С обзорного экрана на Панина холодно и бесстрастно смотрели звёзды. До ближайших из них было не меньше двух парсеков. До очагов цивилизации — десятки. До Эстреллы, куда направлялся транспортник, — сто семь. Триста сорок девять световых лет! Панин представил, как Дед Мороз со Снегурочкой, спустившись в трюм, снимают импровизированные одежды и становятся в свои ниши — на подзарядку. Подобно прочим роботам — домашним слугам, которых пилот должен был доставить на Эстреллу. Там он и собирался встретить Новый год по земному календарю — эта традиция сохранялась почти во всех колониях.

«Счастья и удачи, — пробормотал Панин, дождавшись, когда на электронных часах под потолком каюты вспыхнут нули. — Вы знали, чего мне пожелать в новом году…»

Он встал и надел скафандр высшей защиты — в пострадавшем силовом отсеке было небезопасно. Немного постоял, вспоминая своих необычных гостей, затем шагнул к двери. Выспаться можно будет потом, а сейчас… За неделю, прошедшую после аварии, ему удалось восстановить два контура двигателя. Оставался третий, самый сложный. Но теперь Панин твёрдо знал — всё получится.

Словно ободряя его, за спиной раздалось заливистое ржание. ^ТМ

Пауль Госсен

Михаил Гундарин

КАОРИ И ГЕРКУЛЕС

5'2014

Звездолёт был таким огромным, что на дорогу от каюты, где Каори Ишима жила с бабушкой Юуки, до сектора М-81 девочка потратила полтора часа. Нельзя сказать, чтобы она скучала: это взрослых угнетали длинные пустые коридоры и они редко удалялись от жилого сектора дальше чем на пару километров, а для Каори, восемь лет назад родившейся в космосе, звездолёт был родным домом, простым и понятным, где всё радовало и служило во благо. По дороге она напевала песенку про волшебный цветок, а потом познакомилась с двумя роботами, тянувшими провода из какого-то отдалённого сектора, и те, прервав работу, охотно проводили девочку.

— Что-то я вас раньше не видела, — сказала Каори, — 112-го я хорошо знаю. Только он молчаливый очень. Ещё 54-го. Он «Алису в Стране чудес» рассказывает просто замечательно. Но куда-то пропал. А вас как зовут?

— 222-й, — представился робот с зелёными усиками-антеннами.

— 223-й, — назвался робот с усиками-антеннами розовыми. — Нас только вчера расконсервировали.

— А 54-й пошёл на списание, — добавил 222-й. — У него износился блок памяти.

— Нас тоже спишут, — это 223-й. — Сразу по прибытии на Землю. То есть завтра.

— Как же так? — удивилась Каори. — Вас же только вчера расконсервировали! Вы же совсем новые!

— Мы морально устарели, — в один голос ответили 222-й и 223-й; их усики-антенны затряслись и неожиданно стали фиолетовыми.

Каори пожалела роботов.

— Ерунда какая-то, — сказала девочка. — Кто-то явно перемудрил. Думаю, взрослые разберутся… А давайте я вас в резиночку играть научу.

Они свернули в большое помещение, вдоль стен заставленное ящиками с образцами инопланетного грунта, и Каори научила роботов играть в резиночку. У 222-го вскоре стало получаться совсем неплохо, хотя, конечно, не так хорошо, как у девочки. А вот 223-й постоянно путался, даже несколько раз грохнулся на палубу.

— До свадьбы заживёт! — улыбнулась Каори, и усики-антенны у роботов снова стали зелёными и розовыми.

Потом они пошли дальше. Коридор тянулся вдоль борта, и слева навстречу один за другим проплывали большие иллюминаторы, за которыми чернел космос и горели бесчисленные звёзды.

— Мне здесь нравится, — сказала Каори. — На звёзды можно смотреть часами, и не надоест… А в жилом секторе иллюминаторов нет; точнее, они есть, но показывают панорамы Земли — водопады, джунгли, морской берег. Бабушка Юуки называет космос чёрной бездной, а капитан Сковородин, которому приходится смотреть на звёзды из рубки, жалуется, что они действуют на него удручающе, и в его каюте за иллюминатором виды с уссурийской тайгой. А мне нравится космос, и ещё я думаю, что в иллюминатор должно быть видно то, что за ним есть, а не какие-то обманки.

Как выяснилось, 222-й и 223-й в жилом секторе никогда не были, неправильных иллюминаторов не видели, но с Каори полностью согласны.

— А вот бабушка Юуки думает иначе, — вздохнула Каори. — Она говорит, что у меня нет причин любить космос, ведь на одной из планет, где мы побывали, погибли мои родители. Я маму и папу совсем не помню, но думаю, раз они когда-то полетели к звёздам — значит, космос им нравился. И бабушке Юуке. И капитану Сковородину. Просто экипаж очень устал — ведь полёт продолжается уже двенадцать лет…

Коридор закончился, девочка и роботы остановились перед дверью с надпись «Главный компьютер».

— Ну вот, мы и пришли, — сказала Каори и протянула своим новым друзьям резиночку, через которую они недавно прыгали. — А это вам! Усики-антенны 222-го и 223-го вспыхнули всеми цветами радуги, роботы поблагодарили за подарок и поспешили назад — их ждала работа.

Главный компьютер все называли просто ГК, а вот Каори называла его Геркулес. Во-первых, созвучно, во-вторых, компьютер был действительно сверхмощный, как герой античных легенд. Умел он практически всё — и рассчитать путь до любой звезды, и приготовить для экипажа яичницу. А в последнее время Геркулес научился сочинять хокку— это такие короткие стихи без рифмы, — но знала об этом только Каори.

Геркулес, как обычно, медитировал в полной темноте. Девочка вошла, и в просторном зале сразу вспыхнул свет. Кресло подкатило сзади, подхватило Каори и понесло вверх к большому монитору, впаянному в борт звездолёта. На экране монитора загадочными узорами мерцала серая рябь — похоже, компьютер так и не вышел из медитации.

— Привет! — сказала Каори. — У меня миллион новостей. Бабушке Юуки сегодня приснилось, что она солистка японской поп-группы «АКВ48», страшно популярной в годы её детства. Представляешь, как она расстроилась, когда проснулась и узнала, что это не так. Капитану Сковородину завтра исполняется шестьдесят. Как раз в день возвращения на Землю. Он сразу же выходит на пенсию — и почему-то очень доволен. Я ему собиралась подарить кактус-невидимку с Альдебарана-7. Как ты думаешь, может лучше подарить бритвенный прибор? Робота 54-го списали, у него проблемы с блоком памяти. Странно, ведь он читал наизусть книжки Андерсена, Кэрролла и Шекли… — Каори помолчала, рябь на мониторе продолжала виться причудливыми узорами. — Главный компьютер, он же Геркулес, хандрит и не хочет обращать на меня внимание. А мне всех вас очень жалко, — нос девочки зашмыгал, — и тебя, и бабушку и 54-го, и даже счастливого капитана Сковородина. Я сама вот-вот захандрю, потому что не знаю, как вам помочь.

В её глазах блеснули первые слезинки, но тут экран почернел, в верхнем правом углу загорелся серебристый звездолётах — эмблема космофлота. Геркулес был готов к работе.

— Привет! — повторила девочка. Звездолётах сорвался с места.

— ПРИВЕТ! — начертил он на экране.

— Сыграем в трёхмерные шашки?

— НЕУЖЕЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ ПРОДОЛЖИТЬ? НАШ ПРЕЖНИЙ СЧЁТ — 114:0. В ТВОЮ ПОЛЬЗУ.

— А ты не поддавайся!

— ОБЫГРЫВАТЬ РЕБЁНКА НЕПЕДАГОГИЧНО.

— А подыгрывать педагогично?

— ЭТО ЗАЛОЖЕНО В МОЮ ПРОГРАММУ.

— А ты ей не подчиняйся!

Звездолётах не сдвинулся с места. Похоже, Геркулес не нашёл, что ответить.

— Хандришь?

— ГРУЩУ… — начертил звездолётик.

— Так расскажи, в чём дело.

— ДЕЛИТЬСЯ ГРУСТНЫМИ МЫСЛЯМИ С ДЕТЬМИ, НЕ ДОСТИГШИМИ 16 ЛЕТ, НЕПЕДАГОГИЧНО. — Надпись вспыхнула и пропала, звездолётик продолжил полёт: — ЭТО ТОЖЕ ЗАЛОЖЕНО В ПРОГРАММУ.

— Вот и поговорили…

— ПОВЕРЬ, КАОРИ, У МЕНЯ НЕТ ОТ ТЕБЯ СЕКРЕТОВ, НО…

— Хокку! — вспомнила вдруг девочка. — Ты ведь научился их сочинять. Раз не можешь сказать прямо, то зашифруй ответ в виде хокку!