Тьенси, хвала богам, еще не настолько силен, и может безнаказанно оттягивать на себя нерастраченный запал брата, спасая от безумия, как когда-то Лас забирал излишки у Сантилли. Старший держит младшего, чтобы дело не зашло слишком далеко, а потом ждет, когда тот успокоится. Но это не может продолжать долго. Почти год. Мальчишка почти год без женщины. Молодой, горячий и безумно боится повторения кошмара. Надо срочно что-то решать, пока Даэрри не переступил границу, а рядом сын Таамира Арвин. Проклятье!

Сантилли встретил их тревожным взглядом. Ласайента кивнула в ответ: «Все хорошо. Напридумывали не пойми чего, идиоты — и ты и Сах».

Муж, не таясь, облегченно перевел дыхание, а Эрри сделал вид, что ничего не понял. Они еще долго сидели на террасе. Сыновья рассказывали про гастроли, сетовали на то, что некоторые, не будем говорить кто, не хотят выступать. Император хмурил брови и сердито огрызался, но все они понимали, что когда-нибудь он не выдержит и уступит, потому что Непоседа не даст ему спокойной жизни, пока тот не возьмет в руки гитару и снова не выйдет на сцену.

Ласайента постучала, но с той стороны ей ответила тишина. Или спит или не хочет отзываться. И по мыслеречи не позовешь: Элерин умеет чувствовать всю Вселенную, но не может мысленно разговаривать с теми, кто живет рядом. Выборочная глухота? Скорее всего, нет, просто звезды говорят гораздо громче остальных, у них басистые, рокочущие голоса, способные заглушить все прочие, поэтому Элерин ничего больше и не слышит. Только голоса миров. Она совсем одна там, среди них. Как это страшно — быть одной и нести на маленьких плечах такой груз. И не переложишь, не попросишь отпуск, не присядешь отдохнуть. Вечная ноша. Вечное одиночество.

Демонесса еще раз постучала, уже точно зная, что ей не ответят, но все-таки немного постояла под дверью и только потом вернулась в спальню. Сантилли не было — разговаривал с сыном. Тяжелый сегодня был день, тяжелый вечер и, наверняка, такая же будет ночь. Она разделась и нырнула под одеяло — ждать.

Муж пришел после полуночи. Неслышно ходил по спальне, шуршал одеждой, шелестел листами бумаги на столе — смотрел новые рисунки Ласайенты. Долго стоял у окна, думая о чем-то.

Чуть заметно дрогнуло одеяло, и Сантилли осторожно пристроился рядом, но не обнял, а затих. Ах, так! Опять! Ну, хорошо! Ну, держись!

Она, как будто бы во сне, повернулась к нему, прижалась всем телом к его боку, еще хранящему прохладу бассейна, закинула на живот ногу. И ничего! Спешите видеть — каменный ашурт! Гвоздь сезона! И долго ты устоишь против меня?

— Ласти, — тихо спросил Сантилли, чувствуя, как пальцы жены скользят по груди, — что ты делаешь?

На идиотские вопросы не отвечаем. Мы в ответ на идиотские вопросы целуем, а то пока объяснишь, пока дойдет….

— Ласти, где Рино? — он легонько прижал ее руку.

Спит в соседней комнате. Обиделась на весь свет и пропускает самое главное. А что тут у нас? Животик? Какой хороший животик!

— Ласти, не надо.

Ну, не надо так не надо. Здесь. Мы в другое место перейдем.

— Ласти…

Какой хриплый голос? И что это у нас с голосом? Наверно, мы и здесь плохо целовали. Надо исправиться и целовать лучше. И не только….

Он выгнулся дугой и застонал, прижимая ее к себе, требуя еще и еще, задыхаясь, забывая обо всем, без остатка растворяясь в любимой.

«Глупая Эле, — мысль вспыхнула и погасла, — такое пропустить».

— Сан, — Ласайента бесцеремонно тряхнула мужа за плечо, но тот продолжал крепко спать, разметавшись по смятой постели, и она затрясла его сильнее. — Да Санти!

Промычав что-то нечленораздельное, ашурт перевернулся на бок, прижав жену тяжелой рукой.

— Сан! Проснись! Сан!

— Меня нет, — сонно отозвался тот, не открывая глаз, притянул ее к себе и начал мягко покрывать ее поцелуями. — Я умер… от счастья… неземного блаженства.

— Воскресай, — потребовала Ласайента, уворачиваясь. — Быстро! Я знаю, что делать с Эле.

Забавное это зрелище — мужчины, разбуженные в пять утра. Безжалостно выдернутые из постели Эрри и Сах широко зевали, удивительным образом избегая вывихов челюсти. Не ночевавшего дома Тьенси пришлось искать, и теперь он сидел недовольно нахохлившись. Срочно вызванный Мишель тер глаза, пытаясь проснуться, и мотал головой. И только Сантилли как самый умный пристроил лохматую голову на сложенные на кухонном столе руки в тщетной надежде урвать еще несколько минут сна. Зачем притащился Демон, никто не понял, но кот сидел монументом на стуле и, не мигая, усиленно таращился на одинокую настольную лампу в виде лилии. Она мягко горела, как волшебный маяк в ночи, вокруг которого собралась шайка злоумышленников после шальной попойки, решая опохмелиться им или продолжить пьянку дальше.

Ассоциация оказалась заразной: Ласайента неожиданно поняла, что жутко хочет пива и направилась к холодильнику, затылком чувствуя хмурые взгляды мужчин.

— Душа требует допинга, — бодро ответила она на общий немой вопрос.

Допинга, как оказалось, требовала не только ее душа, и демонесса, вняв выразительному взгляду Тьенси, жестом заправского бармена лихо отправила бутылку к нему.

— Жажда с утра, — невозмутимо пояснил маг, ловко перехвативший выпивку, и свинтил пробку. — Если это твоя очередная бредовая идея — ты покойница.

Пива захотелось с удвоенной силой, и девушке ничего не оставалось, как повторить маршрут, на всякий случай захватив запас. Она демонстративно аккуратно поставила на середину стола пару бутылок, одну из которых сразу сцапал Тьенси.

— А мне? — обиделся Демон, уморительно поворачивая голову на булькающие звуки и считая жадными глазами каждый глоток.

— Спать! — непреклонно приказала ему Ласайента. — Тебя на совет не звали.

— Боги, почему я не кот? — с надрывом вопросил Сантилли, страдальчески закатывая глаза, мгновение смотрел на одинокую запотевшую бутылку, сгреб ее и приложил к виску.

— Эле сейчас, как…, - демонесса пощелкала пальцами, подбирая слово.

— Спящая красавица, — подсказал муж и передвинул «компресс». — Будем целовать?

— Ага, по очереди, — буркнул Сах. — Кто первый кандидат?

— Дураки, — обиделась девушка. — Нужно нечто необыкновенное. Сказка. Чтобы она ожила.

— Ласти, — укоризну в голосе Сантилли можно было есть большой ложкой, — я иногда жгуче завидую нищим — кусок хлеба и ты счастлив. Что ты предлагаешь сделать? Какую сказку? У нас дом уже ломится от сказок. Все есть. Что хочешь и выше, — он вытянутой рукой чиркнул над головой. Я уже не знаю, что дарить. Срезанные цветы она не любит, украшения не носит….

— Предлагаю разбудить Сью и спросить, что любят женщины, — предложил Эрри, растер лицо ладонями и покосился на кофеварку. — Обязательно надо было поднимать в такую рань?

Ласайента поняла намек, мысленно сделав себе выговор: сразу надо было подумать про кофе. И что ее на пиво потянуло? Тем более что теперь не очень-то и хочется.

— Со Сьюзен все просто, — хмыкнул Тьенси, отхлебывая из бутылки, — она спит и видит, как один прекрасный принц носит ее на руках. Дальше ее фантазия обрывается.

— Заткнись, — поморщился брат и замкнулся.

Сантилли мысленно обозвал сына идиотом и посоветовал думать, прежде чем молоть языком.

— Ну, что же вы? — расстроенно оглянулась на «шайку» Ласайента, щелкая кнопками кофеварки. — Это же так просто!

Ей жгуче хотелось, чтобы друзья сами догадались, но в пять утра мозги мужчины спят, и с этим пришлось, скрепя сердце, смириться.

— Нужна серенада, — выпалила она, садясь к столу, — настоящая. Под окном. С гитарой. И роза.

— Что? — ашурт собрал лоб в складочки. — Какая, к дьяволу, серенада?

— Я знаю, что ты давно не играл, но до утра у нас есть время. Все вспомнишь, порепетируем, — продолжала развивать свою мысль жена.

Муж оценил ее старания, проснувшись окончательно:

— Я должен петь? Ты с ума сошла! — он, забывшись, постучал горлышком «компресса» по лбу.