- "Чертенок", я закончил, уходим - немцы еще две пары мессеров поднимают.
Крутиться в тылу противника, имея на борту заснятую пленку, смысла нет. Догнать перехватчики нас уже не смогут. Взял курс на восток, напоследок дав крен и оглянувшись. Два ярких чадящих костра - баки-то у мессеров были полные - немного, но греют душу. Не засчитают сбитые - свидетельство одного пилота, хоть это и командир полка, считается недостаточным - но гансам-то от этого не легче. Хоть малый пока, но ответ на их манеру подлавливать наших на взлете или посадке.
Вышли на свой аэродром по радиополукомпасу точно, но полностью полосу очистить от идущего снега бойцы БАО не успели. Посадка была очень тяжелой. Чуть не скапотировал. Каким-то рефлекторным движением убрал щитки сразу после касания на "три точки". Это и спасло от капотажа. Еще и командира успел по радио предупредить. Машина на пробеге рыскает, так и пытается сойти с осевой, в сугробы за узенькой боковой полосой безопасности угодить. Остановился, дожидаясь бегущего старшину Пахомова. Мишка оседлал фюзеляж у самого хвоста. Так и порулили - с грузом сзади даже в неглубоком снегу не скапотируешь.
В землянке у горячей печки, сделанной из железной бочки, курил и с удивлением смотрел на свои дрожащие пальцы - накатило, когда стал в голове проигрывать сегодняшний бой. Вот сколько раз себе говорил, что нельзя считать противника слабее?! Поддался идиотскому ощущению, что все могу, что я король в небе, и на тебе - чуть не сбили глубоко во вражеском тылу. Борис Львович еще... Обнял, похвалил "Как ты его красиво срезал! Невообразимым финтом точно в хвост зашел!" Как не понимает, что я на волосок от смерти был? Себя-то не особо жалко, но если погибну, то Валюша одна останется...
* * *
Дебаты в штабе на следующий день разгорелись нешуточные - погодка вроде как наладилась, морозец без снега, можно лететь и долбать обнаруженную авиабазу противника. На больших распечатках вчерашней пленки четко видны, обведенные мягким карандашом - результат многочасовой работы специалистов-дешифровщиков авиа фотоснимков - многочисленные стоянки самолетов под камуфляжной сеткой.
- На взлете их мочить надо, на взлете! - горячась почти в крик, заявил майор Вяземцев, командир штурмового авиаполка. - Сами поднимемся в небо до рассвета - не особо и сложно, если полосу осветить, а садиться после выполнения задания будем уже при свете дня. Зато вряд ли немцы будут готовы к отражению нашего налета. Никогда ведь в такую рань их не бомбили.
- Бить на взлете? - спокойно повторил полковник Филиппов, переводя взгляд с начштаба дивизии - всем кагалом примчались разглядывать снимки доразведанного вражеского аэродрома - на нас с Гольдштейном, главных "виновников" переполоха. - Почему бы и нет? - решил и торопливо поднялся - надо разрешение на внеплановую операцию крупными силами у высокого начальства получить.
Большая чашка крепкого горячего кофе с парой печенюшек - ничего другого после беспокойного сна не лезет. Беломорина, выкуренная в несколько торопливых затяжек, и на аэродром, где механики, поднятые в середине ночи, прогревают моторы боевых машин. Взлет под светом направленных сзади на полосу прожекторов действительно оказался не очень-то и сложным. Вот лететь в сторону фронта с включенными аэронавигационными огнями было как-то боязно. Но иначе со своими столкнуться недолго. Выключили, когда непроглядная темень начала превращаться в серое марево при подходе к линии боевого соприкосновения уже более-менее различая соседей по контурам - расчет штурманов в этот раз оказался на удивление точным. Просочились в тыл врага на большой высоте на стыке частей противника, где нахождение дежурных наблюдателей было маловероятным.
Первыми ударили "горбатые", когда рассвет только-только подсветил авиабазу противника. Опустив носы, ударили волной реактивных снарядов. Вслед понеслись красные и зеленые шары из пушек и относительно тонкие трассирующие нити пулеметных очередей. Ливень огня накрыл весь вражеский аэродром. Теперь он для наших самолетов тренировочный полигон. Перемешали места самолетных стоянок с землей качественно. Расчет на раннее утро оказался правильным. Может быть и готовились немцы после нашей разведки к отражению налета, но на рассвете удара такими крупными силами никак не ожидали. Мы обрушились на них, как снег на голову. Даже малокалиберная зенитная артиллерия оказалась не готова. Попытки открыть огонь немедленно пресекались или теми же штурмовиками, или истребителями. Наши Яки, кружившие в полутора тысячах метров сверху, ястребом бросались вниз на пытающиеся отстреливаться зенитки. Давили гадов беспощадно, с остервенением - сколько товарищей раньше из-за них потеряли! А тут в кои веки удалось застать врасплох. Двадцатимиллиметровых пушек Яков для подавления ПВО противника было вполне достаточно. А вот нас они подстрелить никак не могли - давно ведь известно, что попасть с земли в пикирующую малоразмерную цель практически нереально. Еще и по домикам, где вероятно ночуют полоты, с большим удовольствием очередями прошлись. Наудачу сброшенная ведущим Пе-2 серия фугасок - не удалось вчера по аэрофотоснимкам точно определить место расположения склада ГСМ - все-таки нашла немецкие запасы бензина. Вспышка была ярчайшей! В первый момент я аж оторопел - слишком уж огромный клуб пламени с потянувшимся вверх дымным грибообразным облаком напоминал... ядерный взрыв из моих дурацких сновидений. Потом пришел в себя, наблюдая обычный огонь, взметнувшийся вверх, наверное, на полсотни метров. Хорошо осветив весь вражеский аэродром, он помог "горбатым" пушками и кучей мелких - два с небольшим килограмма - бомб из специальных кассет, уничтожить неповрежденные ранее цели. Илы несколько заходов сделали - как перепахали места стоянок немецких самолетов. Ну и по всем строениям своим огнем хорошо прошлись - очень сомневаюсь, что там много пилотов с техниками в живых осталось. Пешки после освобождения штурмовиками неба над аэродромом противника работали размеренно, с пикирования - научились наконец-то укладывать бомбы достаточно точно по целям. Накрыли все оставшиеся здания и бетонную полосу четвертьтонными фугасками. Ну и мы напоследок - практически все зенитные средства врага были уже подавлены - прошлись своими пушками, подчистили за бомбардировщиками. Улетали, наблюдая внизу только черные столбы дыма, хорошо подкрашенные огнем.
Возвращались домой уже под лучами слепящего в глаза солнца, оставив позади чадящую дымом разгромленную авиабазу противника. И ведь ни одного своего не потеряли! Вот что значит хорошо скоординированная работа крупными силами. Три полка отработали как часики! Сел, зарулил на свою стоянку, заглушил мотор, спрыгнул на землю, принял из Ленкиных рук уже прикуренную беломорину, затянулся, а губы сами растягиваются в довольной улыбке. Смотрю, как натягивают над ласточкой камуфляжную сетку на высоких шестах, курю и, как потом заявила старший сержант Кривошеина, глупо лыблюсь, счастливо жмурясь под утренним солнышком.
За тех двух сбитых мессеров я, конечно же, ничего не получил, но за саму разведку комполка мне орден "Красной звезды" все-таки выбил. Ему тоже по совокупности "Красное знамя" заслуженно вручили.
Потом была жутко нудная работа по прикрытию штурмовиков - противника в воздухе почти не встречали - но все бестолку. Наши Оршу зимой так и не взяли. Кто на каком уровне не дорабатывает? - хрен поймешь. Мишка на склады за запчастями мотался, рассказал потом. Там рядом госпиталь переполненный. Увечных много. И что же эта война с народом делает? Тут еще нежданно-негаданно тяжелая утрата - подполковник Гольдштейн погиб. Считай, из-за пустяка разбился. Полетел в штаб дивизии по своим делам на УТ-2М, жалея ресурс мотора на "сто тринадцатой", а надежнейший М-11 на учебно-тренировочном монопланчике возьми до откажи. Пошел комполка на вынужденную в чистом на первый взгляд поле. Угодил колесом на станину разбитой еще при отступлении в первый год войны сорокапятки, незамеченной под снегом. Капотаж, ранение - истек кровью, не сумев выбраться из-под перевернувшейся "Утки". Нелепая смерть. Хоронили со всеми возможными почестями, но вдове и осиротевшим дочерям от этого не легче.
