Однажды утром сержант Пирсон зашел в полицейский участок и к своему величайшему изумлению увидел на полу дохлую мышь.

— Дигглс! — закричал сержант. — Почему непорядок? Откуда тут мышь?

— Да это ваш кот принес себе на завтрак бурундучка, — ответил Дигглс не поворачиваясь.

— Какого бурундучка? — не понял сержант.

— Ну, этого, задушенного. — Дигглс указал на тушку.

— О каком бурундучке ты говоришь? Я вижу полосатую мышь и больше ничего!

— Но бурундук и есть полосатая мышь!

— Бурундук — может быть. Но не всякая полосатая мышь есть бурундук! — изрек сержант назидательно.

Рядовой Дигглс подумал некоторое время, переваривая услышанное, затем произнес:

— Вообще это точно, что вы говорите, сэр. Однажды я знавал человека, от которого всегда пахло виски, хотя он и не служил в полиции — прошу прощения, сэр.

— Поосторожней с выводами, рядовой Дигглс! — произнес сержант зловещим тоном.

Какое-то время оба молчали, потом Дигглс подал голос.

— Что-то я не слышал, чтобы на Марсе водились бурундуки. Или мыши, сэр, — тут же поправился он.

— Да, что-то тут нечисто. Приведите-ка сюда этого бандита, которого мы поймали вчера.

Через некоторое время из боковой двери появился человек в наручниках. Дигглс подталкивал его сзади.

— Садись, — примирительно сказал сержант Пирсон, указывая на стул. — Тут, в твоих показаниях, написано, что ты учился в университете. Мне сдается, что ты нас обманываешь, а? Разве не так?

— Конечно, учился, черт побери, и окончил целых три курса, не будь я Длиннорукий Том!

Сержант с сомнением покачал головой.

— Хорошо. Если ты так настаиваешь на своих показаниях, то скажи, что это за животное тут у нас завалялось в офисе? Бурундук или мышь?

Длиннорукий Том посмотрел на тушку и рассмеялся своим обычным хриплым смехом.

— Ну, ребята, сразу видать, что вы в этих краях недавно… Да ведь это марсианин!

— Черт побери! Он над нами издевается! — взревел сержант.

Дигглс подошел к тушке и принялся ее внимательно разглядывать.

— Сэр, у нее, я хотел сказать — у него, что-то зажато в лапке, какая-то бумажка! Вот, посмотрите!

— Что вы таскаете туда-сюда эту дохлую полосатую мышь, черт побери! Принесите только бумагу.

Сержант взял со стола лупу и начал читать: «Начальнику полиции сержанту Пирсону от профессора местного университета Пика. Заявление».

— Написано по всей форме, — удовлетворенно проговорил сержант, — пишет на соседа. Однако они тут, видно, большие склочники.

Когда Дигглс вернулся, проводив арестованного в камеру, начальник сидел, глубоко задумавшись, и даже не заметил появления рядового.

— Сэр, — Дигглс кашлянул, — что прикажете сделать с котом? Ведь такими темпами он завтра или послезавтра, чего доброго, принесет себе на завтрак депутата местного парламента! Я, впрочем, всегда говорил, что у него губа не дура!

— Кота — в клетку, — очнулся сержант. — А вот что с марсианином делать будем? Как назло завтра эта комиссия с Земли, а у нас тут убийство в полицейском участке… Если дело примет дурной оборот, нас с тобой могут сослать на Юпитер!

— Что же нам делать, сэр?

— Делать нечего, будем заметать следы!

Когда Дигглс и Пирсон ступили на Юпитер, настроение у обоих было скверное.

— Дигглс, говорят, местные жители достигают довольно внушительных размеров?

— Похоже на то. Еще я слышал, что они здорово напоминают муравьедов.

— Идите к черту! Ваши познания в биологии стоят у меня поперек горла!

— Рядовой Ноддл!

— Так точно, сэр.

— Когда должны прибыть эти арестованные с Марса?

— Только что телеграфировали, будут вот-вот.

— Смотрите в оба, не прозевайте их!

— Ой, сэр, я, кажется, проглотил что-то, не похожее на муравья!

— У вас что-то к губе прилипло! — проговорил сержант.

— Какая-то бумажка, сэр!

— Дайте-ка мне лупу. Так, так, арестантское предписание! И это как раз накануне комиссии с Земли! Что за неудача! Запросто можем отправиться на Плутон. Говорят, там начальник полиции напоминает хищную птицу размерами со слона.

— Что же делать?

— Будем заметать следы!

Бартоломью Казимирович Золотарев — тридцатисемилетний мужчина с повадками неисправимого холостяка — в очередной раз не смог работать, как все, — ночью. Да-да, именно НОЧЬЮ и именно КАК ВСЕ.

Здесь необходима историческая справка. Еще в конце двадцатого столетия было установлено, что во время так называемого сна в корне меняется ход многих процессов мозга, кроме того, человека не сковывают условности, и каждая личность способна во сне развернуться во всю творческую мощь. В этом особом состоянии люди удивительно склонны к общению и способны объединяться в огромные коллективы единомышленников, которым под силу решение любых интеллектуальных задач. С тех пор как планету покрыла сеть сонм-установок, люди с ранней юности обучались, самоутверждались, творили только во сне. И утром, как в сказке, проекты воплощались в архитектурные ансамбли, вдохновенные замыслы становились многотиражными книгами — материальная сфера давно была передоверена итоговому поколению эволюционирующих машин. А днем? Днем счастливое человечество отдыхало, занималось спортом, накапливало впечатления, любило, путешествовало, просто сидело и смотрело в потолок.

Итак, Бартоломью этой ночью позорно не спал. Он думал о чем-то своем и эгоистически отделился от товарищей и коллег по «Группе аномалий». Возмездие последовало незамедлительно.

Не успело скупое петербургское солнце пересчитать купола соборов и золотые побрякушки дворцов, как в его дом ворвалась статная черноокая женщина в спортивном костюме из альфа-эластика. Она швырнула на стол онемевшего Золотарева баул с хоккейной клюшкой и заявила:

— Значит, так, многоуважаемый Бартоломью Казимирович. Либо вы дадите мне клятвенное обещание, что подобное больше не повторится, либо нам придется расстаться. Почему вы совершенно отсутствовали на обсуждении доклада по проблеме потенциальных опасностей?

Как мог уличенный Бартоломью оправдаться перед Нино Врадая, известной в кругу подчиненных как Нино Безупречная? Разве что предъявить несколько бланк-отчетов метеорологической службы, которые почему-то (он и сам не знал почему!) показались ему подозрительными?

— Что вы молчите, как безработный амур? Чем вы занимались?

— Да вот… думал… Странные какие-то данные…

Врадая выхватила из алебастровых рук Золотарева бланки, бегло просмотрела, нахмурила черные брови.

— Зайцево? Так это же рядом! Прекрасные охотничьи угодья. Вы не любите охоту? Это не имеет значения. Берите ружье и немедленно отправляйтесь в Зайцево. Ночью на планерке доложите о трофеях, не только охотничьих, разумеется. Вопросы?

Таковых не последовало. Нино Безупречная унеслась играть в хоккей на траве, а старший инспектор Золотарев принялся обреченно собираться на охоту.

Через полтора часа нарушитель дисциплины прибыл на попутном вертолете в район поселка Зайцево.

Отмеченный в метеосводках участок леса сверху укрывал густой утренний туман. В тумане кто-то вырезал симпатичный кружочек километра четыре в диаметре, синеватый цвет леса в нем сменялся на белый. В центре круга, подобно ананасу на блюде, торчало оранжевое строение, в которое, как в мишень, упиралась темная стрела изотермического шоссе.

Сделав несколько виражей над самыми кронами, пилот — грузный мужчина с мужественным лицом и голым черепом — вопросительно взглянул на хмурого пассажира и сказал:

— Мне дальше, на болото. Вас где сбросить?

— Я сойду возле края этого, гм, явления, — буркнул Золотарев. — Вон там, на дороге, пожалуйста.

Пилот так круто повел машину вниз, что Бартоломью в самом деле едва не вывалился. Вертолет пронизал серо-голубую мглу, салазки чиркнули по твердому, машина подпрыгнула и замерла.