Первое боевое задание было на сопровождение бомбардировщиков. Девятка СБ-2М и шесть наших Яков. Видимость миллион на миллион. Звено непосредственного прикрытия идет над клином тяжелых машин с превышением четыреста метров небольшой змейкой, чтобы вовремя заметить истребители противника подкрадывающиеся снизу. Мы со Стародубцевым на полтора километра выше рассекаем. Смотрим во все стороны, пытаясь засечь "худых". Запас высоты в нашем деле - главное. Это и возможность очень быстро метнуться к охраняемым машинам, превратив тысячи метров в скорость и динамический маневр. Или отрезать мессеров, пытающихся спикировать на наши СБ-2М от солнца. А я еще и к местности приглядываюсь - в эту сторону на "Утке" ни разу не летал, только по карте изучал.

Линия фронта различается даже с пяти с половиной тысяч метров отчетливо - темные еле заметные изломанные ниточки окопов и сероватая пелена от стрельбы, которую ветер никак не успевает развеять. Отбомбились СБ-2М по каким-то складам - дыма-то, дыма с огнем сколько! - и развернулись обратно. Противодействие со стороны противника практически отсутствует - редкие кустики разрывов зенитных снарядов только пугают, не принося реального ущерба. У линии фронта нарвались на пару мессеров. Покрутились они вдали, но в бой не пошли ввиду нашего явного численного преимущества. Проводили бомберов до их аэродрома, покружили чуть-чуть, дожидаясь пока все сядут, зарулят и к себе пошли. В прошлом году вот также после успешной бомбежки истребительное прикрытие отвалило, когда последние тяжелые машины уже по полосе катились. Вывалившаяся из облаков пара мессеров сожгла наш бомбардировщик на пробеге. По решению трибунала командира истребителей расстреляли в тот же день. И никого не волнует, что он работал на пределе дальности и на свой аэродром сел на последних каплях бензина. Соответствующий приказ на всех фронтах в истребительных полках зачитали. Теперь висим в воздухе, пока СБ-2М в капониры не зарулят.

Полоса у нас широкая, сели с Володей одновременно. На пониженных оборотах докатился до своего капонира, перегазовался, прожигая свечи, и заглушил мотор. Открыл фонарь и, окутанный теплым воздухом, понял, насколько на высоте замерз.

- Чертенок мой, ты как? - Валентина уже на крыле "чертовой дюжины". От бортового номера машины и позывной достался.

Ответил родной крепким поцелуем. Перещелкнул тумблера в выключенное положение, закрутил кран воздушной магистрали, расстегнул ремни и выбрался из кабины. А ноги-то не очень хорошо держат - вроде и не дрались с противником, все прошло штатно, но почему тогда шелковый подшлемник насквозь мокрый? Хоть выжимай...

Вообще-то сам себе и Валюше порой удивляюсь - когда мы вдвоем, я как мужчина, даже не смотря на отрицательную разницу в возрасте, главный. Кручу верчу, конечно, так, чтобы не столько себе, как любимой сделать приятнее. А при посторонних она в обязательном порядке старшая по званию. Все строго по уставу и на "вы". Только на торжественном построении, когда мне "Красную звезду" вручали, разревелась не по делу.

Недолго мы своему счастью радовались. Двух недель не прошло, как младшего техника-лейтенанта Ветлицкую вызвали на партком полка для разборки персонального дела. Комиссар, инспирировавший это разбирательство, разорялся больше всех. Как так, война народная идет, а комсомолка нагло на глазах у всех, включая даже рядовой состав воинской части, крутит шуры-муры с младшим по званию и по возрасту на три года мальчишкой! Развращает! Ни стыда, ни совести! Ратовал поганой метлой гнать такую из комсомола. И из части перевести куда-нибудь подальше, чтобы раз и навсегда прекратить неуставные отношения. Позорит истребительный полк! Предложил немедленно голосовать. Три года... Это комиссар еще не знает, что мальчишка пару лет себе приплюсовал.

- Не по правилам нашей партии, - почти спокойно отреагировал коммунист подполковник Коноваленко, по случаю находившийся в расположении, - необходимо, как минимум, сначала дать слово самой девушке и обсудить сложившееся положение.

- Да что тут еще обсуждать?! - взорвался комиссар, брызгая слюнями.

- Это уже другой вопрос, - поддержал заместителя командира дивизии коммунист майор Гольдштейн. - Вам привести соответствующие параграфы устава ВКП(б)?

Против начальника штаба, известного бюрократа-крючкотвора, отличавшегося хорошей памятью на документы, комиссар явно "не играл". Скрипя зубами, предоставил слово пока еще комсомолке Валентине Ветлицкой. Младший техник-лейтенант, как это ни странно, даже смущенной не выглядела. Гордо осмотрела присутствующих, не пряча глаз. Начала издалека:

- Товарищи, а за что наша Красная армия воюет? - и сама же ответила: - За Родину, за Сталина и за счастье народное.

Буквально кипящий негодованием комиссар чуть не вскочил от такого заявления - всякие распутницы еще будут на партсобрании лозунгами раскидываться!

- А мы, все здесь присутствующие, разве не представители нашего Советского народа? - продолжила закидывать коммунистов справедливыми вопросами комсомолка Ветлицкая. - А мой герой... Да, герой! - повысила голос в ответ на "шум в зале". - А как еще назвать юного летчика, отважно решившегося угнать у злобного врага, - определение противника, как очень нехорошего, оспорить никто не осмелился, даже комиссар, - новейший советский истребитель? Он пошел на огромный риск, никогда до того не поднимаясь в небо самостоятельно. Дерзнул наперекор всему и взлетел под фрицевским огнем, - вот, поди ж ты, проверь это утверждение. Стреляли ясным вечером двадцать четвертого июня тысяча девятьсот сорок первого года охреневшие немцы в разгонявшийся Як-1 с бортовым номером "тринадцать" из своих винтовок "Маузер 98К" или нет, история умалчивает. - Взлетел, - повторила девушка, - выбрал верный курс и, уже перегнав спасенный истребитель, на глазах тысяч Советских людей, - тоже не возразишь - на той станции целая стрелковая дивизия из эшелона разгружалась, - сбил два бомбардировщика немецко-фашистских агрессоров. Первым, кстати сказать, в нашем полку. В самое тяжелое время, в самые первые дни войны поднял дух советских воинов. После чего благополучно посадил спасенный от противника истребитель. Именно на этой боевой машине присутствующий здесь подполковник Коноваленко потом бил нашего общего врага. Вот ответьте теперь товарищи, можно ли такого героя не полюбить, независимо от его звания и возраста? Яркого представителя нашего Советского народа, за чье счастье, в том числе, воюет Красная армия?

Совершенно не понятно как члены парткома в ответ на такую зажигательную речь не захлопали своими большевистскими ладонями? Что называется, "тишина в зале". Оглушающая тишина. В общем, побила комсомолка Ветлицкая замполита его собственным оружием - Марксистско-Ленинской философией. Или диалектикой? Хрен все эти термины разберешь. А, может быть, это обычная демагогия? Впрочем, вот именно этот вопрос на парткоме никто поднять не осмелился. Мягко порекомендовали девушке все-таки при посторонних с известным в полку сержантом Воскобойниковым не целоваться. Не то, что выговора не объявили, даже порицания не высказали.

Веселый в красках рассказ Валюши заставил призадуматься. Совсем ненадолго. Надо было как-то раз и навсегда решить проблему комиссара и ему подобных. Мое предложение любимую обрадовало и удивило:

- Тебя совсем не смущает разница в возрасте?

- Рядом с тобой я чувствую себя старше и, - задумался, как правильно сформулировать, - мудрее что ли.

Согласие получил немедленно. Причем именно в той форме, какая мне больше всего нравилось - горячим поцелуем.

На следующий день сразу после построения пошли к майору Варламову и, положив на стол два совершенно одинаковых заявления - разве что фамилии там были в разном порядке вписаны - настойчиво если не нагло потребовали на обоих бумагах положительную резолюцию. Спорить к нашему удивлению комполка не стал. Вызвал машинистку ефрейтора Таньку Злобину и продиктовал ей приказ по воинской части - считать военнослужащих Красной армии таких-то мужем и женой. Дождался распечатки, подписал и направил к начальнику штаба полка ставить печать и визу. Особо предупредил, что по поручению моего опекуна подполковника Коноваленко, предвидевшего подобное развитие событий, он этого так просто не оставит. Вечером после окончания полетов чтобы мы оба были в летной столовой. Причем я в вычищенной и наглаженной форме, а младший техник-лейтенант Ветлицкая - в белом платье.