— Ничего. Полез за ним в воду. А был, между прочим, ноябрь. Целый час нырял, искал между камнями…

— Нашел?

— Нашел. Но вместо свадебного стола поехал в больницу. Синий весь был.

— Обалдеть! Нет, правда, что ли?

— Правда, — Иван не врал.

Закончили прогулку затемно и как-то невзначай оказались у Иванова дома.

— Ну что, я тут живу, — сказал Иван. — Зайдем, чайку попьем?

Аня посмотрела на него и улыбнулась:

— Зайдем!

Иван знал, что она останется. Он поражался своей уверенности в этом, впервые он мог чувствовать и предугадывать события. Раньше у него такого не случалось. До самой постели он не был уверен ни в чем, но сейчас не торопился, зная, что все будет…

Они пили чай, говорили о пустяках, о жизни, музыке, друзьях и знакомых. Наконец, не в силах сдерживаться, Иван встал и погасил свет. Она ни о чем не спросила, молча ожидая его. Иван подошел, она запрокинула лицо, подставляя его поцелуям. Он хотел любить ее молча, без слов, слова бы только мешали, от них суета и непонимание. Любить надо без слов, думал Иван, прижимая к себе Аню. Они обнялись у окна, наслаждаясь молчаливой страстью, слыша лишь вздохи, стук сердец и шорох падающей одежды. Он замирал, восторженно следя за полной, качающейся в такт движений грудью, любовался ее телом. Он отнес Аню на постель и лег рядом, не веря счастью, и свет уличного фонаря плясал на спле-тенных в страсти телах.

Такого счастливого утра у Ивана не было никогда. Он тихо встал, улыбаясь до ушей, и смотрел на Аню, разметавшую по подушке светлые длинные кудри. Иван тихо оделся и прокрался на кухню. Там поставил чайник и приготовил бу-терброды. Потом вернулся и тихонько стащил Анину одежду. Чайник вскипел, Иван принес его и бутерброды в комнату и приготовил все, как надо, намеренно звеня ложками по чашкам. В смежной комнате скрипнула кровать, дверь откры-лась, и явилась завернутая в простыню заспанная Аня.

— Доброе утро, — сказал Иван. В том, что это так, он не сомневался. Доброе, еще какое доброе, восхитительное утро!

Увидав приготовления Ивана, Аня улыбнулась:

— Доброе утро. А где моя одежда?

— А зачем она? — пожал плечами Иван. — Тебе лучше без нее!

Аня усмехнулась и приоткрыла простыню. Иван забыл про чай.

Когда они, счастливые и помятые, сели за стол, чайник пришлось ставить заново — он совершенно остыл. Потом Аня засобиралась домой, и Иван ощутил небывалую прежде грусть. Он не хотел, чтобы она уходила даже на час. Но она торопилась. И это была счастливая грусть.

Он проводил Аню до метро, думая, как ему повезло, как же все-таки здорово жить, когда любишь, и на улице, как на душе — погоже и солнечно.

— Завтра в семь на том же месте, — шепнул он ей, улыбаясь. Она кивнула:

— Хорошо.

Аня исчезла в людовороте подземки и, возвращаясь домой, отупевший от счастья Иван вспомнил, что не признался ей в обмане. И если она поговорит с Ка-тей… Догонять уже было поздно. Иван в бессилии сжал кулаки. Как же так?! Ну, и дурак же я!

Вернувшись домой, Иван бухнулся в кресло и сидел, слушая стук трамвайных дверей и механический голос, объявлявший остановку. Время шло, завтра идти на работу, но Иван думал об Ане. Она решит, что он обманул, поматросил и бросил, и эти мысли кололи, язвили Ивана в самое сердце. Прежнюю уверенность как рукой сняло…

А он хотел быть с ней, хотел видеть каждый день, накручивать пальцами ее вьющиеся светлые волосы, смотреть в глаза, целовать пьянящие губы… Только бы она не пропала, только бы пришла!

Назавтра, не дожидаясь семи, Иван примчался на мост. Кони Клодта были ниточкой, связавшей их тогда, и Иван молился, чтобы она пришла. Она пришла.

— Ты обманул меня!

— Я просто забыл, понимаешь! Телефон…

— Ты мне врал! Про брата, про Катю, про дядю…

— Про дядю не врал, — поправил Иван.

Она отвернулась и пошла прочь. Иван догнал:

— Аня, ну, прости! Мне так хорошо с тобой было, и тебе тоже. Ну, прости, Аня!

Он обнимал, она отталкивала. Он бегал вокруг, сталкиваясь с прохожими, извинялся, чертыхался и просил прощения.

— Ну, что ты обижаешься? Ведь мы же встретились! Я же не пропал! Я пришел! Я ждал тебя, и ты пришла.

— А если бы не пришла?

— Я бы приходил сюда каждый день и ждал.

Она остановилась. Ударила негодующим взглядом:

— Врун! — но в голосе не было злобы.

— Аня! — широко улыбнувшись, проговорил он. «Чудесное имя, — думал Иван, — говоришь — и улыбаешься!»

— Врун! — повторила она капризно, и он понял, что прощен. Но все же чувство-вал вину. Иван встал перед ней:

— Смотри, делаю, как обещал! — и полез на перила, перебрался на гранитный по-стамент и попытался залезть на коня. Получалось плохо. Конь был металлический и гладкий, к тому же слишком большой. Собрав кучу зрителей, Иван повернулся к улыбающейся Ане и пожал плечами.

— Атас, парень, менты! — крикнул кто-то из столпившихся на мосту. Иван увидел спешащий к нему наряд. Он спрыгнул на мостовую и сгреб Аню в охапку:

— Бежим!

Как раз загорелся зеленый, они перебежали дорогу и нырнули в подворот-ню.

— Я здесь все дворы знаю! — пропыхтел на бегу Иван. Стражи порядка уже вхо-дили во двор. — Сюда, быстро!

Они завернули в боковой дворик и забежали в парадную.

— Давай наверх!

На втором этаже остановились, переводя дух. Иван прижал поддавшуюся Аню к стене и целовал, наблюдая через немытое окно, как забежавшие во двор менты покрутили головами и ушли.

А они целовались. Жадно и яростно, отирая куртками исписанные похабщи-ной стены, и хватались друг за друга, утопая в любви.

Вечером в пятницу раздался звонок. Иван сорвал трубку, но в ухе звучал не Анин, а насмешливый и странно знакомый голос:

— Здорово, Ванюха! Не узнал?

— Нет, — стушевался Иван.

— Это хорошо, — довольно засмеялся незнакомец. — Богатым буду!

— Кир! — догадался Иван.

— Он самый, — подтвердил Кир. — Что делаешь?

— Да ничего. Дома сижу.

— Раз телефон старый, значит, адрес не изменился, — констатировал приятель, — сейчас я приеду. Жди, — и повесил трубку, не ожидая ответа.

Иван улыбнулся и покачал головой. Кир в своем репертуаре. Как всегда, беспардонный и наглый, но старый друг лучше новых двух.

Он наскоро прибрался в квартире и смотрел в окно, представляя, как теперь выглядит приятель. Все-таки не виделись больше трех лет! Иван звонил ему после армии, но Кир надолго исчез, и постепенно Иван позабыл о нем. И тут этот зво-нок…

Под окнами остановилась темная иномарка с люком, дверь открылась, и вышел Кир. Иван не узнал его — просто догадался, сам не зная, как. Кир повер-нулся к машине, та послушно мигнула фарами, и приятель зашел в парадную.

Иван заранее открыл дверь и, стоя на лестничной площадке, ожидал друга. Кир явился, вальяжный и благоухающий, в модном пиджаке, с золотыми цепями на шее и кисти. Они обнялись, и Иван провел друга в комнату.

— Блин, ничего не изменилось, — сказал Кир, усевшись на старый диван и огля-дываясь. — Все, как раньше. Будто в прошлое попал. Не дай бог! Ха-ха. Ну, как живешь, Ванюха?

— Нормально, — улыбнулся Иван. — Помаленьку.

— Вижу, что помаленьку, — скривился Кир. Он внимательно посмотрел на Ивана. — А ты изменился. Все-таки армия здорово людей меняет! У тебя даже глаза из-менились. Черные стали. Вроде карие были?

— Были, — согласился Иван. Вспоминать об армии сейчас хотелось менее всего. А глаза… Он сам не знал, почему они стали черными. От южного солнца. — Может, сходим куда-нибудь, отметим встречу? У меня завтра выходной.

— Хороший подсвечник, — сказал Кир, ткнув пальцем в бронзовую девушку, сто-явшую на шкафу, — у меня друг антикварный держит, я адрес дам, отнеси, он оценит нормально, не кинет, скажешь, что от меня. Вещь, думаю, хорошая.

— Зачем? — удивился Иван. — Пусть стоит.

— Тебе что, бабки не нужны? — удивился Кир, оглядывая не менявшуюся лет два-дцать обстановку.