Археологи обнаружили в Египте ученическую доску, на одной стороне которой находился список имен, названных «имена кефтиу», т. е. имена критян. Казалось бы, есть если не ключ, то ценное пособие для расшифровки письмен Крита (ведь собственные имена наверняка имеются на печатях Крита, а возможно, и в других письменных памятниках).

Однако среди «имен кефтиу» нашлись и чисто египетские и семитские. А одно из имен исследователи отождествляют с именем пришельца-филистимлянина, друга Давида, упоминающегося в Библии. (Кстати сказать, Библия утверждает, что родиной воинственных филистимлян был Кафтор, т. е. Крит.)

Возможно, что перспектива изучения минойского языка и не столь уж мрачна; быть может, и у него все-таки отыщутся «родственники». Древнейшие семитские языки (финикийский, древнееврейский и др.), как показывают последние работы филологов, имели когда-то звуковую структуру, близкую к структуре языка линейного А. В них крайне редко допускалось стечение двух и более согласных подряд. Быть может, минойский язык родствен семитским языкам: древнееврейскому, финикийскому, угаритскому, аккадскому (ассиро-вавилонскому)? И древнейшие жители Крита были семитами?

Эту точку зрения отстаивает Морис Поуп в своем исследовании о линейном письме А. Он сравнивает, например, вслед за С. Гордоном употребительное в хозяйственных табличках письма А слово ку-ро "итого", "всего" с семитским корнем кл "весь" (правда, Перуцци, например, сравнивал его с индоевропейским корнем гер, имевшим значение "собирать"). Минойские обозначения злаков кунису и керау сходны с обозначениями злаков кунишу и калу в вавилонской клинописи. Слова даведа, дакуна из минойских табличек сравниваются с семитскими именами Давид, Дагон. Но это в общем очень мало для доказательства семитского характера минойского языка.[11] С. Гордон считает, что ему удалось обнаружить в минойских текстах чуть ли не все окончания семитских глаголов, существительных, множество семитских слов и т. д.

Гордон нашел семитский язык не только в текстах линейного А, но и в других письменах Эгеиды. Так, например, «этеокипрские» тексты, о которых мы расскажем в главе, посвященной Кипру, были истолкованы им с помощью семитских языков. На семитском языке, по мнению Гордона, написаны и кипро-минойские надписи и ряд других, не поддающихся чтению текстов Восточного Средиземноморья. Казалось бы, в руках исследователей долгожданный ключ к письменам, но очень скоро выяснилось, что «дешифровка» Гордона состоит почти сплошь из натяжек и произвольных допущений. А Морис Поуп, хотя и сам является сторонником семитской гипотезы, камня на камне не оставил от построений своего коллеги.

Большинство исследователей, как мы уже говорили, считают, что минойский язык, язык линейного А, неиндоевропейский. Возможно, однако, что язык этот — не семитский, а «эгейский».

Изучая минойское линейное письмо А, ученые столкнулись с ситуацией, в которой находится ныне изучение этрусских текстов: читать мы их можем, а понимать — нет, ибо язык неизвестен. В расшифровке слов этрусского языка всякие попытки привлечь на помощь другие языки не увенчались успехом. Не увенчались успехом пока что они и в дешифровке минойского языка. И все же значение некоторых минойских слов исследователям удалось установить — удалось благодаря комбинаторному анализу, анализу структуры текстов.

По своему характеру большинство минойских текстов, т. е. текстов линейного А, сходно с расшифрованными и переведенными текстами линейного Б — они являются хозяйственными документами, списками, отчетами и т. п. В текстах линейного А многие слова сопровождаются изобразительными знаками — указателями, детерминативами (как и в линейном Б). Это позволяет судить о смысле слова, рядом с которым стоит детерминатив. Если, например, какое-либо минойское слово сопровождается детерминативом «сосуд», это означает, что оно передает название какой-либо жидкости или сыпучего или растопленного вещества и т. д. Облегчают понимание текста и знаки цифр. И все же нетрудно догадаться, что при изучении текстов, написанных на языке, который для нас «звук пустой», легко впасть в заблуждение, ошибиться в истолковании смысла слов и вообще пойти по неправильному пути.

А поэтому необходимо время от времени пересматривать коренным образом даже самые, казалось бы, достоверные и обоснованные истолкования минойских слов — ведь они тоже могут оказаться плодом заблуждения. Такие «ревизии» позволяют избавляться от ошибок; те же слова, которые выдерживают очередную «ревизию», видимо, определены правильно. И, опираясь на них, можно делать новые попытки истолкования других минойских слов, в свою очередь подвергая их последующей проверке и контролю.

Так поступает, например, Морис Поуп. Не так давно он написал специальную статью, озаглавленную «Некролог минойской богине Асассаре». В ней весьма убедительно доказывается, что слова асассара в табличках не существует.

А ведь именно это слово сравнивалось с хеттским исхассарас "госпожа", причем минойские формы асасараме и ясасараме сравнивались с хеттским исхассарас-ми "моя госпожа". Видимо, слова асасараме, ясасараме к хеттскому исхассарас никакого отношения не имеют.

Мы можем указать еще на одно, возможно мнимое, соответствие. Перуцци в своей книге «Минойские надписи» сравнивает слова ятано-, атано-, танано- с хеттским словом истанана, значащим "алтарь". Если я- и а- в минойских словах входят в корень слова, то сравнение оказывается невозможным (иное дело, если эти я- и а — приставки).

Что же касается минойского танано-, то его можно сравнить с хеттским словом: возможно, хеттское истанана читалось станана,[12] а начальная группа ст- в линейном письме писалась т-. Но даже если эти слова родственны, это не значит, что родственны языки: речь может идти о культурном влиянии, т. е. о заимствованиях.

В милийской стеле, о которой мы расскажем в главе «Малые хетты», есть упоминание о боге Сарпедоне. По-ликийски его имя звучит Зрппеду, где через у передается особый носовой звук, похожий на н, образующий слог (ср. нем. bilden, произносимое как bildn в разговорной речи).

С Сарпедоном мы встречаемся не только в Малой Азии, но и на Крите. Брат легендарного владыки Лабиринта царя Миноса также носил имя Сарпедон.[13] Древние же легенды утверждают, что Сарпедон правил ликийцами, жившими на острове Крит. Лингвисты отметили также совпадение ликийского и минойского имени Вадуними (в ликийском — Бадуними с особым начальным звуком, средним между в и б). Это говорит о том, что между Ликией и Критом существовала связь.

По мнению ряда ученых, родиной ликийцев является остров Крит. Отсюда они переселились на материк, в Малую Азию. Но против этой гипотезы говорят египетские архивы, найденные в Телль-Амарне. В них было обнаружено письмо, возраст которого равен 35 векам, содержащее жалобу на бесчинства народа «лукка», т. е. ликийцев. Жалоба принадлежала царю острова Кипр и адресовалась египетскому фараону. Правитель Кипра сетовал, что лукка наносят ущерб не только Египту, но и Кипру. Очевидно, здесь имеются в виду жители близлежащей анатолийской Ликии, а не Крита, отдаленного и от Кипра и от Египта.