— Принцесса Адоранна! — воскликнул он. — К-как?..

— Лэйф! С тобой все в порядке, милый? — спросил взволнованный и озабоченный голос Свайхильды.

— Должен признаться, придется нам немного поработать с ее дикцией, прежде чем она сделает свое публичное заявление, — спокойно сказал Горубль. — Но это не в счет. Маленькая деталь.

— Свайхильда… ты ведь не станешь помогать этому негодяю в его грязных планах, скажи? — .настойчиво спросил О’Лири.

— Он… он сказал, что если я этого не сделаю… он изрубит тебя на куски, Лэйф… поэтому…

— Достаточно! Уберите ее! — взревел Горубль с покрасневшим от злости лицом.

Он резко повернулся к О’Лири, в то время как Стонруб с поклоном выпроваживал Свайхильду из комнаты.

— Эта куколка просто притворяется, чтобы ты о ней плохо не думал. Она ухватилась за этот шанс быть принцессой — и чего тут удивительного, чего еще можно ожидать от простой кухарки? Спать на шелковых простынях, обедать из золотой посуды…

— А как насчет настоящей Адоранны?

— В делах межконтинуумного переноса, как оказалось, наблюдается определенная симметрии, — сказал Горубль с лисьей ухмылкой, — Бывшая принцесса окажется в Меланже, в роли простой девки — вполне достойное наказание за то, что она отняла у меня трон, — Горубль потер руки. — Да, ты открыл передо мной новые горизонты, мой мальчик, как только я понял, кто ты такой на самом деле. Сначала я планировал захватить леди Андрагору только для того, чтобы иметь возможность подчинить себе этого Родольфо, который явно не хотел поддерживать мои планы. Но сейчас все это мелочи. Она будет очень важной пешкой в моей повой игре, так же, кок и этот болван Родольфо, и сделает все, что я захочу. И у тебя тоже есть своя маленькая роль, — его лицо стало суровым. — Помоги мне добровольно — и ты сохранишь свою удобную позицию во дворце Артезии. Откажешься — и тебя ждет такая судьба, от которой и более сильный человек пришел бы в ужас.

— Ты совсем сошел с ума, если думаешь, что я буду помогать тебе в твоих жалких планах.

— Вот как? Жаль. А я было совсем уже решил — конечно, когда они мне больше не будут нужны — передать тебе обеих женщин, чтобы ты делал с ними все что твоей душе будет угодно. Увы раз ты не хочешь мне помогать, придется передать их более преданному слуге.

— Ты не посмеешь!

— О, еще как посмею! — Горубль помахал пальцем в воздухе. — Это истинный секрет успеха, мой мальчик, — полная безжалостность. Я получил уже один хороший урок. Если бы в самом начале я избавился от ребенка — принцессы Адоранны — и еще одного — принца Лафайета — то ни одно из последующих несчастных событий не произошло бы.

— Я не буду тебе помогать, — поперхнулся Лафайет. — Можешь делать всё самое худшее. Централь тебя поймает и…

Горубль рассмеялся.

— Но ведь это — самая изящная сторона моего плана, мой дорогой мальчик! Должен признать, что до сих пор эта сующая всюду свой нос Централь сдерживала порывы моего бравого воображения — но полное уравнение энергии исключает эту возможность. Ведь при переносе ничего не изменится — Адоранна и Дафна останутся на своих местах, только получат новые роли. В матрице вероятности при этом не будет никакого дисбаланса, и ничто не привлечет внимания Централи к мирной Артезии, одинокому крохотному мирку среди миллиарда других. И можешь быть уверен, что как бывший инспектор континуума я знаю, о чем говорю. А теперь будь разумным: объединись со мной и раздели успех и награду.

— А пошел бы ты к… — резко предложил Лафайет. — Без меня и Свайхильда никогда не будет тебе помогать — а без нее твои планы рушатся.

— Ну, как хочешь, — Горубль улыбнулся хитрой улыбкой, — Мое предложение к тебе было основано на сентиментальных воспоминаниях, и не более того. У меня в запасе есть и еще кое-что, можешь не сомневаться в этом.

— Все это блеф, — сказал Лафайет. — Ты говоришь о том, что леди Андрагора будет представлять собой Дафну, но я точно знаю, что ей удалось бежать!

— Правда? Кстати, — Горубль повернулся к Стонрубу. — Можешь не пытать этого предателя по поводу того, где находится леди Андрагора. Она и ее компаньон были схвачены полчаса тому назад и прибудут сюда буквально через несколько минут. А этого бросьте в яму к Горогу Прожорливому — я как раз слышал, что он не получал пищи несколько дней и по заслугам оценит хороший обед.

— Эх, не повезло, друг, — печально сказал Стонруб, ведя Лафайета по тускло освещенному коридору. — Нет, теперь мне совершенно ясно, что у меня здесь куча врагов. Это у меня-то, который и мухи не обидит. Вот и говори после этого о многих годах преданной службы.

Он уставился сквозь решетку с прутьями дюймовой толщины на большой, запертой на засов двери.

— Порядок, он в своем логове и спит. Значит, не придется отгонять его электрическим прутом, пока я впихну тебя туда. Терпеть не могу мучить животных — ты меня понимаешь?

— Послушай, Стонруб, — торопливо сказал Лафайет, отшатываясь от сырого запаха и соломенного тюфяка, на котором валялись кости в клетке чудовища. — Ввиду нашей с тобой особой дружбы не мог бы ты, скажем, просто выпустить меня с черного хода? Ведь герцогу вовсе не обязательно это нужно знать…

— И опять оставить Горога без обеда? Мне стыдно за тебя, приятель. Это предложение не делает тебе чести.

ДИС отпер дверь, распахнул ее достаточно для того, чтобы пропустить О'Лири, которому он помог рукой, вжавшейся в плечо узника, как пресс. Лафайет уперся ногами изо всех сил, но сильный толчок послал его в безмолвную клетку, и дверь, щелкнув, закрылась за его спиной.

— Прощай, приятель, — сказал ДИС, вновь запирая замок. — Ты был хорошим клиентом. Не повезло, что мне так и не удалось поработать с тобой хоть чуть-чуть.

Когда его шаги замерли в отдалении, низкий гортанный рев послышался из темной ниши в стене. Лафайет резко повернулся лицом к этой нише, достаточно широкой для того, чтобы в ней мог поместиться саблезубый тигр. В глубокой темноте сверкали маленькие красные глазки. Появилась голова — не с острыми клыками, как у тигра, и не тупая, как у медведя, а закрытое массой волос человекоподобное лицо, испачканное грязью и со щетиной на подбородке и щеках. Вновь прозвучал низкий рык.

О’Лири попятился. Голова начала приближаться, появились массивные плечи, бочкообразный торс. Огромное существо встало, отряхнуло колени, оценивающим взглядом окинуло О’Лири.

— Эй, — проревел грубый голос. — Я тебя знаю! Ты тот самый парень, который так здорово надул меня, ударив по голове!

— Хват! — Лафайет поперхнулся. — Как… как ты сюда попал? Я считал, что это клетка Горога Прожорливого…

— Ну, да, голуба, под этим именем я обычно дерусь. Ребятишки герцога засадили меня сюда за бродяжничество, когда я пришел в город, чтобы найти тебя. Я очистил пару улиц от этих дурачков-солдат, но потом чего-то притомился, а они возьми да и кинься со всех сторон сразу, да еще уронили пушечное ядро на мою голову.

Гигант нежно почесал затылок двумя пальцами.

— Ч-чтобы найти меня?

О’Лири попятился еще дальше и уперся спиной в степу, а в горле у него застрял какой-то шар, который никак не давал воздуху проникнуть в легкие.

— 3-зачем?

— Должен же я с тобой посчитаться, голуба. А я вовсе не из тех, кто может взять да и бросить дело на полдороге.

— Послушай, Хват, я единственная опора двух тетушек-девиц, — сказал Лафайет голосом, имевшем тенденцию сломаться и стать тонким фальцетом в любую минуту. — И после всего, что я пережил, будет просто нечестно, если все кончится вот здесь таким образом.

— Кончится? Да ты что, друг, это всего лишь начало, — проревел Хват. — Чтобы мне с тобой по-настоящему посчитаться, надо кучу времени.

— И что я сделал, чтобы заслужить все это? — простонал Лафайет.

— Что ты, приятель, это, скорее, то, чего ты не сделал.

— Не сделал?

— Угу. Ты ведь не вышвырнул меня за борт лодки, а мог. Хотя я и туго соображал, но слышал, когда эта маленькая куколка предложила тебе это, ты сказал, что раз я без сознания, некрасиво швырять меня акулам.