Терехин замолчал и расстегнул китель. Зубков затих — видимо, спал.

— Скучный денек был… — Терехин зевнул. — Сержант, расскажи что-нибудь!

Брошкин пожал плечами и покачал головой.

— Э-хе-хе… — вздохнул Терехин. — Может, в мире что интересное произошло. — Он включил радио и опять зевнул. — Выспаться бы успеть. Завтра еще на дежурство с утра…

Они сидели возле опрокинутого бота.

Царила тишина, только изредка из кабины управления доносились жужжание и писк рации, настроенной на волну корабля. Кругом росли крупные бурые цветы с жесткими листьями и толстыми стеблями. Высоко в безоблачном небе пылало голубое светило.

— Все равно ничего не понимаю… — пробормотал Морт. — Мы еще с орбиты обнюхали этот паршивый комок. И ничего!.. Снижались нормально… Ну, приборы же не врут, черт возьми! — разозлился он. — Не было никаких ураганов и землетрясений, не было!

— И тем не менее, — ухмыльнулся Росин. — Не святой же дух перевернул нашу галошу…

— Ох, не нравится мне здесь! — сказал Морт. — И далась командиру эта разведка… Формалист! Сиди теперь тут… — Он встал и потянулся.

— Скорее бы корабль сел, а то скукотища, — сказал Росин.

— По-моему, насчет жизни тут — полный нуль.

— А цветы? — Росин прилег, опершись на руку.

— Ха! Цветы! — воскликнул Морт. — Разве это цветы?

Он схватил одно растение руками за стебель, рванул его на себя и выдернул вместе с корнем.

— Ну что это? Ни запаха, ничего… — Морт понюхал цветок и отбросил в сторону.

— А-а-а! — вдруг закричал Росин, вскакивая на ноги и потирая бедро.

— Что? — Но тут Морт ощутил сквозь подошвы сапог, что почва под ногами стала горячей. От неожиданности он подпрыгнул.

С минуту они ошарашенно глядели под ноги. Постепенно земля остыла.

— Проклятая планета! — воскликнул Морт. — Я же говорил: здесь чем-то попахивает! Зря нас сюда послали. Не планета, а какое-то существо! Цветок выдернул — и на тебе…

— Ты думаешь, есть связь? — спросил Росин.

— А нетрудно проверить… — Морт подскочил к другому цветку и вырвал его из земли. — О, пожалуйста!

Подошвы ног защипало. Росин притопнул.

— На этот раз было значительно горячее! — отметил он.

— Вот-вот! И бот неспроста перевернулся, это уж точно!

— Бот? — задумался Росин. — А знаешь, ты натолкнул меня на одну мысль. Глупую, правда, но… А попробуем еще…

Он выдернул большой цветок, достававший ему до пояса.

Они не поняли, что произошло. На плечи и грудь вдруг навалилась какая-то тяжесть, дышать стало очень трудно. Руки, ноги, голова шевелились так, словно находились не в воздухе, а в воде. Это продолжалось не больше минуты, затем все исчезло.

— Нет, хватит экспериментов! — сказал Морт, вдыхая полной грудью нормальный воздух и ощупывая себя со всех сторон.

— Комары! — внезапно воскликнул Росин. — Я понял…

— Что?! — Морт открыл рот и уставился на него. — Какие комары?!

— Я все понял, — сказал Росин. — Сейчас объясню. Представь себе человека, которому на плечо садится комар. Человек его не видит, он только слышит жужжание и чувствует легкое прикосновение комариных лапок. Человек дергает плечом, комар взлетает, но потом садится снова. Комар делает одну попытку за другой, человек пытается тем или иным способом прогнать назойливое насекомое: сдувает, смахивает и так далее… Но вот комар укусил человека. Человеку больно, и он реагирует мгновенно. Один шлепок — и от комара остается мокрое место. И бедный комар так и не успел ничего понять… Дошло?

— Пока нет… — протянул Морт. — Мне не ясно, к чему ты клонишь…

— Неужели не ясно? Ты подумай… Какова мощность двигателя нашего корабля?

— Постой, постой… Ты хочешь сказать…

— Вот именно! — воскликнул Росин. — Помнишь, в четвертом разделе технического руководства сказано, что на месте взлета и посадки радиус выжженной и перепаханной земли может достигать трехсот метров! Это тебе не бот и не цветок…

У Морта отвисла челюсть. На хронометры они взглянули почти одновременно.

— Шестой виток уже прошел… — пробормотал Росин.

— Ну и что? — спросил Морт с опаской.

— Они снижаются… — упавшим голосом сказал Росин.

— С чего ты взял? — с надеждой в голосе спросил Морт. Он знал, что Росин не станет ничего утверждать голословно, и внутри у него возник нехороший холодок.

— Командир сказал, что шести витков за глаза хватит, — выдавил Росин. — Они снижаются уже сто двадцать две секунды!.. Слышишь?..

Но Морт не слышал. Он уже бежал к рации.

Небольшой пролог

В начале было Слово. Точнее, идея (logos). Вселенная (она же — Бог) придумала быть и сразу же стала. Хотя сразу же — это еще как сказать. Для Бога миг и вечность — суть одно и то же. Во всяком случае, библейская версия о семи днях не выдерживает никакой критики. Это одна из тех глупостей, которые произошли от ограниченности пророков всех религий. Они ведь хотя и были гениями и избранными, но оставались людьми своих эпох и не всегда могли адекватно объяснить даже себе смысл собственных озарений… Скорее всего, для Него создание мира было делом одного мига, а вот для нас это — миллиарды лет.

Потому-то и вышла эта неувязка с человеком. Зачем он вообще появился, ясно как день: чтобы Вселенная могла себя осознавать и осмысливать. Чем-то ведь Богу нужно было думать сразу после реализации первой идеи. Вот и появился человек. С одной стороны, он произошел от четвероногих приматов (которые, в свою очередь, произошли от динозавров, а те — от древних панцирных рыб и так — вплоть до первых одноклеточных…). С другой, Бог создал человека в одночасье, по образу и подобию своему.

И легко понять, что одно другому не мешает, если учитывать вышесказанное: для Него миг и вечность — одно и то же.

Из чисто беллетристических побуждений хочется предположить даже, что сначала появились богоподобные Адам и Ева, а лет эдак миллиарда через три по соседству человек произошел от обезьяны. Можно даже представить это в виде небольшой сценки.

— Милая, — сказал однажды Адам жене своей Еве, вернувшись с прогулки по эдемскому саду, — помнишь тех симпатичных волосатых зверьков, которые так любят дразниться, корчить рожи и висеть на хвостах, зацепившись за ветки?

— Конечно, дорогой, — ответила Ева. — Еще они постоянно мастурбируют, а я даже не знаю, что это такое…

— Вот-вот. Так, видишь ли, за последний миллион лет они очень изменились. Как бы слегка облысели, что ли… Давеча прогуливался я по садику, а один из них подкрался ко мне сзади и попытался ударить палкой. Я еле увернулся!

— Ты хочешь сказать, что они уже научились пользоваться орудиями труда?! — сделала большие глаза Ева.

— О да. Но вот использовать их они собираются явно не в самых нравственных целях. И более того, душечка моя, когда я увернулся от палки этого волосатика, он крикнул мне вдогонку: «Козел! Я тебя еще достану!»

— Ах! — Ева прикрыла рот ладошкой. — Он СКАЗАЛ тебе это? Ты не путаешь? Может быть, он только показал?

— И показал. Надо отметить, таких размеров, что мне стало неспокойно на душе. Но и СКАЗАЛ тоже!

— Другими словами, из обезьяны потихоньку получается человек. Так?

— Выходит, что так. И не самый хороший, между прочим, человек.