Сделав это, исследователи смогли судить уже о строе предложения. Удалось найти и чтение одного из глаголов — «делать». А это помогло затем определить, какой язык скрывают иероглифы. Кроме того, шаг за шагом в текстах были найдены географические названия, имена богов и царей.

В конце 30-х годов ученые продвинулись настолько, что нашли чтение целого ряда знаков, которые передавали слоги, — значит, смогли прочесть некоторые части текста. Удалось установить формы спряжения и склонения. Но окончательно раскрыть тайну иероглифов помогла счастливая находка археологов. В 1947 году немецкий ученый Хельмут Боссерт обнаружил надписи, сделанные иероглифами и финикийскими письменами (которые свободно читают востоковеды). И содержание обеих частей надписей — иероглифической и финикийской — совпадало!

После этой замечательной находки дешифровка иероглифов двинулась семимильными шагами. Причем, к великой радости ученых, чтения знаков и грамматика, установленные раньше только на основе самих текстов, в основном подтвердились. Билингва, двуязычная надпись, явилась, таким образом, не началом дешифровки (как Розеттский камень для Шампольона), а ее подтверждением и завершением.

На каком же языке были сделаны иероглифические надписи? Оказалось, также на индоевропейском. Правда, он несколько отличался от хеттского: ближе всего к нему стоит лувийский язык. Вот почему правильно называть иероглифические тексты не хеттскими, а лувийскими.

Находка билингвы окончательно подтвердила, что ученые, целое столетие штурмовавшие хеттскую твердыню, были на правильном пути. И все же нельзя считать, что мы проникли до конца в тайну лувийских иероглифических текстов. Напротив, решение их загадки и по сей день остается одной из увлекательнейших проблем востоковедения.

Главная трудность расшифровки наиболее древних иероглифических надписей — в их краткости. Это коротенькие, в несколько знаков, тексты на печатях и монументальные надписи, также очень короткие. А подавляющее большинство древних иероглифических текстов, по всей вероятности, навсегда утеряно для нас. Откуда мы это знаем? Из самих же хеттских документов. Так, в одном из хеттских клинописных текстов встречается выражение, которое мы можем перевести так: «согласно подлиннику, сообразно с иероглифическим текстом». Это означает, что многие иероглифические тексты переводились, дублировались на более понятную и удобную для чтения клинопись. Но не только легкость клинописи была причиной такого дублирования. Основным писчим материалом, «бумагой» хеттов было дерево. Писцы, пишущие на деревянных дощечках, упоминаются в документах из знаменитого богазкёйского архива, где речь идет и о «доме писцов, пишущих на дереве», и о «деревянных табличках с иероглифическим текстом». Дерево же материал недолговечный, и все (или почти все) записи на нем, сделанные в хеттском государстве, очевидно, погибли. И не только по вине времени.

В одном из документов хеттского правителя Мурсилиса II упоминается о сожжении иероглифических надписей на дереве. Весьма вероятно, что сожжение это было связано с борьбой отдельных хеттских провинций между собой, а быть может, и борьбой двух различных школ письма: клинописной и иероглифической.

Когда же возникло иероглифическое письмо в Анатолии? И каким образом? Самобытный характер знаков убеждает нас в том, что ни Египет, ни Двуречье не были теми районами, откуда было заимствовано иероглифическое письмо Анатолии. Многие знаки иероглифики имеют сходство с различными священными символами, обнаруженными на древних памятниках Малой Азии, относящихся к III тысячелетию до н. э. Новое доказательство самостоятельного происхождения анатолийского письма!

Почти 90% всех дошедших до нас клинописных текстов из архива Богазкёя написано на хеттском языке. Мы уже говорили, что кроме хеттского употреблялись еще два языка, также относящихся к анатолийской ветви индоевропейских языков, — лувийский и палайский. Но, более внимательно изучив архивы хеттской столицы, лингвисты с удивлением обнаружили, что в них есть тексты, написанные на языках, не имеющих родства ни с хеттским, ни с лувийским, ни с палайским, ни вообще с каким-либо индоевропейским языком. Таким языком был прежде всего язык могущественного государства Митанни, соперничавшего с хеттским царством, — язык хурритов.

Страна хурритов занимала очень выгодное географическое положение: она находилась между Сирией, Южным Двуречьем и Малой Азией. В начале II тысячелетия до н. э. разрозненные племена объединяются в единое государство, которое вскоре становится грозным соперником Египта, Ассирии и Хеттской державы. Хурриты захватывают даже Сирию и Палестину, давнее «яблоко раздора» между египтянами и хеттами. Под их власть попадают крупнейшие города Ассирии — Ниневия и Ассур. Этими успехами хурриты обязаны прежде всего своим боевым колесницам, неведомым дотоле ни хеттам, ни ассирийцам, ни египтянам.

В XV в. до н. э. хурритский царь Тушратта, заручившись поддержкой египетского фараона, начинает теснить хеттов. Но хитрый политик, хеттский царь Суппилулиумас в конце концов одерживает победу над хурритами. Тушратта был убит в результате дворцового заговора. Ассирийцы, сбросив власть хурритов, обрушиваются на своих поработителей, и, как сообщают архивы хеттской столицы, найденные Винклером, «страна Митанни совершенно погибла».

Царь хеттов Суппилулиумас, по свидетельству тех же архивов, «взял Маттивазу, сына царя Тушратты, за руку и возвел его на трон. Чтобы страна Митанни, великая страна, не погибла, великий царь призвал ее к жизни ради своей дочери. Маттивазу взял за руку и дал ему свою дочь в жены». С этой поры хурритское государство становится вассалом хеттов, а позже вообще перестает существовать как самостоятельное государство. Некогда могущественное царство Митанни распадается на ряд мелких царств, всецело зависящих от своих могучих соседей — Ассирии и страны хеттов.

Хурритский язык не имеет близкого родства ни с индоевропейскими языками, ни с семитскими — аккадским и другими, он не родствен языку древнейших обитателей Двуречья — шумерскому. И все-таки у хурритов оказался «родственник» — язык государства Урарту, древнейшего государства на территории нашей страны. «Уже давно были отмечены некоторые факты близости между этими языками, — пишет известный знаток урартского языка советский языковед Г. А. Меликишвили. — Но лишь в последнее время, благодаря значительному прогрессу в деле изучения этих языков, вопрос о несомненном родстве урартского языка с хурритским стал на твердую основу».

Судите сами, насколько близки эти языки: по-урартски и по-хурритски одинаково звучат слова «давать» (ар), «другой» (ули), «дар, подарок» (таше), «воин» (хурати) и ряд других. Общими являются также многие грамматические элементы языка, а они говорят о родстве гораздо убедительнее, чем совпадения лексики (слова могут заимствоваться, грамматические же показатели — самая устойчивая часть языка, его «скелет»).

Среди многочисленных хеттских текстов изредка встречались и краткие записи на языке, не имеющем ничего общего ни с анатолийскими языками, ни с хурритским. Как правило, они сопровождались переводом на хеттский, и, таким образом, исследователи имели и билингву, что облегчило интерпретацию этого неизвестного языка. Например, по-хеттски «злой» звучит идалус, а на языке, который именовался хаттили, т. е. хаттский, «злой» будет ишгару или исгару; хеттскому лингаис "клятва" соответствовало хаттское элами и т. д. Резкие различия наблюдались и в строе языка, в его грамматике. В языке хеттов грамматические отношения выражались в основном с помощью суффиксов и окончаний (как, например, и в русском языке), тогда как в хаттском языке преобладали префиксы (приставки).