м а (после ухода отца). Опять игрушку мне выточил… Что я, дите?

П а в л а. До седых волос дожил, а все ерундой пробавляется.

К у з ь м а (прикидывая). Игрушки-то эти продать можно.

П а в л а. Думаешь, купят?

К у з ь м а. С ручками, с ножками. Я в магазине хуже видал — берут. У меня их штук двадцать… По рублю штука — двадцать рублей.

П а в л а. Хм… хозяин растет! Сам продашь или мне доверишь?

К у з ь м а. Сам. Мне на движок деньги нужны.

П а в л а. Вот и копи. Одобряю.

Влетает  Т о н ь к а.

Т о н ь к а. Здрасьте.

К у з ь м а. Ах, Антонина Филаретовна! Наше вам с кисточкой.

Т о н ь к а. Не Филаретовна, а Валентиновна.

К у з ь м а. А в метрике как? Ага, кисло? Отец твой имени застыдился. Валентин, видите ли, покрасивше. А я вот не стыжусь. Назвали Кузьмой — Кузьмой и останусь.

П а в л а. Правильно, сын! Имя свое уважать надо! Тебе чего, Антонина?

Т о н ь к а. Анна Ивановна пособия просит с того берега перевезти.

П а в л а. Даром, что ли?

К у з ь м а. Туда плыть да обратно… даром я несогласный.

Т о н ь к а. Как тебе не стыдно, Брус?

П а в л а. Стыд — не дым. А за труд положено. (Уходит.)

Т о н ь к а. Брать деньги с учительницы? Вот додумался!

К у з ь м а. Ну, хватит! Мамкины речи слыхала? Дополнений не надо.

Т о н ь к а. Мамкины… Ты же пионер!

К у з ь м а. Я сам в газете читал… Юннаты опыты на участках проводят. Им платят за это.