Жаркий шепот, страстные объятия, горячие поцелуи. Душно, нечем дышать. Неясные обрывки воспоминаний, размытые образы, смутные лица, факел на стене, изрубленная женщина, искалеченное тело ребенка.

— Будь со мной… будь моим…

Трупы. Трупы. Везде трупы. Врагов и друзей. Он шел среди них, по пояс в крови, отталкивая их, падал, захлебывался. Да, он искал смерть, а потом смирился и затих. Потух. Лас вернулся, а желание жить — нет, внезапно понял он. А тут щедрые посулы и предложение стать божественной подстилкой. Всю жизнь мечтал.

— Слугой? — Сантилли усмехнулся, уходя от ее губ. — Или рабом? Ашурты никогда не были рабами, чужая госпожа. Кто ты? — он требовательно заглянул ей в глаза.

— Вы все рано или поздно приходите ко мне. Вы уже рождаетесь с мыслью обо мне. Ждете меня постоянно, страшитесь, ненавидите и, в конце концов, молите обо мне. Но редко кому выпадает счастье испытать мою любовь.

— Замечательная любовь, — демон убрал ее руки и машинально поцеловал их, выпуская, — сначала одурманить, потом положить в постель, — он отодвинулся от нее и сел. — Мне пора. Девчонки волноваться будут.

— Мне нравится, что ты не боишься меня, — женщина провела по его спине рукой. — Или еще ничего не понял?

Не обращая внимания на ее слова, Сантилли безрезультатно пошарил глазами по клубам тумана и решительно встал. Куртка сгинула и черт с ней.

— Извини. Я не хотел тебя обидеть, но ничьей игрушкой я не буду.

Она приподнялась на локте — идеальное создание, мечта любого мужчины — легонько похлопала ладонью рядом с собой и позвала:

— Вернись, пламенный демон, мы не закончили. Ты забыл о договоре.

Он помотал головой — к дьяволу чарующий голос, эти идиотские колокольчики и чертов туман. Откуда он взялся?

— Что с глазами? — он яростно потер их, и, покачиваясь, неуверенно шагнул прочь, но мир повернулся вокруг него, и ашурт упал в объятия божественной женщины, лежащей на постели, снова все забывая. — Кто ты?

— Ты шел ко мне всю жизнь, мой мальчик, — прошептала она.

Сантилли, теряя сознание, попытался оттолкнуть богиню и уже не слышал, как кто-то с легкой грустью попросил:

— Оставь, его, моя госпожа.

— Знакомый голос, — Сарнайт недовольно поморщилась и обернулась — к ним по колено в облаках не спеша шел Герхард.

— Ты никогда не сможешь его подчинить, — он присел на кровать, провел по ее крутому бедру пальцами и укоризненно покачал головой.

Повинуясь легкому движению руки дракона, на женщину легло тонкое, как лунный свет, покрывало.

— Подари ему сон. Я расплачусь за мальчишку, моя госпожа.

— Роанергес никогда не отличался большим умом, — недовольно передернула плечами женщина, нехотя отпуская ашурта.

— Не клевещи на Клера, любовь моя, — дракон взял богиню на руки и понес прочь из раннего утра в фиолетовые сгущающиеся сумерки. — Ты кого угодно можешь напугать, но он испугался не за себя.

— Мальчику нужна эта ночь. Он словно состарился и умер в тот час, когда убили его жену. Всего ночь — и он оживет. Разве сейчас он похож на демона страсти?

— Ему достаточно твоих поцелуев, остальное сделает его девочка, — дракон нежно прикоснулся к ее губам, опускаясь в клубящуюся звездную пыль. — Этот непокорный будет страстен только с ней, но не с тобой.

Сарнайт обвила его руками и откинулась назад, прищурив глаза:

— Сам пытался его приручить?

— Ты прекрасно знаешь, что меня мужчины не интересуют, любовь моя, — Герхард откинул покрывало и начал ее поцеловать.

— … три дня… изменник….

— Я соскучился… по тебе… невозможно… соскучился….

— Лжец… — она застонала от наслаждения.

— … да… люблю тебя….

Сантилли очнулся в седле перед Таамиром. С минуту щурился, растирал лицо и тряс головой, мешая дракону управлять жеребцом, пока тот раздраженно не прижал его к себе. Еще минуту пытался понять, где он и с кем, и после этого начал активно возмущаться и слабо вырываться из рук Ин Чу. Фраза «Какого дьявола?» была первой и единственно цензурной, какая-то часть слов переводу вообще не подлежала в связи с отсутствием аналогов в речи, но общий смысл легко угадывался.

Герхард морщился, но молчал, король почти сразу завелся и начал огрызаться. Остальные не слушали: бывшая «амазонка» переживала полный жизненный крах, а Райнерд, которому выпало невероятное счастье быть ее наставником, придумывал испытания и задания, больше смахивающие на пытки.

— Убрал руки и отпустил меня, — ашурт наконец-то додумался снизойти до нормальных выражений и получил вожделенную свободу, которой немедленно и распорядился, со второй попытки перетащив ногу через шею жеребца.

Свобода плавно перетекла в короткий полет и жесткое приземление — трава пружинить под весом ашурта отказалась. Таамир с неподражаемым выражением сочувствия на лице следил, как демон, шатко стоя на четвереньках, пытается подняться с колен и медленно заваливается на бок.

— Дьявол! — тот слабо похлопал ладонью по земле. — Я сдох или нажрался?

Король, кивком отослав Райнерда с подопечной в лагерь, спрыгнул и сел рядом с ним на корточки:

— Падалью не воняешь.

— Спасибо, — Сантилли вяло приподнял голову и тут же обессиленно уронил ее. — Тогда что?

Таамир невольно вздрогнул и похолодел, увидев его глаза, налитые кровью. Что же произошло у богини смерти, если гордый демон не захотел подчиняться, в который раз предпочтя жизни смерть?

Возле них остановились ноги Герхарда:

— Не надо было отказывать ей, мальчик, и сейчас бы скакал молодым козленком.

Понятно, мальчишка не захотел изменять женам, но существам такого порядка, как Сарнайт, не отказывают.

— Уж лучше я буду трупом, чем козлом, — возмутился демон и поморгал. — Это надолго?

Граф без слов сунул ему под нос изящную флажку, подарок богини, от которой Сантилли яро шарахнулся, не смотря на убийственную слабость. Но бороться с двумя драконами не под силу даже здоровому демону, поэтому лекарство, больше напоминающее пойло и по запаху, и по вкусу, было почти беспрепятственно влито в рот императора.

— Ящерицы, — пробормотал он и затих, прикрыв глаза.

Точно такими же они были, когда чуть ли не целую жизнь назад Таамир пытался вернуть бывшего любовника при помощи Печати подчинения, а в результате едва не убил. Король не знал, как и кто в тот раз выхаживал Сантилли, но когда он через некоторое время пришел с ним разбираться по поводу разгрома в своей спальне и плачевного состояния помогавшему ему Эдингера, то ашурт уже был свеж и бодр, хотя бледен, как покойник. Даже язвил и хамил, что у него вообще-то никогда не задерживалось. То, что последовало за этим, Ин Чу вспоминать не хотел — полное фиаско.

Он пересел с корточек на землю и положил пальцы на шею Сантилли, нащупывая пульс.

— Жив, — коротко среагировал тот, не открывая глаз, — не надейся.

Король усмехнулся:

— Тебя прибить — семь потом сойдет.

Пока демон приходил в себя, драконы тихо обсуждали не совсем удачные переговоры — избавиться от капризной девчонки, как все без исключения надеялись, не получилось. Хаарланда можно понять, возвращение блудной дочери скрыть не удастся, особенно потерю девственности. А кому хочется выслушивать фальшивое сочувствие подданных и ощущать спиной их насмешливые взгляды. Своей выходкой доченька неплохо подрывала авторитет отца и, как следствие, авторитет короля. «Гулящая дрянь» — было самым мягким эпитетом, которым наградил ее бог войны. Герхард упирался изо всех сил, и под конец, разозлившись, случайно обмолвился, что выкупил ее у разбойников за цену половины коня.

— Заднюю или переднюю? — неожиданно развеселился Хаарланд и отрезал. — Не дам. Резать превосходное животное ради какой-то девки? Выкупил — пользуйся.

Амиру вызвали, и отец, сокрушенно разведя руками, объявил ей, что граф Лангер является теперь ее полным хозяином и подробно объяснил почему. Герхард тут же, в кабинете, перепродал ее за медную монетку, случайно завалявшуюся в кармане Райнерда. Девушка была ошарашена настолько, что даже не пыталась протестовать.