В течение семидесяти двух часов сотни тщательно обученных агентов были размещены в определенно подобранных пунктах мира В-1-три. Мы были преисполнены решимости избежать грубых ошибок, как это было с миром В-1-два. Слишком велика была ставка. По мере поступления информации выяснилось, что все агенты сумели благополучно внедриться в различные области политической и общественной жизни различных государств вновь открытого мира. Сведения от агентов немедленно поступали в Генеральный Штаб и Чрезвычайный Имперский Комитет. Главной задачей последнего было как можно с большей точностью установить календарные соответствия как между мирами В-1-два и В-1-три, так и Империумом. Необычайная трудность этой задачи усугублялась как поразительно большим количеством параллельных аналогичных событий и лиц, так и некоторыми фантастическими расхождениями.

Неделю назад было объявлено, что с вероятностью 98 % можно считать, что ваш мир, мистер Байард, В-1-три, имеет одинаковую историю с миром В-1-два до 1911 года. Как раз в это время мой коллега из германской разведки, мистер Беринг, сделал великолепное предложение. Меры, предложенные им, были немедленно одобрены. Всем агентам было предложено немедленно прекратить свои исследования и сосредоточить усилия на отыскании следов… — Бейл взглянул на меня, — на отыскании следов мистера Байарда!

Они доподлинно знали, что я был готов буквально взорваться от распиравшего меня любопытства, и поэтому внимательно следили за моей реакцией. Я остался спокоен и просто выжидательно посмотрел на Бейла. Тот поджал губы. Видно, я чертовски не нравился ему.

— Мы напали на след в записях выпускников университета… — Бейл хмуро посмотрел на меня, — …название которого напоминает мне чем-то алюминиевый сплав.

Должно быть, этот Генеральный Инспектор кончал в свое время Оксфорд, подумал я. А вслух сказал:

— Вы, наверное, имеете в виду «Иллинойс»?

— Во всяком случае, — продолжал Бейл, — проследить ваш дальнейший жизненный путь было сравнительно просто — военная служба, дипломатический корпус. Наш человек упустил только ваше участие в миссии во Вьетнаме.

— Не в миссии, а в Генеральном Консульстве, — поправил я его.

Бейла, кажется, несколько раздосадовало мое замечание. И я был рад этому. Он также ничуть не нравился мне!

— Позавчера вы получили новую работу в Стокгольме. Там вас уже ждал наш человек. Он не упускал вас из виду, пока не прибыл аппарат. Остальное вы уже знаете.

Наступила тишина. Я заерзал в кресле, переводя взгляд с одного лишенного выражения лица на другое.

— Хорошо, — сказал я. — Предполагается, что сейчас я должен кое-что у вас спросить. Не буду оттягивать ваши надежды. Почему искали именно меня?

Несколько колеблясь, генерал Бернадотт открыл ящик стола и вынул оттуда плоский предмет, завернутый в коричневую бумагу. Затем он снова заговорил, одновременно с этим снимая бумагу с предмета.

— У меня здесь портрет диктатора мира В-1-два в парадной форме. Один из двух предметов, которые нам удалось получить из этого несчастного мира. Копии этого портрета развешены повсюду.

Он протянул портрет мне. Это была литография весьма низкого качества, цветная, на которой был изображен человек в мундире, грудь которого до самого края фотографии была покрыта орденами. Под портретом красовалась надпись:

«Его Превосходительство, Герцог Алжира, Верховный Главнокомандующий, Генерал-Маршал Брайан Первый, Байард, Диктатор».

Лицо на портрете было МОИМ!

Я долго смотрел на этот парадный портрет. Вряд ли это была подделка, я чувствовал себя сбитым с толку. Это было непостижимо.

— Теперь вы можете понять, мистер Байард, почему вас доставили сюда, — сказал генерал, когда я вернул фото. — Вы наш приятный Козырной туз. Но только в том случае, если вы согласитесь помочь нам добровольно.

И снова он обратился к Рихтгофену.

— Манфред, будьте добры, обрисуйте мистеру Байарду наш план.

Рихтгофен прочистил горло.

— Весьма возможно, — сказал он, — что мы могли бы избавиться от диктатора Байарда, разбомбив его резиденцию. Но это, однако, создало бы только временную передышку. Появился бы новый лидер и… Кстати, передышка была бы очень короткой, поверьте мне, организация врагов сильна. Вполне возможно, что передышка не наступила бы — атаки вполне могли бы продолжаться, как и ранее. Кроме того, мы еще не готовы производить массированные нападения.

Нет! Для достижения наших целей было бы намного лучше, если бы Байард продолжал оставаться руководителем Национал-Демократического Союза — но, чтобы был под нашим контролем.

Здесь он намеренно обернулся в мою сторону.

Специально оборудованный шаттл, управляемый наиболее опытными техниками, мог бы высадить одного человека в пределах жилого помещения, занимающего верхний этаж дворца диктатора в Алжире. Мы уверены, что решительный человек, проникший таким способом во дворец и вооруженный наилучшим стрелковым оружием — из того, чем мы располагаем в настоящее время — сумел бы определить местонахождение спальни диктатора, проникнуть в нее, убить негодяя и каким-то образом, сейчас еще не знаем, избавиться от его тела.

Будь этот человек вами, мистер Байард, после десятидневной усиленной подготовки и с небольшим сетевым коммуникатором, мы уверены, что вы смогли бы без подозрений заменить мертвеца и править как абсолютный диктатор двадцатью миллионами бойцов Байарда.

— Но неужели у вас нет моего двойника? Я имею в виду, в вашем мире, в Империуме?

Бернадотт покачал головой.

— Ваш двойник в нашем мире умер еще будучи ребенком. Из вашей семьи здесь остался только троюродный брат, ближе никого нет.

Присутствующие смотрели на меня. У меня возникло чувство, что все они ждут от меня, что я поступлю торжественно и скромно в ответ на предложенную честь стать грудью за отечество и даже умереть за него. Но они не предусмотрели того, что моя Родина не Здесь. Меня похитили и силой препроводили сюда. Да к тому же я никак не мог представить себя в роли убийцы — и в особенности, какая абсурдная мысль, убийцы самого себя. Мне даже было не по себе от одной мысли, что меня оставят одного в банде висельников.

Я был готов высказать все это в совершенно определенных и недвусмысленных определениях, когда взгляд мой упал на Бейла. На лице его играла надменная презрительная полуухмылка, и мне стало ясно, что именно этого он и ожидает от меня. Его презрение ко мне было очевидным. Я чувствовал, что он думает обо мне как о человеке, который может только много говорить, а за душой у него нет ничего, кроме трусости. Я уже было открыл рот, чтобы заговорить, но насмешливое выражение на лице инспектора заставило меня сказать совсем другое. Я сказал слова, которые должны были дать мне возможность оттянуть окончательное решение.

— А что после того, как я стану во главе мира В-1-два, что тогда? — спросил я.

— Через коммуникатор вы будете находиться в постоянном контакте с Имперской Разведкой, — живо отозвался Рихтгофен, — вы будете получать подробнейшие инструкции на каждый дальнейший ваш шаг. Нам хотелось бы разоружить В-1-два за полгода. После этого вас возвратят сюда.

— Разве меня нельзя вернуть домой?

— Мистер Байард, — серьезно сказал Бернадотт, — Вы уже никогда не сможете вернуться в ваш мир. Империум предлагает вам любое вознаграждение, которое вы только пожелаете, но только не это. Последствия раскрытия существования Империума в вашем мире настолько серьезны, что абсолютно исключают малейшие рассмотрения такой возможности. Однако….

Взгляды присутствующих обратились к генералу. Он выглядел так, как будто то, что он собирался сейчас сказать, имело очень большое значение.

— Чрезвычайный Комитет уполномочил меня, — сказал он торжественно, — предложить вам офицерский чин в ранге генерал-майора, мистер Байард. Если вы примете мое предложение, вашим первым поручителем в этом будет дело, о котором мы сейчас ведем речь.