Дакша борясь с оборотнем, яростно пытался вырвать руку из его клыков. Он чувствовал, как наложенный на него заговор слабеет и вот клыки пронзили ладонь насквозь. Выворотень почувствовал теплую кровь хлынувшую в глотку и рванул, повалив противника на траву.

Еще бы чуть-чуть и у Дакши осталась бы только кровоточащая культя. Но он все же пересилил себя и вскинув левую руку, резко вывернул ее в воздухе. Раздался мерзкий хруст и челюсть оборотня обвисла. Мгновения было достаточно, чтобы Дакша вскочил на ноги и еще раз выкрутил руку направляя ее на обескураженное чудовище. У оборотня вышибло переднюю лапу из сустава, затем вторую. Дакша поднял и вторую окровавленную руку и обе задние лапы росомахи неуклюже разъехались. Чудовище зарычало, но из-за выбитой челюсти из горла вырвался нелепый, писклявый стон, не соответствующий такому грозному противнику. Дакша не выдержал и усмехнулся. Но в следующее мгновение он увидел, как суставы росомахи начинают вправляться. Не теряя времени, он подскочил к оборотню и со всего маху врезал ему ногой по морде, потом еще и еще раз. Бил он до того момента, пока тварь не обмякла и не начала менять облик с звериного на человеческий.

***

Дакша сидел на пеньке, очищая меч от засохшей крови. Ни кто не мог заметить, как сказался на нем бой. Около голубых глаз сидели морщины, волосы стали жиже и среди прядей часто попадались седые волоски. Кожа обрюзгла на лице, а вдоль правой щеки проходил рваный шрам, спускающийся на шею и уходящий под вымокшую от пота и теперь парящую в прохладном лесу рубаху. Если бы Олег или кто-то другой из компании посмотрели на Дакшу, то скорей всего бы не узнали его, спутав со стариком.

Руку он перевязал оторванным от рубахи рукавом, но это едва сдерживало текущую кровь, а от пульсирующей боли не спасало и вовсе. Но старик терпел боль, лишь иногда морщась от резкой приступа.

– Опустел? – раздался голос со стороны дерева.

Дакша убрал меч в ножны, переведя взгляд на основание высоко сосны. Прислоненный к стволу, связанный по рукам ремнем мужичок выглядел очень слабым. Его левый бок был запятнан кровью и тонкая полоска шрама осталась на нем теперь навсегда. У ствола дерева сидел голый следопыт.

– Даже стрелу вытащил? – закашлялся он.

Дакша повертел меж пальцев левой руки болт. Долго молчал, смотря на выворотня.

– Чего ждешь? – спросил тот хрипло. – Я уж и не ожидал очнуться… Силен ты – признаю. Да вот только и я тебя не слабо потрепал. Выглядишь точно дед старый. Еще чуть-чуть и я бы тебя задрал…

– Но не задрал, – закончил Дакша.

– Убьешь?

– А стоит?

– Мне жить незачем, – фыркнул следопыт. – Если не убьешь, так осушишь… А восстановиться мне не где. Эх… Я ведь правду вам про Вячко-то говорил. Мразь он и лишь местью я жил. А теперь? Теперь ты высушишь меня и я не смогу сдерживать волка. Полнолуние и я как бешеное животное буду носиться по лесам, а может и по деревне… порву невинного…

– Мне плевать, – отрезал Дакша, кряхтя поднимаясь с пенька. – У каждого в этом мире происходит что-то страшное. Что не встречный, так жалуется на жену, на князя, на соседа… даже на кота, что сметану вылакал. Не думал я, что оборотень когда-нибудь мне душу изольет, но, видимо, и такое случается.

– Ты ведь позволил мне на того усатого напасть? – усмехнулся в оскале следопыт. – Да и рыжего не я убил, а ты. Ты знал, что я его порву. А все из-за меня… Не привык делиться?

– Замолчи, – рыкнул Дакша, вставая напротив связанного мужика.

Пристально смотря на следопыта, чародей вытянул пальцы вперед и через мгновение из груди оборотня потянулись тонкие серебряные струйки. Дрожа и вертясь, точно змеи, серебряные нити нашли пальцы Дакши. К каждому пальцу по одной нити. Следопыт слабел. Слабел прямо на глазах. Совсем не давно стариком выглядел Дакша, но вот морщины постепенно разгладились, кожа подтянулась, волосы вновь стали густыми, а шрам испарился. Оборотень что-то вяло бормотал, опустив бородатую голову на грудь. Струйки из его груди ослабли вместе с ним, начав рваться и в этот же момент Дакша резко сжал пальцы, словно удерживал полученную силу. Стянув с руки повязку, он посмотрел на зияющую рану и проведя пару раз левой рукой над правой, смотрел уже на целехонькую руку. Вытянув из ножен меч, он шагнул к оборотню, и приподняв его голову острием, сказал:

– Ежели не можешь подойти к Вячко, так подумай, как следует: нужно ли к нему подходить?

Он бросил к ногам оборотня окровавленную стрелу.

– До следующего полнолуния у тебя куча времени. Бывай.

***

Власка едва дышал, постоянно вздрагивая и выплевывая кровь на рыжую бороду. Громобой, несущий его на руках, спешил, как мог. Он сумел сшить наговором артерию, порванную оборотнем, но сломанные ребра срастить не мог – не хватало сил. Рядом, шипя и матерясь, вышагивал Олег, сжимая обрубки пальцев в руке. От потери крови он сильно побледнел, но, видимо, злость позволяла ему держаться на ногах. Гришка плелся позади, держа самострел на взводе. Он постоянно останавливался, прислушиваясь не идет ли по их следу вывертыш, но лишь вороны недовольно каркали просыпаясь от хруста веток под ногами незваных гостей.

Луна освещала им путь и вскоре четверо путников вышли к реке у ветхого моста. Гришка помог Громобою перенести через реку раненного и донести его до их лагеря.

– Тащи мешки, – прорычал Олег, рухнув на траву около кострища. – Ух, сука! Трех пальцев меня лишил, выродок! Ух… Как там Власка? Живой?

Громобой аккуратно срезал с раненого одежду, повернул его голову набок, чтобы кровь изо рта вытекала и уселся рядом, осматривая рану.

– Сердце он ему не повредил. Еще бы чуть и откинулся бы Власка. Но, коли не помочь, то дух испустит… Ничего, у меня в мешке есть пара амулетов. И его вылечу и твои пальцы верну. Единственное, что понять не могу, так какого хрена Дакша сделал?

– Пусть, сука, только попробует эту тварь испить! – покраснел Олег от злости. – Убью самолично!

– Если сумеет осушить, то ни чего мы ему не сделаем, – покачал головой Громобой. – Я едва сумел рану на шее заговорить, куда уж тягаться с напитавшимся-то магом. Боюсь, что обманул он нас и…

Не успел белобородый договорить, как прибежал Гришка с мешками и свалил их около старика, что-то невнятно бормоча. Громобой его словно бы понял и рванулся к мешкам. Он вытряхнул из них все, но нашел лишь один амулет – кольцо со сверкающим камушком.

– Ублюдок! – взревел белобородый, переменившись в лице. – Вот же сука!

– Что? Что такое? – подошел к нему качаясь Олег.

– Этот Дакша спер один амулет! – Громобой вскочил и со злостью пнул по пустой фляжке, отправляя ее в заболоченную речушку. – Помню, что перед тем, как идти проверил я. А теперь остался лишь один амулет! Не смогу я тебе пальцы вернуть. Нужно Власку залечить.

Олег не сказал и слова, лишь кивнул посеревшим от негодования лицом и сильнее сжал окровавленные пальцы.

– Дай-ка водки, – сказал он наконец, усевшись у костра. Гришка притащил ему фляжку и вставил меж зубов палку.

Болезненный рык Олега от политой на остатки пальцев водки, спугнул с дерева силуэт птицы, а в деревне залаяла, какая-то собака.

Руку перевязали. Гришка развел костерок, изредка поглядывая на то, как Громобой тихо бормоча себе под нос, водит рукой с надетым на палец кольцом, над успокоившимся Влаской. Плотная струя серебряного цвета лилась из камня кольца на грудь рыжебородого и можно было видеть, как рана медленно затягивается.

Прошло не менее часа, прежде чем белобородый поднялся и подошел к костру, плюхаясь в траву. Видно было, как он устал, но на лице его была и улыбка.

– Спасли, – прошелся он рукой по бороде. – Сейчас оклемается и будет, как новенький. Что дальше-то делать будем? А?

– Первым делом, – опьяневшим голосом сказал Олег. – Сходим к старосте. За мои пальцы он отдаст нам все! Все, что у него есть в хате… Включая и его баб!

– Хочешь чтобы за нами еще и отсюда кто-нибудь погнался? – нахмурился Громобой.