– Не шуми, Пташка, и подойди ко мне, я скажу тебе все, что тебе полагается знать! – крикнул лорд Фокс со своего кресла, того самого, на котором он так любил сидеть, хотя с трудом в него втискивался, отчасти принимая его форму. Почуяв неладное, Пташка неохотно подошла и встала перед хозяином. – Бриджит, мне что-то захотелось на ужин телятины. Ступай в деревню и узнай, нельзя ли ее там купить.

– Сэр, я сомневаюсь, что в такой поздний час… – начала Бриджит, но не успела закончить.

– А я говорю, пойди и найди! – рявкнул лорд Фокс, и его крик, казалось, заставил лопнуть тот мыльный пузырь внешних приличий, в котором прежде находился их дом.

Пташка снова почувствовала, как где-то в глубине ее сознания снова шевельнулось нехорошее предчувствие. Словно маленький зверек, оно скреблось коготками, желая выбраться наружу, но Пташке требовалось узнать, что лорд Фокс скажет про Элис. Ее поймали, как рыбу на крючок. Бриджит перевела взгляд с хозяина на Пташку. Костяшки на ее сцепленных пальцах еще больше побелели, на щеках проступили красные пятна, а в глазах появились отчаянное желание что-то сделать и вместе с тем выражение безысходности. Деревянными шагами она прошла к двери и покинула дом, даже не остановившись, чтобы надеть пальто и шляпку или взять деньги на мясо.

Лишь когда они остались одни, лорд Фокс посмотрел на Пташку и откашлялся.

– Элис опозорила себя самым предосудительным образом. Ее больше никогда не примут в этом доме. Я не хочу даже слышать о ней, – произнес он беззлобным голосом человека, не ведающего сомнений.

– Как опозорила? Что вы имеете в виду? Где она? – взмолилась Пташка.

– Больше ты ее не увидишь.

Слова казались ударами, каждый из которых был сильнее предыдущего.

– Что?

– Элис сбежала с любовником. Бездумная, неблагодарная девчонка. Решила выскочить замуж втайне от меня, хорошо зная, что я бы этого не позволил. Так-то. Надеюсь, ты понимаешь, что мне это так же неприятно, как тебе. Она всех нас обманула. Только теперь мы узнали, какова эта дрянь на самом деле. Хотя, возможно, какой-то человек ее увлек и подал дурной пример. – При этих словах он устремил на нее пристальный взгляд, жесткий и многозначительный. – Расскажи мне всю правду. Ты знала о ее увлечении? О ее планах?

– Не понимаю, – тряхнула головой Пташка. – Она убежала с Джонатаном? Но… он был здесь после того, как она пропала, и хотел ее разыскать…

– Какая глупость! Почему с Джонатаном? Какое отношение имеет ко всему этому мой внук? Он бы так ни за что не поступил! Я не знаю имени человека, с которым она уехала. Если бы я его знал, поиски продвигались бы гораздо быстрее. Сейчас Джонатан в Боксе и сильно опечален произошедшим. Не стану отрицать, что знал об их взаимной… привязанности. Дружеской. Но сама мысль о том, что они могли вступить в подобный сговор, просто… нелепа.

– Но они собирались пожениться! Они переписывались и постоянно говорили об этом с тех пор, как я их помню! Они не могли думать ни о чем, кроме этого!

– Говоришь, переписывались? – переспросил лорд Фокс, глядя на нее строго.

– И… она ничего с собой не взяла. Ни одежды, ни других вещей… все осталось здесь!

– Ну разумеется, не взяла. Ведь она, кажется, делила с тобой спальню? Едва ли ей удалось бы упаковать чемодан, чтобы ты этого не заметила, правда? С кем бы Элис ни уехала, она, верно, полагала, что у ее кавалера достаточно средств, чтобы купить новую одежду.

– Но Джонатан… Элис… – пробормотала Пташка, силясь привести в порядок свои мысли. Она даже обхватила руками голову, чтобы ни одна из них не могла ускользнуть. – Элис любила Джонатана! Она ни за что не убежала бы с кем-то другим!

– Не спорь со мною, девчонка! – прикрикнул Фокс, и его лицо налилось кровью. – Ты и так не заслуживаешь, чтобы я тратил время, объясняя тебе, как обстоят дела!

При этих словах он ударил руками по подлокотникам. И Пташке пришло в голову, что лорд Фокс так же крепок, как дерево, из которого сделано кресло. Она привстала на цыпочки и приготовилась. Все это неправда. Она верила в это так же истово, как в то, что у нее в груди бьется сердце.

– Простите, сэр… Но я… я…

– Ты не веришь, что она могла так поступить, хотя это не вызывает сомнений у Бриджит, у Джонатана и у меня. Но нет смысла отрицать очевидные факты. Девчонка посмеялась над нами, хотя мы сделали ей столько добра; она больше ничего не получит ни от меня, ни от моей семьи. Этот дом мы сдадим какому-нибудь арендатору. А тебя и Бриджит я где-нибудь пристрою. Конечно, если вы примете мою помощь с должной признательностью и станете вести себя хорошо и послушно. Это касается вас обеих. А еще тебе запрещается впредь говорить об Элис Беквит. Эта девчонка для меня умерла. Не желаю даже слышать ее имени.

– Как вы узнали, сэр? – прошептала Пташка, потому что от напряжения у нее пропал голос. – Как вы узнали о ее побеге?

– Она написала письмо, которое пришло в мой дом в Боксе.

– Могу я его увидеть?

– Значит, она тебя обучила грамоте? Нет, увидеть его ты не можешь. Оно так меня разозлило, что я бросил его в огонь. Вот. Прими то, что ты сейчас услышала, к сведению и примирись, потому что ничего нельзя изменить. Возможно, я найду для тебя место в моем доме. Что ты на это скажешь? – Лорд Фокс с трудом высвободился из кресла и встал, нависая над ней всей громадой своего тела. Пташка отступила на шаг назад. – Я не возражал бы каждый день видеть такие хорошенькие огненные кудряшки, – проговорил он и протянул руку, словно для того, чтобы потрепать ее по волосам, но Пташка вновь отступила назад.

– Нет! – выкрикнула она.

Еще попятившись, Пташка зацепилась каблуком за угол дивана. Пока она пыталась сохранить равновесие, Фокс тыльной стороной ладони нанес ей косой удар по голове, от которого у нее зазвенело в ушах. Пташка качнулась и упала вперед, на подлокотник дивана, при этом ударившись о него животом так сильно, что от боли у нее перехватило дыхание. И прежде чем девушка попыталась встать, она почувствовала, как Фокс навалился на нее всей тяжестью. При этом он крепко держал Пташку за шею и вдавливал ее лицо в сиденье так сильно, что та едва могла дышать, а отбиваться вообще не было никакой возможности. Она закинула назад руку и стала скрести ногтями по его рукаву, ища кожу. Увы, ей никак не удавалось до нее добраться, как не получалось согнуть руки так, чтобы дотянуться до его щеки, или глаз, или рта – до любого места, которое она была в состоянии как-то повредить. Единственное, что она могла сделать, это кусать пыльную ткань дивана. Уткнувшись в нее, она давилась собственным дыханием, жарким и удушливым.

– Я обламывал и худших дикарок, чем ты, девочка, – сказал лорд Фокс голосом, сдавленным от удовольствия и разгоревшейся похоти. – Но ты борись, если тебе нравится. Чем труднее добыта победа, тем она слаще.

Пташка почувствовала, как холодный воздух коснулся ее ног, когда Фокс задрал на ней юбку, как расцарапал кожу, грубо сорвав панталоны. Она отчетливо осознала, что сейчас должно произойти, однако это не сделало происходящее менее болезненным или менее стыдным. Ее беспомощность, неспособность предотвратить то, что с ней происходило, наполнили Пташку яростью, столь же неистовой, сколь и бесполезной. Она изрыгала в диванную подушку, приглушающую звуки, все проклятия, угрозы и оскорбления, какие знала, а когда лорд Фокс резким толчком вошел в нее, ее крики перешли в нечленораздельный вой. Он не спешил. Лорд Фокс был немолод и хотел получить больше удовольствия.

Когда в гостиную вбежала Бриджит, ее глаза были широко раскрыты. Она застала Пташку по-прежнему перегнувшейся через подлокотник дивана, уставившейся в пустоту, и заскрежетала зубами.

– Я так и знала… Сразу все поняла, как только увидела его, когда он ехал отсюда на лошади, разомлевший и раскрасневшийся! Проклятый старый ублюдок! Чтоб его поразила проказа! – воскликнула Бриджит. Это был первый и единственный раз, когда Пташка слышала, чтобы эта старая женщина сквернословила. – Чтоб его поразила проказа! Как ты, Пташка? Можешь подняться?