Кроме того, для исцеления души необходимо ощущение болезни. Когда какой-либо больной не сознает своего недуга, то не может и обратиться к врачу. Самопознание является одной из первых ступеней лечения. Преподобный Максим учит, что, «кто познал немощь естества человеческого, тот получил опытное познание и Божией силы помогающей» и при помощи ее иное уже совершил, а другое старается совершить (Добр. Т.3. С.185). Петр Дамаскин, описывая великую ценность ночной молитвы, говорит, что нравственное делание достигается, когда человек обдумывает дневные дела, обдумывает упущения, случившиеся «в сумятице дня», «чтобы можно было ощутить ночное безмолвие и оплакать то, в чем согрешил» (Φιλοκαλία T.Γ'. Σ154). Только зная свою душу, можно оплакивать ее.
Несомненно, что большинство сегодняшних христиан не знает своего духовного состояния. Мы мертвы по преступлениям (Еф. 2:1) и не только не сознаем этого, но и убеждены, что исполнены даров Святого Духа и украшены добродетелями. К сожалению, это самодовольство, поражающее нас, уничтожает дело нашего спасения. Как может Христос обратиться к человеку, который оправдывает сам себя? Увы, мы уподобляемся фарисеям, которые во времена пришествия Господня не ощущали нужды во враче. Как может великий дар покаяния и плача развиться в сердце, не чувствующем своего опустошения? В таком случае внутренняя жизнь не в состоянии получить развития.
С ощущением немощи должно сочетаться и «пренебрежение к себе», то есть великий дар самоуничижения. Это свидетельствует о наличии в душе смирения, поскольку «самоуничижение всегда сочетается со смирением души»[17]. Это самоуничижение является мысленным гнетом, который, будучи наложенным на душу, «сокрушает, сжимает и выдавливает спасительное вино, которое веселит сердце человека, то есть внутреннего человека. Вино же это есть сокрушение»[18]. Самоуничижение вместе со свойственным душе плачем выдавливает страсти и наполняет душу блаженной радостью. «Посему и надлежит нам всегда осуждать и укорять себя, чтобы вольным самоосуждением загладить невольные грехи» (Леств. 25:55).
Однако одного только ощущения немощи недостаточно. Непременно требуется и врач-целитель, и этим врачом является священник, духовный отец, который прежде сам исцелился или, по крайней мере, старается исцелиться от своих собственных немощей, а теперь лечит и своих духовных чад. Выше мы сказали, что духовный отец должен быть богословом и, наоборот, богослов – духовным отцом. В самом деле, сюда относятся слова: «Врач! исцели самого себя» (Лк. 4:23). Тот, кто преодолел козни диавола, может дать верные наставления и своим духовным чадам. Тот, кто познал великое сокровище, которое называется духовным здравием, может помочь исцелиться другим. Тот, кто обрел собственный ум, может помочь и другим обрести его. «Врач – ум, себя уврачевавший, и тем, чем сам уврачевался, других врачующий» (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.303).
Многие современные христиане считают священников посланниками Всевышнего и церковными служащими, которые полезны для разных канцелярских работ, совершают, когда требуется, различные таинства или божественную литургию и таким образом могут... удовлетворить их душевные потребности или... исполнить то, что полагается по традиции. Они принимают их за магов, совершающих магические обряды! Однако мы знаем, что благодать Божия передается не магическим и не механическим, но мистическим путем. Конечно, и недостойный священник совершает таинство, однако он не может врачевать. Ведь одно дело – отпущение грехов, а другое – исцеление. Большинство христиан довольствуется формальной исповедью, формальным присутствием на божественной литургии или даже формальным причащением святых тайн, и ничего больше. Они не приступают к лечению души. Однако священники, духовные отцы, не просто совершают таинства, но исцеляют людей. Они точно знают и указывают своим духовным чадам путь к исцелению от страстей, показывают людям, как те могут избавиться от плена, а их ум – от рабства.
Так смотрят на духовное отцовство святые отцы. Пастырь является и врачом. «Врач духовный тот, кто стяжал и тело, и душу, свободные от всякого недуга, и уже не требует никакого врачевства от других» (Леств. Сл. к паст. 1:3). Слова преподобного Иоанна Синайского о том, что следует делать священнику, чтобы быть врачевателем, чрезвычайно характерны. Я приведу их здесь:
"Стяжи и ты, о досточудный муж, пластыри, порошки, глазные примочки, пития, губки и при сем небрезгливость, орудия для кровопускания и прижигания, мази, усыпительные зелия, ножи, перевязки. Если мы не имеем сих припасов, то как покажем врачебное искусство? Никак не можем, а между тем мзда врачам дается не за слова, а за дело.
Пластырь есть врачевство на страсти видимые, или телесные, а приемы лекарства внутрь – врачевство противу страстей внутренних и очищение от невидимой скверны.
Порошок есть уязвляющее бесчестие, врачующее гнилость возношения. Глазная примочка есть очищение душевного ока, или ума, смутившегося от движения гнева.
Питие врачебное есть выговор огорчающий, но скоро врачующий болезнь.
Кровопускание есть скорое извлечение скрытого гноя. Кровопускание есть сильное и жестокое нападение на недугующих для их спасения.
Под губкою разумеются кроткие, тихие и мягкие слова, которыми врач как бы отирает больного после кровопускания или резания.
Прижигание есть определенное наказание, или епитимия, для покаяния человеколюбиво назначаемая на время; а мазь есть предлагаемое больному или приятное слово, или небольшое телесное утешение.
Усыпительное зелие – значит принять на себя бремя послушника и чрез его повиновение подать ему спокойствие, сон бессонный, святую слепоту, чтобы он не видел своих добродетелей.
Перевязки означают расслабляемых и ослабленных тщеславием утверждать и укреплять терпением до самой смерти.
Наконец, нож есть определение и приговор об отсечении от общества члена, умершего душою и согнившего, чтобы он не передал другим своей заразы.
Блаженна у врачей небрезгливость, а в наставниках бесстрастие; ибо те без отвращения смело приступают к врачеванию всякой смердящей раны, а сии могут воскресить всякую умершую душу" (Леств. Сл. к паст. 2:1-11).
Отец Иоанн Романидис пишет:
«Успешное повторение подтвержденного опытом, каковым в медицинской и отеческой науках служит лечение, является истиной для каждой науки. И подобно тому как невозможно представить в роли врача человека, который не лечит и не умеет этого делать, несообразно считаться богословом тому, кто не находится хотя бы в состоянии просвещения, не знает ни того, что такое просвещение и обóжение, ни как достичь этих состояний, и, следовательно, не лечит»[19].
Кроме того, он пишет:
«Предполагается, что лучшими врачевателями, ведущими больных через эти стадии лечения, являются епископы и пресвитеры, причем первые из них обычно происходят из монахов. Но теперь, после почти полувековой разрушительной новогреческой пропаганды против исихазма, таких клириков мало. Такой клир, каким описывает его Дионисий Ареопагит, почти совершенно исчез»[20].
Священник-врачеватель предлагает своим духовным чадам и определенное православное лечение – путь православного благочестия. Вот почему ниже мы намерены обратиться к этому пункту, чтобы описать метод, которому под руководством духовного отца должен следовать больной, чтобы достичь своего духовного исцеления.
Прежде всего мы должны обратить внимание на подвижничество. «Продолжительный подвиг воздержания и любви, при терпении и безмолвии, истребляет надлежащую страсть» (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.303). Преподобный Никита Стифат, ученик преподобного Симеона Нового Богослова, описывает такое подвижничество. У человека пять чувств, потому и подвигов пять: бдение, богомыслие, молитва, воздержание и безмолвие (ησυχία). Подвизающийся должен подчинить свои пять чувств этим пяти подвигам, то есть зрение – бдению, слух – богомыслию, обоняние – молитве, вкус – воздержанию, а осязание – безмолвию. Когда он достигнет такого подчинения, то «скорее очистит ум свой и, утончив его ими, соделает его бесстрастным и зрительным» (Добр. Т.5. С.108).
