Стэш Олески поднял перед собой книгу в глянцевой ярко-красной бумажной обложке.

— Здесь содержится все. Мы включили в число улик подлинные слова самого обвиняемого, и, поверьте мне, когда вы их услышите, в ваших жилах застынет кровь.

Он бросил книгу на ближайший к нему стол и наставил указательный палец на Майлза Дэйна:

— Преднамеренное, друзья мои. Убийство первой степени. Мистер Дэйн виновен, виновен и еще раз виновен. Пусть улики говорят сами за себя.

— Браво! — с энтузиазмом воскликнул я и трижды неторопливо хлопнул в ладоши. — Какой все-таки отважный и скромный человек состоит у нас в государственных обвинителях.

И я, широко улыбаясь, подошел поближе к присяжным.

— Разве это не проявление отваги? Мистер Олески даже не собирается доказывать вину моего клиента. Он собирается позволить уликам говорить за себя. — И я послал государственному обвинителю самую грустную, какую мне только удалось изобразить, улыбку. — Вы, я полагаю, заметили, что в своем довольно коротком вступительном слове мистер Олески рассказал вам об этих уликах не так уж и много, верно? О, разумеется, он поведал вам о том, насколько ужасно преступление, которое мы здесь рассматриваем. Но, боже ты мой, когда речь пошла о самой сути дела, он сказал всего лишь, что у него имеется… Как это он выразился? Гора улик? Оказавшись перед необходимостью провести линию, которая связала бы моего клиента с совершением преступления, мистер Олески попросту лишился слов, не правда ли?

Я смерил его неприязненным взглядом.

— Впрочем, в одном мистеру Олески нельзя не отдать должного. Он и его огромная армия оплачиваемых нашим штатом подчиненных действительно сложили целую гору. Гору извращенных фактов. Гору полуправд. Гору инсинуаций. Гору вранья. Да, вот слово, которое полностью характеризует обвинения, выдвинутые мистером Олески против Майлза Дэйна.

Я пересек зал, снял со стола обвинения книжку и помахал ею в воздухе, показывая присяжным устрашающую обложку, на которой мужчина театрально заносил изогнутую черную палку над головой грудастой девицы.

— Вымысел, фикция! — Я хлопнул книжкой об стол. — Так что, когда вы будете слушать свидетельские показания и рассматривать эту огромную гору так называемых улик, не забудьте задать себе один-единственный вопрос: факт или фикция? Факт или фикция?

О да, вы получите от государственного обвинителя множество обрывков информации, которые он будет именовать фактами. Однако это не более чем фикция. Под конец этого процесса мы покажем вам, что ту же самую кучу улик можно сложить таким образом, что перед нами предстанет история, целиком и полностью отличная от той, какую собирается поведать вам мистер Олески.

Я вернулся к столу защиты, встал рядом с моим клиентом. Он смотрел прямо перед собой, а я положил ему на плечи ладони.

— Между историей мистера Олески и нашей будет существовать одно маленькое отличие. А именно: наша история не будет фикцией. Она будет правдой.

Настал черед свидетелей, и Стэш вызвал Шанталь Денкерберг. Сегодня она более чем когда-либо походила на выпускницу католической школы: прямая спина, коротко и аккуратно подстриженные волосы, синий костюм, белая накрахмаленная хлопковая блузка, скромные синие туфли.

— Детектив Денкерберг, — начал обвинитель, — не могли бы вы рассказать нам об утре двадцать первого октября прошлого года?

— В семь часов утра на мой пейджер поступило от диспетчера сообщение о том, что в доме номер двести двадцать один по бульвару Риверсайд произошла насильственная смерть, — твердо и громко сообщила она. — Я поехала на место преступления, где меня встретил старший из охранявших его офицеров, сержант Дэйл Борден. Он сообщил, что, судя по увиденному, жертву забили до смерти.

— С кем вы разговаривали после него?

— С Чарли Слоуном. Мистер Слоун сказал, что он адвокат и представляет мужа жертвы, мистера Майлза Дэйна. Мистер Слоун сообщил также, что, по словам мистера Дэйна, убийцей был, судя по всему, грабитель, который, совершив это преступление, сбежал, выпрыгнув из окна. И добавил, что мистер Дэйн не в себе и дать показания сможет лишь позже утром.

— Вам часто случается сталкиваться на месте преступления с адвокатами?

— Практически никогда. По моему опыту, люди ни в чем не повинные не звонят адвокатам через минуту после совершения преступления.

Я вскочил:

— Протестую! Это самое неточное и предвзятое заявление, какое я слышал за двадцать лет практики! Защита заявляет о нарушении норм ведения процесса!

Судья Ивола мрачно уставился на меня:

— Забудьте о нарушениях норм ведения процесса, мистер Слоун. Их здесь нет и не будет. Однако протест ваш я поддерживаю. Детектив Денкерберг, будьте добры держать ваши мнения при себе.

Стэш продолжил:

— Что вы сделали потом?

— Обошла дом снаружи. И увидела, что на втором этаже открыто окно. В то время у меня не имелось причин сомневаться в сценарии, который изложил мистер Слоун, — «грабитель убил миссис Дэйн и выпрыгнул в окно». Поэтому я сильно удивилась, когда самый тщательный осмотр не позволил мне обнаружить под окном никаких отпечатков ног. Всякий, кто прыгает из окна, почти наверняка оставляет следы там, где приземляется.

Дальше она рассказала о том, как осматривала дом.

— Расскажите о вашем первом впечатлении от тела.

В первый раз за это время Денкерберг позволила себе показать, какие чувства она испытывает. Направив на Майлза Дэйна горящий взгляд, Денкерберг сказала:

— Ужасное насилие. За время моей карьеры мне приходилось сотни раз иметь дело с убийствами и нападениями на людей, но худшего избиения я до той поры не видела.

И она подробно рассказала, где и как лежала Диана Дэйн, описала состояние комнаты, упомянула об отсутствии следов борьбы, о брызгах крови на стенах и потолке.

— Так вам все же удалось побеседовать с мистером Дэйном?

— Да, в конце концов мистер Слоун все-таки подошел ко мне и сказал, что мистер Дэйн готов к разговору со мной.

Я встал, воздев к небесам руки:

— Ваша честь! Прошу вас! Этот суд рассматривает не мою особу, а вопрос о виновности или невиновности мистера Дэйна.

Судья Ивола, возведя брови, повернулся к детективу Денкерберг.

— Вы же опытный свидетель, детектив, — елейно произнес он. — Если вам угодно исподволь переходить на личности, делайте это в другом месте. Не в суде.

Стэш Олески, не желавший, чтобы я нарушил ход допроса, мгновенно спросил:

— Оставляя в стороне манеру, в которой появился мистер Слоун, что произошло дальше, детектив?

— Мистер Слоун провел меня к кабинету мистера Дэйна. Я начала задавать мистеру Дэйну вопросы о событиях прошедшей ночи. Мистер Дэйн сказал, что он обычно работает с полуночи до четырех утра. Затем сообщил, что где-то около трех пятнадцати или трех тридцати утра он услышал в доме шум, подозрительные звуки, которые заставили его покинуть кабинет. По его словам, поднявшись наверх, он увидел мужчину, бегущего по коридору, в который выходит дверь спальни миссис Дэйн. Мистер Дэйн сказал, что погнался за этим мужчиной и тот забежал в гостевую спальню. Приближаясь к ней, мистер Дэйн услышал громкий звон разбиваемого стекла. Когда же он вошел в спальню, та оказалась пустой, а окно ее разбитым. Выглянув в окно, мистер Дэйн увидел — насколько я помню, он произнес именно такие слова — «мужскую фигуру», пересекавшую лужайку.

— Хорошо, давайте теперь обратимся к поведению мистера Дэйна. Присутствовало ли в этом поведении что-либо, показавшееся вам достойным особого внимания?

— Он произвел на меня впечатление агрессивного, не желающего помогать полиции человека. Мой опыт следовательской работы говорит мне, что родные жертвы обычно видят в полицейских союзников, а не врагов.

— Вам, опытному следователю, показалось что-либо существенным в поведении мистера Слоуна?

Я вздохнул — достаточно громко, чтобы меня услышали присяжные.