Зига гордился своим ускоренным методом. Собрав информацию за час-другой и поручив остальное компьютеру, он уже к вечеру сажал свое блюдце у дверей шикарного отеля на знаменитой курортной планете Тиржи-Гарман-Жири.

Зига окинул взглядом адлерскую площадь. Его внимание привлек торговец растительностью: длинные стебли с большими белыми венчиками напомнили ему уши его любимого зверька брамглюкаса.

— Сколько стоят ваши цветы? — спросил Зига на родном языке торговца, чем растрогал его необыкновенно.

— Семь копеек штука, генацвале, — ответил торговец.

— А за какое время вы зарабатываете семь копеек?

Абориген растерялся.

— Спроси что-нибудь полегче, — сказал он. — В день я зарабатываю в сто раз больше, в двести раз больше, в тыщу раз больше! Что, я считал?

— Спасибо, генацвале, — поблагодарил Зига и поспешил через площадь к туалету, отметив про себя, что по ту сторону здания взлетают в небо транспортные устройства то ли на химической, то ли на внутриядерной тяге.

Младший офицер кастикусийской звездной разведки Лoкумби-ру-Зига совершил прыжок в произвольном направлении и материализовался в аэропорту Внуково города Москвы. По другую сторону здания поднимались в небо те же транспортные средства то ли на химической, то ли на внутриядерной тяге. Зигу порадовало единообразие в транспорте, архитектуре и одежде: это подтверждало давно доказанный тезис о том, что в обитаемых мирах, где применяются воздушные средства сообщения, имеет место всепланетная система с равномерным распределением материальных благ.

Разыскав место, где продают образцы планетной растительности, Зига для разнообразия обратился не к продавцу, а к покупателю, несущему букет из трех стеблей с белыми ушами брамглюкаса.

— Сколько вы заплатили за цветы? — спросил Зига.

— Пять рублей, — ответил тот.

Рубли были для Зиги таким же пустым звуком, как и копейки.

— А сколько времени можно прожить на пять рублей?

— Один день можно, — сказал абориген. — С грехом пополам.

Зига издал булькающий звук, выражающий у кастикусийцев крайнюю степень изумления. Однако информация была собрана, и перед глазами разведчика уже замаячил стакан безалкогольного коктейля «Жамбань», который можно было отведать только на курортной планете, потому что вне ее магнитного поля коктейль распадался на атомарные составляющие. И через пять минут Зига направил свое блюдце точнехонько на Тиржи-Гарман-Жири.

Компьютер урчал, переваривая информацию, но Зига и без него уже прикинул: если взять за единицу отсчета цветы, то получается, что дневной прожиточный минимум жителя планеты составляет лишь ничтожную долю от заработка. Вскоре компьютер подтвердил, что на малой желтой звезде созвездия Клопа самый высокий уровень жизни в обитаемой Вселенной, а материальные богатства планеты за каждый оборот вокруг светила увеличиваются примерно на четыре порядка.

Зига радовался, что открыл для Кастикусии достойного партнера по контакту, и четыре дня гулял напропалую. А на пятый день он предстал перед начальником разведгруппы.

— Младший офицер Локумби-ру-Зига, — процедил начальник, — вы знакомы с результатами вашего дублера?

Этот второй разведчик по имени Марумби-ку-Пига тоже применял метод двойного экономического вопроса, который Зига разболтал ему как-то за стаканом «Жамбани». И уже передал рапорт о том, что на малой желтой звезде созвездия Клопа невероятно низкий уровень жизни, то есть настолько низкий, что даже компьютер удивился, как это тамошние жители ухитряются использовать воздушные средства сообщения.

Пига пришел к такому выводу после того, как спросил у аборигена в городе Одесса, какая часть дневного заработка уходит у него на гроздь бананов, а у аборигена в городе Гуаякиль — надолго ли хватит ему денег, вырученных за такую же гроздь.

После этой скандальной истории Зигу и Пигу перевели на ближние рейсы, начальник разведгруппы взял отпуск, а малую желтую звезду созвездия Клопа занесли под номером 386 в реестр миров с аномальными признаками, потому что кастикусийская звездная разведка не могла позволить себе роскошь дважды посылать десант на одну и ту же планету.

Хочешь получить умный ответ…

В дверь позвонили. Отложив книгу, я пошел открывать. За дверью кто-то нетерпеливо скребся и шаркал ногами. Я открыл дверь, и в прихожую ввалился… Боже! Мой старший брат Леня! Вот уж кого я не ожидал увидеть, так это его. Одиннадцать лет назад он принял участие в экспедиции на одну из планет Водолея, да так там и остался. Рассказывали, что Леня женился на местной девушке и не пожелал вернуться на Землю. Правда, один из участников экспедиции проговорился, сказал, что жители этой планеты мало похожи на землян, но тут же добавил, что отвращения своим видом они не внушают, а, наоборот, вполне симпатичные существа.

И вот Леня здесь, собственной персоной. Вид у него был довольно потрепанный, и, едва переступив порог, Леня, сумасшедше жестикулируя, хрипло проговорил:

— Я сейчас все тебе объясню! Кстати, здравствуй. — Он энергично обнял меня и, хлопая по спине, запричитал: — Здравствуй, милый мой братишка! Господи! Если бы ты знал, как я рад тебя видеть! Нет! Ты просто не можешь себе представить, как я рад тебя видеть!

После того как дверь была заперта, мы с Леней прошли в комнату и еще долго хлопали друг друга по плечам и говорили всякие глупости типа: «Ну, ты даешь!» или «Ну, как живой!». Наконец первая волна удивления и восторга схлынула, и мы уселись в кресла.

— Сейчас я тебе все объясню, — прикуривая от дрожащей спички, сказал Леня. — Погоди немного.

— Да ты успокойся, — сказал я. — Отдохни.

— Не могу успокоиться, Андрюха. Если бы ты знал, чего мне стоило это возвращение!

Леня сделал несколько глубоких затяжек, сел поглубже в кресло и начал:

— Ты помнишь, как я улетел одиннадцать лет назад?

— Конечно, помню. Правда, я не знал, что ты останешься там, но…

— Вот, вот! В том-то и дело, что я тоже не знал! — воскликнул Леня и ткнул окурком в пепельницу. — Прилетели мы, стало быть, на эту, будь она трижды проклята, Бету Водолея. Все хорошо. Естественный космодром не хуже нашего. Климат — пальчики оближешь. Флора и фауна — тысяча и одна ночь, а главное, ни тварей ядовитых, ни тиранозавров, ни людоедов — ничего! Рай! Аборигены — золото. В кирпичных домиках живут, цветы выращивают. Нянчились с нами, как с младенцами. Целый месяц мы их изучали, и весь этот месяц, поверь, нас в самом буквальном смысле слова на руках носили. Я ни разу в жизни отпуска так не проводил, как тот месяц работы. Так вот. За три дня до отлета подходит ко мне один бетовец и буквально требует, чтобы я день-другой погостил у него в доме. Я ему объясняю, что, мол, по инструкции не положено. Не понимает. Пообещал я ему в гости прийти. И пришел. Он меня со своими познакомил. Семья огромная — мал мала меньше. Сели за стол. Ну, выпили, как полагается, закусили, а я возьми да и похвали кого-то из домашних. Выпили еще, а затем он мне и говорит:

«Оставайся, Леня, у нас. Женишься на моей дочери. Я в приданое трех боканов дам». Это домашний зверь у них такой.

По десять ведер молока зараз дает. Больше слона — скотина такая. Ну я возьми да и пошути, что, мол, с удовольствием, только вот как с начальством моим быть? А он: «Да я все устрою». Понимаешь, Андрюх, пьяный я был, покуражиться захотел. Одиннадцать лет куражился. Ну я: ха-ха да хи-хи, а он мне подливает и подливает. Очнулся я через три дня от жары неимоверной. У них нормальная температура тела пятьдесят два по Цельсию. Смотрю: рядом — мужик не мужик. Я до сих пор не научился их по полам различать. Я быстренько встал, извинился и к выходу. Х-ха, разбежался! Хозяин меня за руку и за стол. «Куда ты, — говорит, — Ленечка?» — «Домой», — отвечаю. «А дом-то твой здесь отныне, — заявляет. — Ты разве не помнишь? Третьего дня мы вас с дочкой расписали, как полагается». И документ мне показывает. Действительно, моя подпись, мои отпечатки пальцев и расписка в получении приданого — тоже за моей подписью. «По твоему желанию, — говорит, — двух из трех боканов зарезали на свадьбу и съели всей деревней. Так что ты уж, Ленечка, не подведи. С начальством твоим я договорился. Да ты и сам пожелал товарищам своим счастливого пути. Неужто не помнишь? Они здесь как раз в первый день свадьбы были…» А я, Андрюх, ничего не помню, хоть убей. Вот так меня и окрутили. Ну а дальше и рассказывать противно. В тот же день мне сказали, что моя жена беременна. Ты же знаешь, Андрюх, я не большой охотник до баб. А здесь: корова не корова — в три раза больше меня. Я до сих пор не знаю, где у нее руки, а где ноги. Обхватит сразу всеми шестью лапами и дышит в ухо, как паровоз.