Р у ш к и н (врезаясь в песню). Служите там, себя не роняйте. А срок выйдет — домой. Землю надо пахать. И хлеб выращивать надо.
Г а л и н а. Себе-то пореже наливай.
Р у ш к и н. Это я от расстройства. Кадры безвозвратно теряю.
С е р г е й. Пой, ласточка, пой. Мы уйдем — другим петь будешь…
Р у ш к и н. Бегунок! Весь в отца! Тот тоже где-то на стороне удачу ловит.
М и т я. Удача не блоха: в своем вороте не поймаешь. Я вот, примерно сказать, пол-эс-эс-эра изъездил, пока тут корни пустил.
Р у ш к и н. Пустил, а что пользы? Сорняк…
Л и з а в е т а. Переключайтесь! Ребят провожаем.
Г а л и н а. У кого что болит.
С е р г е й (лихо). А я говорю, на Лиговке такие кабаки…
Молодежь подхватывает: «Кабаки…», «Какие кабаки!..»
М а т р е н а. Раньше на проводинах грустное пели. Теперь блажат, ровно на покос едут.
Р у ш к и н. А немногим дальше. Отдежурят три года — и гуляй. Это нашего брата прямо с колес на позиции бросали. Мы с твоим Андрианом еще и винтовки в руках не держали, а попали сразу в пекло.
М и т я. Мне во сне довелось повоевать. А то бы необходимо отличился…
Г а л и н а. Ваня, ты чего там прячешься? Подсаживайся ближе да спой!
М а т р е н а. Петь-то он мастер… Эй вы, глотки драть не устали?
Л и з а в е т а. Была бы причина… петь согласны хоть до второго пришествия.
Р у ш к и н. Кабы путное что пели, а то про какую-то Лиговку. Спой, братан, что-нибудь позадумчивей.
И в а н. Не умею я при народе.
Г а л и н а. Застеснялся, до самой маковки покраснел.
Р у ш к и н. Чего краснеть? Другие вон совсем без голоса — рычат по радио и нисколь не тушуются.
М а т р е н а. Пой, пой, Ваня!
Иван смотрит на Любаву. Та шепчется о чем-то с Сергеем.
И в а н (под баян).
«Гуси-лебеди летели и кричали,
видно, дальнюю почуяли беду.
Только люди ничего не замечали,
мирно женщины пололи лебеду».
Л ю б а в а (тихо). Как-то неудобно, Сережа. Все здесь, а мы исчезнем.
С е р г е й. Проститься-то надо.
Л ю б а в а. Тогда идем на наше место, к Пустынному.
Л ю б а в а и С е р г е й под шумок исчезают.
И в а н (не заметил их ухода, он весь отдался песне).
«А во ржище ребятишки голосили,
А отцы их возводили новый дом.
Эй вы, люди! Что ж вы, люди? Вся Россия,
вся Россия уж охвачена бедой.
Птицы вещие, скажите им, скажите,
чтоб оставили меж бревен топоры.
Эй вы, милые! Идите же, сушите
своим суженым в дорогу сухари.
Гуси-лебеди летели в чистом поле,
протрубив в тот час нам дальнюю беду.
Мы резвились, наши матери пололи,
наши матери пололи лебеду».
На берегу Пустынного озера.
С е р г е й (расстелив пиджак на траве). Травешка проклюнулась. Через неделю посевная начнется.
Л ю б а в а. До чего зеленая — трогать боязно!
С е р г е й. Слезы-то к чему? Хорошо ведь.
Л ю б а в а. Потому и слезы, что хорошо.
С е р г е й. Любушка, заветная моя!
Л ю б а в а. Подснежники, Сереженька… Тут подснежники, не сомни.
С е р г е й. Закрой глаза! Я прошу, закрой!
Л ю б а в а. Милый, милый… единственный!
С е р г е й. У меня такое предчувствие, будто вот-вот все это кончится.
Л ю б а в а. Да как же кончится, если мы сами не захотим? Сроду не кончится, Сережа!
С е р г е й. Три года солдатскую лямку тянуть… три года! За это время всякое может случиться.
Л ю б а в а. Ничего не случится. Я ждать буду. Сколько понадобится, столько подожду.
С е р г е й. А если вдруг?.. Мало ли… Мне верной останешься?
Л ю б а в а. На всю жизнь. Я это умею.
С е р г е й. Люблю тебя! Даже не знаешь, как люблю.
Л ю б а в а. Знаю. Теперь я все на свете знаю. (Поднимается, оправляет платье. Увидав измятые цветы, виновато.) Цветы-то, Серега, подснежники-то… зачем мы их? Все измяли, извозили…
С е р г е й. А, пусть. Нарастут другие.
Л ю б а в а. Другие, да не такие.
С е р г е й. Ну что ты, право! Цветов ей жалко! А меня увозят — не жалко.
Л ю б а в а. Грустно мне, Сережа. Будто обронила что и найти не могу.
С е р г е й. Если меня обронила, вот он я, Любушка. Можешь поднять и поцеловать.
Слышно, как их зовут.
Пойдем.
Л ю б а в а. Давай здесь простимся. При людях не хочу.
С е р г е й. Да ведь не краденое. Через три года поженимся.
Л ю б а в а. Вот через три года и пусть все узнают. А пока… давай здесь.
Снова зовут. Издали под гармошку слышится частушка:
«Милый в армию уехал,
сам замочек мне купил.
Только ключик от замочка
взять с собою позабыл».
С е р г е й. Лизавета дробит. Вот кому весело-то! Птаха бездумная.
Л ю б а в а. Это только кажется так. Ты ее просто не знаешь.
С е р г е й. Чего там! Вся на виду.
Л ю б а в а. Пиши каждый день. Ладно?
С е р г е й (кивнув). И ты пиши. Не скоро увидимся.
Л ю б а в а. Постарайся в отпуск приехать.
С е р г е й. Если отпустят. Армия ведь. Там с нашими желаниями не считаются. Ну, помни об этом дне, Люба. Слышь?
Л ю б а в а. Лишь бы ты не забыл. А я не забуду.
Зовут. Поцеловав ее, С е р г е й уходит. Его подхватили приятели. Любава смотрит им вслед.
Подходит И в а н.
И в а н. Ищу тебя везде, а ты прячешься.
Любава молчит.
Расстроена… Серега обидел, что ли?
Л ю б а в а. Никто меня не обидел. Никтошеньки…
И в а н. Ну добро, коли так. (Сжал кулак.) А то я… Все, значит, как надо?
Л ю б а в а. Все, как надо.
И в а н. Что ж ты скрываешься? Если б не узнал издали по платью — уехал бы, не простившись. Как лилия, белеешь… (Увидел, что платье перепачкано и смято.) Эх, Любушка…
Л ю б а в а (резко, замахнувшись на него). Чего ты прилип ко мне? Чего прилип?
И в а н. Лучше б ослепнуть. Или родиться слепым. (Пятится от нее.)
Любава наступает.
Приближается Л и з а в е т а.
Л и з а в е т а. Вот они где воркуют, голубчики! Клюв в клюв! Сладко-то как! Ах, как сладко!
Иван отпрянул.
Куда ж, думаю, Ванечка запропал? А он тут любовь крутит! Схлестнулись, стало быть, не оробели? Скоро вы! А я там чирикаю, народ потешаю…
И в а н. Молчи, Лиза!
Л и з а в е т а. Не глянется? А Любе ничего, видать, поглянулось. Может, мне в сторонку отойти, Любушка, подружка моя дорогая? Моргни, я отойду. Могу и ладошкой прикрыться. Любитесь, пока я добрая!
И в а н. Лизавета, лучше помолчи!
