1938 Смерть революционера В шершавом, вкривь надписанном конверте Ему доставлен приговор, и он Искал слова, вещавшие о смерти, К которой был приговорён. Пришли исполнить тот приказ, А он ещё читал, И еле-еле Скупые строчки мимо глаз, Как журавли, цепочками летели. Он не дошёл ещё до запятой, А почему-то взоры соскользали Со строчки той, до крайности крутой, В которой смерть его определяли. Как можно мыслью вдаль не унестись, Когда глаза, цепляяся за жизнь, Встречают только вскинутое дуло. Но он решил, что это пустяки, И, будто позабыв уже о смерти, Не дочитав томительной строки, Полюбовался краской на конверте И, встав во весь огромный рост, Прошёл, где сосны тихо дремлют. В ту ночь он не увидел звёзд: Они не проникали в землю. 1938 Звезда Каждому — радость и страх. Каждому — солнце и воздух. В чьих-то воздушных руках прыгали в небе звёзды. Только с рассветом одна в чёрную землю упала, — и над деревней заря встала до крови ала. Вышла надежда из дум — долго в небе морозном искал я свою звезду в неуловимых звёздах. [16] 1936 Ф. Кулагин. Мужской портрет В госпитале Он попросил иссохшим ртом воды. Уж третий день не поднимались веки. Но жизнь ещё оставила следы В наполовину мёртвом человеке. Под гимнастёркой тяжело и грубо Стучало сердце, и хотелось пить. И пульс немного вздрагивал, а губы Ещё пытались что-то говорить. Врачи ему при жизни отказали. Он понял всё: лекарства ни к чему. В последний раз он попросил глазами — И пить тогда не подали ему. Хотелось выйти в улицы, на воздух. Локтями дверь нечаянно задеть. А ночь была такая, что при звёздах Ему не жалко было умереть. 1939 Утрата В тот день холодным было небо. Прохожий торопил свой шаг. Ещё с карнизов спущен не был С каймою траурною флаг. Мороз щипал до боли лица. И на окраине, у рвов, Закоченевшие синицы Валились наземь с проводов. И не спалось. И было жёстко, Кровать как ком сухой земли. И три морщины вперекрёстку На лбу товарища легли. Он повернулся — в каплях пота — И скрылся зябко в полумглу. Метнулась тенью самолёта От лампы тень его в углу. А утром — радио, газеты, Печаль моей большой страны, И всем знакомые портреты В бордовый шёлк окаймлены. 1938
В мавзолее Ленина Иди познай людское дело И в мавзолей войди, как в жизнь, — Рукой дрожащей и не смелой Его бессмертия коснись. Здесь всех основ лежат начала. Мы знаем, что и он любил. Он тоже был живым сначала И этой площадью ходил. По тем же стёршимся ступеням… Но как ни мудрствуй, ни пиши, Ты не вместишь в названье ЛЕНИН Вселенский взмах его души. Пройди весь мир насквозь и снова Вернись к нему, и у Кремля Тебя согреет этим словом Его родившая земля. Им каждый подвиг наш пронизан, И он во всём, чем мы живём, Он нам необходим и близок — Мы в нём бессмертье узнаём. 1938 Памятник Им не воздвигли мраморной плиты. На бугорке, где гроб землёй накрыли, Как ощущенье вечной высоты, Пропеллер неисправный положили. И надписи отгранивать им рано — Ведь каждый, небо видевший, читал, Когда слова высокого чекана Пропеллер их на небе высекал. И хоть рекорд достигнут ими не был, Хотя мотор и сдал на полпути — Остановись, взгляни прямее в небо И надпись ту, как мужество, прочти. О, если б все с такою жаждой жили! Чтоб на могилу им взамен плиты Как память ими взятой высоты Их инструмент разбитый положили И лишь потом поставили цветы. 1938 «Ты каждый день уходишь в небо…» Ты каждый день уходишь в небо, А здесь — дома, дороги, рвы, Галдёж, истошный запах хлеба Да посвист праздничной травы. И как ни рвусь я в поднебесье, Вдоль стен по комнате кружа, Мне не подняться выше лестниц И крыш восьмого этажа. Земля, она всё это помнит, И хоть заплачь, сойди с ума, Она не пустит дальше комнат, Как мать, ревнива и пряма. Я за тобой закрою двери, Взгляну на книги на столе, Как женщине, останусь верен Моей злопамятной земле. И через тьму сплошных догадок Дойду до истины с трудом, Что мы должны сначала падать, А высота придёт потом. Нам ремесло далось не сразу — Из тьмы неверья, немоты Мы пробивались, как проказа, К подножью нашей высоты. Шли напролом, как входят в воду: Жизнь не давалась, но её, Коль не впрямую, так обходом Мы всё же брали, как своё. Куда ни глянь — сплошные травы, Любая боль была горька. Для нас, нескладных и упрямых, Жизнь не имела потолка. [17] вернуться См. Примечание 9 (к стихотворению «Утро»). вернуться В черновиках стихотворения сохранились строчки (показательные для мироощущения Майорова), не вошедшие в чистовую рукопись: Как твой полёт, мой путь опасен; В нём шрамом — каждая строка. <…> Ходить землёй и видеть звёзды И, позабыв про крик «Не тронь!», Ловить руками близкий воздух И зажимать его в ладонь. |
