Апсара — идеальная женственность, в ведийской мифологии, женское полу божество, небесные красавицы–танцовщицы в царстве Индры на вершине вселенской горы Сумету, управляющие небесными колесницами.

«В середине 1994 года при помощи австралийских и индонезийских советников началась реорганизация камбоджийской армии. Из Польши и Чехии пришла большая партия танков Т-55 и БТР, из Словакии и с Украины поступили четыре вертолета Ми‑17. В 1996 году камбоджийская армия начала очередную кампанию против повстанцев.

Действия наземных сил поддерживали пять Ми‑17 в варианте «ганшипа»

Из книги «Опаленные джунгли Камбоджи»

Михаил Жирохов, журнал АвиАМастер, 02/2007

Усталый транспортный самолет АН‑12 от долгого висения на высоте семи тысяч и резких перепадов температуры тяжело плюхнулся на бетонку аэродрома Камбоджийской столицы.

Снижая обороты четырех движков, тяжело груженный Ан‑12 ухнул сначала правой четырехколесной тележкой главного шасси, а потом, подскочив на секунду в парении, тут же, глухо приложился сразу обоими носовыми и всеми четырьмя колесами левого шасси. Двигатели взревели, и самолет понесло, разворачивая вправо, на мокрой от влаге взлетно–посадочной полосы аэродрома Пномпень.

Петрович выделывался и притормаживал колеса правого шасси, а второй пилот Сашка двинул вперед рукоятку шага левого крайнего двигателя, что немедленно отразилось на положении самолета. Он хоть и мчался, угрожающе съезжая к краю по взлетке, взвизгивая тормозами, но уже выравнивался и пока что все еще не слетел с бетонки.

— ….. твою мать! — Различил Сашка недовольное ворчание Петровича.

— Резину, резину! Мать их! Ну, сколько же можно повторять, Сашка! Или нас сначала надо угробить, а уже потом, переобуть колеса? Так, что ли? Ну, что ты молчишь, Правочок!

— Ну, все через ….! — Негодовал Петрович.

— Потом опять будут пристегиваться со своим МСРП! Я знаю! У них так всегда, стоит только мне ошибиться… (МСРП‑12 — аварийный регистратор параметров полета или черный ящик).

— Ну, что ты все молчишь, Правочок? Сашка! Я же к тебе обращаюсь, в конце–то, концов?

А что мог сказать Сашка? Что, так как Петрович он никогда бы не сажал? О том, что расчет на заход и саму посадку Петрович выполнял на глазок, по старинке и потому нас, чуть было и не снесло с ВПП. И потом, этот визг тормозов на весь международный аэропорт? Это что? Разве же это не позор, что ли?

Команду авиационных специалистов Украинской вертолетной компании и нас, троих непосредственных исполнителей чьих–то коммерческих интересов, наконец–то доставили до конечного пункта нашего назначения в Камбоджийскую столицу.

И пока борт, попеременно завывая четырьмя движками, катился по рулежкам аэродрома, мы во все глаза, старались рассмотреть, место нашего будущего двухмесячного обитания, припадая к желтоватым стеклам стареньких иллюминаторов.

За окном проплыли высокие своды железных ангаров, без каких либо створок, потом в глубине одного из них мелькнул силуэт легкого вертолета, типа Элуэт, а потом справа, поплыл ряд мигарей, самолетов Миг‑21. Их, штук пятнадцать, наверное, выстроили в один ряд, крылом к крылу. Перед ними замерли в редкой цепочке фигурки людей, вооруженных автоматами.

Наш самолет, скрипнул тормозами колес, качнулся и, взревев напоследок, движками, замер на месте. Винты еще крутились, когда из распахнутой двери ударил незнакомый и очень душный, влажный поток горячего воздуха. В салоне сразу же запахло заграницей.

Вот и приехали! Ну, что же, будем здесь работать и жить, стараться здесь заработать для семьи. Как ни крути, а эта командировка, это ведь мой единственный шанс хоть как–то очухаться от того хронического безденежья в котором все мы прозябали тогда. Считай, что тебе повезло! Когда еще так получится?

Ну, все, с облегчением подумал я. Наконец–то закончилась эта тревожная эстафета с переездами, бестолковыми расспросами и ожиданием нашей доставки на место предстоящей работы.

Еще месяц назад я работал на авиазаводе и даже не мог себе представить, что все так стремительно закрутится по чьей–то настырной воле и случаю.

— Жора! — Так фамильярно и впервые, ко мне обратился директор. — Покажи Евгению Александровичу кабину и ответь на вопросы.

Отрываюсь от схемы, что метровой дорожкой разложили на подоконнике ангара и знакомлюсь. Оказывается, что есть еще чьи–то интересы к нашей, бывшей советской технике. Пролезаем в кабину вертолета, с новым знакомым и я поясняю, почему не получится установить в транспортном варианте вертолета Ми‑17 какую–то немыслимую скорострельную пушку. Он слушает внимательно и недоверчиво смотрит прямо в глаза своим колючим и обеспокоенным взглядом.

Потом я торопливо прощаюсь, дела! Но тут вмешивается случай. Я вижу, сквозь остекление кабины, как этот бизнесмен стоит и о чем–то расспрашивает моего товарища, перед самой кабиной. Из–за грохота клепки не слышу, только успеваю ухватить смысл вопроса.

Он опять о той же пушке! Нет, о крупнокалиберном пулемете. Ну, что за глупость!

Так знакомимся, все через противоречия. Они, эти противоречия, просто заложены во мне. Мешают по жизни, но не в данном случаи. Мои возражения, в этот раз приняты во внимание, как и желание, продолжить знакомство с каким–то там его бизнесом в Африке или какой–то Юго — Восточной Азии.

Ну, а потом все стремительно. Сборы, паспорт заграничный, подробные инструкции моим напарникам, которых я сам выбрал. И вот уже еду на шикарной машине, управляемой автопилотом, в багажнике сумка и всякие разные железки, что были наспех сняты с бортов чужих вертолетов. Но главное не в этом, а в том, что я все–таки еду в эту загадочную и таинственную командировку. Потом уже, спустя месяцы, по возвращению из командировки понял, что нас подставляли.

И вся эта командировка, сплошная авантюра. Кстати, авантюра это такие действия, с не предсказуемыми последствиями. В карты играть, это тоже авантюра, если не мухлевать, конечно. Вот и я попал в авантюру.

Во–первых, в то время, в Камбодже, вот уже более восьми лет шли непрерывно гражданская война.

Море крови, тысячи убитых, но при этом мешали мириться чьи–то коммерческие интересы. И хотя действовали запретительные санкции ООН, все равно, раз дерутся, то кто–то им подсунет в руки, кто Калаша, кто Шилку, а кто–то, что–то и посерьезней, к примеру, такой вертолет, как Ми‑17. И не беда, что гражданской модификации, это же наша, советская техника! Стоит только, таких как мы приставить к нему, как у всех наблюдателей прямо на глазах, и куда только денется эта его гражданская модификация! Через месяц наш вертолет ощетинится ракетами, балками, пулеметами и всякими военными подвесками. Сказывалась мысль конструкторская, технология двойных стандартов. Ведь это только у нас, в советское время придумали так, что бы двигатели вертолетные, шли и для танков, чтобы стволы пушечные крутили винты вертолетных редукторов и вращали трансмиссию редукторов хвостовой балки и еще, и еще… Вот какие были требования к технике, и что бы все было взаимозаменяемо на всякий случай. Что говорить, просто классная инженерная проработка была в советское время и в этом мы опять убеждались, но уже вдали, на земле Камбоджийской.

И хоть по прилету нашего самолета, у самого трапа, отчаянно спорили международные представители ООН, возражая против разгрузки военной техники, а наши в ответ им.

— Ну, что вы? Вы разве не видите, что это же борт гражданский, мирный небесный труженик! Вот смотрите, и нет никакого вооружения. Ни на фюзеляже, и даже нет кнопок на панелях верхнего пульта летчиков! Так, что простите, но нечего им нажимать! Нечем стрелять!