— Мы убедили сестру, что это наилучшим образом послужит ее интересам.

— Что затем произошло с ребенком, мистер ван Бларикум?

— Понятия не имею.

Я вернулся к столу защиты.

— Мистер ван Бларикум, вы помните состоявшийся у вас около месяца назад разговор с моей помощницей, Лайзой?

— Ваша дочь солгала мне. Она притворилась, будто торгует произведениями искусства, и попыталась выведать что-нибудь компрометирующее Диану.

Я порылся среди вещественных доказательств, отыскал карманный магнитофон и, нажав кнопку воспроизведения, поднес его к микрофону, установленному на свидетельском месте. Присутствующие в зале суда услышали конец нашего разговора в «Дубовом баре»: «Знаете, что самое смешное, Слоун? Выкрутится он или нет, не важно. Майлз нацелился на ее деньги. Но вот их-то он никогда и не получит. Никогда и ни за что. Разве Мак-Дейрмид не сказал вам об этом?»

Следом мой голос: «Майлза ее деньги никогда не интересовали».

Снова голос ван Бларикума: «Да? Ладно, присмотритесь к его физиономии, когда ублюдок явится за состоянием Дианы. И вы узнаете подлинную правду».

— В то время я не понял сказанного вами, мистер ван Бларикум. Я решил, что «ублюдком» вы назвали моего клиента. Вы же сказали примерно следующее: «Присмотритесь к лицу Майлза Дэйна, когда его незаконнорожденный сын, Блэр Дэйн, появится, чтобы вступить в наследство трастовым фондом Дианы». На что он, как прямой потомок, имеет полное право, верно?

Стэш поднял над собой обе руки:

— Теперь я просто обязан внести протест, ваша честь. Эта запись могла быть получена незаконным путем.

— Могу я посовещаться с вами и с государственным обвинителем, ваша честь? — спросил я.

— Подойдите.

Мы со Стэшем подошли к столу судьи, и я сказал:

— Я считаю, что Диану Дэйн мог убить сын моего клиента — он, кстати, значится в списке свидетелей защиты. И пытаюсь установить мотив. Мой клиент имеет право на любую защиту.

— До сих пор вся его защита ограничивалась попытками укрыться за Пятой поправкой, — проворчал Стэш.

— У нас уже имеются показания, согласно которым Блэр Дэйн, как прямой потомок Дианы Дэйн, должен унаследовать ее трастовый фонд. Однако в данный момент мой клиент не хочет давать показания против своего сына. Если я подам апелляцию на том основании, что моему клиенту было отказано в праве на обоснованную защиту, обвинительный приговор, который вынесет ему этот суд, мгновенно отменят, а вы станете на национальном телевидении козлом отпущения.

Лицо Иволы окаменело.

— Хорошо, — сказал он. — Я высказываюсь против возражения мистера Олески в целом. Однако в том, что касается узкого вопроса о записи, он абсолютно прав. Вы не сообщили о ней обвинению, а были обязаны сделать это. Поэтому запись в протоколе фигурировать не будет. И если я решу, что вы просто-напросто пытаетесь очернить свидетеля, то заткну вам рот.

Меня это устраивало. Запись свое дело уже сделала. А чем больше времени уходит у нас на пререкания, тем ближе становится перерыв в заседании суда.

Стэш сел, судья велел присяжным не принимать запись во внимание, а я снова приступил к допросу. Я попытался расспросить ван Бларикума о Блэре, но оказалось, что он ничего не знает. Пришлось задавать, перефразируя, вопросы, на которые он уже ответил. Я чувствовал, как на лбу у меня выступает пот, как он пропитывает рубашку.

— Ваша честь, могу я попросить о коротком перерыве, который позволил бы мне обсудить с моим клиентом пару вопросов? — спросил я. — Всего десять минут.

Судья Ивола, взглянув на меня, улыбнулся во весь рот:

— Когда я играл в бейсбольной команде штата Мичиган, наш тренер ухитрялся менять весь план игры за время короткой рекламной паузы. Даю вам две минуты.

— Благодарю вас. — Я подошел к своему столу, сел рядом с Майлзом. — Соображения имеются?

Майлз покачал головой:

— Все очень странно. Зачем он вдруг снова связался с Дианой? Не понимаю.

— Забудьте об этом, — сказал я. — Нам необходимо держаться за тему вашего сына. Как заставить Роджера рассказать о нем побольше?

— Тридцать секунд, мистер Слоун, — с наслаждением сообщил судья Ивола.

Мы сидели в мрачном молчании. Глаз у меня опух настолько, что я почти ничего им не видел, в черепной коробке пульсировала боль.

— Приступайте, мистер Слоун!

Я встал, направился к месту свидетеля. Прикоснулся к ссадине над глазом, глубоко вздохнул. А отняв от ранки пальцы, увидел на них кровь.

Это слово прокатилось в моем мозгу, как прокатывается по пещере звук произведенного выстрела.

— Кровь, — сказал я.

В зале суда стало очень тихо.

— Это что, вопрос, адвокат?

И внезапно я понял: да, это он и есть.

— Минутку, — сказал я и, вернувшись к своему столу, нашел среди вещественных доказательств фотографию гостиной Майлза Дэйна.

Там, на кофейном столике, лежал альбом японских эротических гравюр. Майлз сказал, что Блэр ждал кого-то еще. «Думаю, он уже не приедет» — такую его фразу запомнил Майлз. А имелись еще показания Леона Праути о втором человеке, о «старикане».

Я поднял взгляд на свидетеля:

— Кровь, мистер ван Бларикум. Когда именно Блэр Дэйн попросил вас сдать для него кровь?

Ван Бларикум заморгал:

— Что? Это нелепость.

— Блэр Дэйн покажет, что обращался ко всем своим родственникам, каких сумел отыскать, с просьбой сдать кровь. Вы — кровный родственник Дианы. Блэр страдал генетической болезнью и нуждался для лечения в одном из факторов крови. Он и у вас попросил кровь, не так ли?

Наступила долгая пауза. В глазах ван Бларикума появилось странное выражение. Казалось, будто одна половина его лица смотрит в одну сторону, а другая — в другую.

— Нет, — наконец сказал он.

Я чувствовал, как во мне нарастает нечто, какая-то легкость, — меня словно несло, покачивая на волне, к пока неясной мне цели.

Я чуть улыбнулся:

— Вы ведь человек высокий, мистер ван Бларикум. Каков ваш рост?

— Метр девяносто два сантиметра.

— А волосы у вас седые, так?

Ван Бларикум фыркнул:

— Очевидно, так.

— Когда вы начали седеть?

Ван Бларикум с очевидным раздражением взглянул на присяжных:

— По-моему, незадолго до тридцати.

Я повернулся к моему клиенту:

— Мистер Дэйн, вы не могли бы встать?

Майлз медленно встал.

— Мистер ван Бларикум, вы согласны с тем, что мой клиент — человек невысокий, верно? Вас удивит, если я скажу, что в нем метр шестьдесят семь сантиметров?

— Меня здесь уже ничто не удивит.

— А волосы у моего клиента каштановые. Ему за пятьдесят, однако седых волос у него раз два и обчелся. — Я протянул ван Бларикуму фотографию. — Вы узнаете снятого здесь человека?

Ван Бларикум достал очки для чтения:

— Это снимок, сделанный при аресте. Кто на нем изображен, я не знаю, но полагаю, что Блэр Дэйн.

— Совершенно верно, сэр. Какого цвета у него волосы?

— Они седые.

— За его головой на стене видны измерительные риски. Назовите нам рост Блэра Дэйна.

— Судя по снимку, метр девяносто три сантиметра.

И тут для меня все встало по местам окончательно.

— Цвет волос и рост, как вы наверняка знаете, определяются генетически, так?

— Я полагаю, что так.

— Передаются через ДНК, правильно? Которая присутствует и в крови человека.

— Да.

— Блэр Дэйн, получив результаты анализа крови Майлза Дэйна, обнаружил нечто странное, не правда ли?

— Я действительно не имею об этом ни малейшего представления.

— О нет, имеете. По сути дела, он выяснил, что Майлз Дэйн ему вовсе не отец.

— Но откуда я могу об этом знать?

— Да оттуда, мистер ван Бларикум, что настоящий отец Блэра Дэйна — вы, ведь так?

В зале наступила мертвая тишина.

Левая сторона лица ван Бларикума гневно задергалась, правая осталась спокойной.

— Нет. Это смехотворное, скандальное заявление. Я не отец Блэра Дэйна.

Стэш встал:

— Протестую. Эти диковинные, нездоровые утверждения не подкреплены никакими доказательствами.