— Ну и почистил бы? — желчно огрызнулся Мишель и щелкнул по бумажке, отправив ее в неизвестность.

— А я что делаю постоянно? — разозлился Сах. — Но вы сами должны хотеть стать чище.

— Ангелочками, — оборотень выпрямился и помахал ладонями, изображая крылышки.

Ласайента живо представила его в новом образе. Получилось очень забавно, особенно если добавить сияющий нимб над головой, как их обычно рисуют люди, и скромно потупленный взор, обращенный на сложенные перед грудью ладони. Демонесса вошла во вкус, мысленно дорисовав белую полупрозрачную хламиду, развевающуюся на ветру. Тонкая ткань то свободно колыхалась, то плотно прилегала к тренированному телу маркиза, тщетно пытающемуся усмирить бушующую плоть. Но как ее усмирить, когда перед тобой стоит на коленях очаровательная кающаяся грешница. Обнаженная.

Есть такое понятие «последняя капля». Когда со стороны моря послышалось сдавленный смешок, у ийет лопнуло терпение, и он взорвался:

— Кретины!

Ласайента вздрогнула от неожиданности, быстро одну за другой втянула ноги на перила, крепко обхватив колени, и всерьез заинтересовалась пейзажем. Сах мельком мазнул по ней сердитым взглядом и ядовито спросил:

— Вспомните, какими вы были? И чем вы стали? Он же подчиняет вас! Вы уже дальше носа своего не видите. Шестерками захотели быть? Вы? Вы же гордые, свободные, а он о вас ноги вытирает, как о рабов! Что, Мишель, завтра на коленях к нему приползешь? А дальше что? А если он прикажет тебе убить Джес? А если ему приспичит изнасиловать Бетти? Будешь стоять и смотреть? Или подержишь ее, чтобы не брыкалась?! Да?!

Сах уже вскочил и кричал, под конец от души припечатав ладонями стол. Маг и Мишель мгновение буравили друг на друга глазами, и оборотень не выдержал: поставил локти на стол и застыл, запустив пальцы в волосы.

— Хорошо, — сдался ашурт, в очередной раз закрывая книгу, — завтра начну делать упражнения.

Маг мотнул головой и непреклонно постучал пальцем по столешнице:

— Сегодня. Сейчас.

— После завтрака? — изогнул бровь демон.

Сах внимательно осмотрел его с головы до ног и выразительно хмыкнул:

— Отговорочки, мой друг.

— Получается, вы теперь не просто сначала начнете, а…, - Элерин сильнее натянула шаль, словно это помогало ей найти нужные слова, — как будто из болота с грузом на плечах.

Сантилли вздохнул, опустился перед ней на колено и взял за плечи:

— Но вы же не бросите нас?

— Не дождешься, — она независимо вскинула голову, — я с вами, — и заплакала, уткнувшись в ладони.

Заниматься решили у моря: шум прибоя, свежий ветер, крики птиц — расслабляющая обстановка. Ашурт предложил дополнить ее соответствующей музыкой, но поддержки не получил и несколько минут ворчал себе под нос.

Расслабиться не удавалось, в голову как назло лезли мысли о недавнем разговоре и Мишеле, стоящем немного впереди. Тот тоже был напряжен и мрачен, как грозовая туча. Может быть, попросить Ласти прочитать маркиза? А вдруг там не все так плохо, как кажется? Сантилли оглянулся на жену и подавил тяжелый вздох: вот кому не надо напрягаться, чтобы раствориться в окружающем мире. Но он же тоже мог это делать, и даже лучше, чем она! Так что же произошло? Как он умудрился так скатиться вниз?

«Хрень какая-то, — пришла неожиданная фраза от Мишеля. — Надо обдумать».

У ашурта окончательно пропало настроение: Таамир потратил немало времени и сил на то, чтобы дать мальчишке блестящее образование, а тут «хрень». Простонародье. Если бы Ин Чу услышал, нотация на полчаса была бы обеспечена стопроцентно, и, кстати, сам дракон редко ругался крепкими словами, а уж жаргон и вовсе считал признаком деградации.

Маркиз упал на песок рядом с Сантилли и раскинул руки.

— Не могу, — поморщился он, глядя в небо, — крутится в голове и крутится всякая ерунда.

Демон опустился рядом, положил локти на колени и переплел пальцы. И сказать нечего, потому что у самого каша в мозгах, к тому же прокисшая и покрытая плесенью.

— Ты понимаешь, я сейчас машу руками, а сам думаю: зачем я тогда вернулся? Ведь для чего-то кому-то это надо было. И смотри, как интересно получается: я — первый, ты — последний. Как будто круг замкнулся.

— Какой круг? — не понял Сантилли. — В смысле «первый-последний»?

— Да ты что? — Мишель сел и потряс головой, вытряхивая из волос песок. — Почему Клер сказал, что мне надо особенно задуматься? Они что-то знают, а нам опять не говорят.

— Хотят, чтобы сами поняли, — усмехнулся ашурт. — Как показала практика, разжеванное и положенное в рот усваивается организмом плохо.

— Вот смотри, — оборотень поерзал, устраиваясь по-орхански, — я — первый, с кого начал Таамир, ты — последний. И круг замкнулся. Понимаешь? — горячо прошептал он, заглянув демону в лицо, и сделал кистью руки круговое движение. — Круг замкнулся. И мы оба были, как рабы. И оба теперь дружим. И оба ненавидим его. Хотя последнее странно, — Мишель задумчиво почесал нос, — мы же с ним дружили. Не понятно. Наверно, не важно. И вот еще что, я подумал, что меня специально выбрали, то есть вернули, потому что я люто его ненавидел. Ты даже не представляешь, как я хотел, чтобы он умер, но сначала я хотел, чтобы он мучился. Я проклял его, Сан, — сознался маркиз. — Я не сразу вспомнил, а когда вспомнил, мне стало стыдно. Я любил его тогда, понимаешь? Я даже хотел, чтобы он… ну…. А он не стал почему-то. Он вообще вдруг гарем разогнал. Правда, иногда пропадал, но от него женскими духами пахло. Я думаю, у него любовница была, ну, до Бетти. А потом он только о ней и говорил. А потом вообще к ней перебрался.

Сантилли слушал сбивчивую речь друга, и разрозненные кусочки мозаики медленно сползались, складываясь в пока еще рваную картинку. А если Клер имел в виду отца Мишеля? Тот же был магом-чернокнижником, а сын пошел по стопам отца. Тогда получается, что черный мессия — это наш оборотень. Вот дьявол!

— Что за проклятие? — спросил ашурт, начиная чувствовать, как в груди расползается холод.

Мишель тяжело вздохнул:

— Я хотел, чтобы его никто никогда не любил, чтобы у него никогда не было любви в жизни. Чтобы его никто никогда не простил, даже если он раскается и будет ползать у них в ногах.

Неожиданно маркиз замолчал и замер, постепенно бледнея.

— Я тварь, — простонал он, закрыл лицо руками и начал раскачиваться, — Я последняя тварь. Что я наделал? Это из-за меня погибла Бетти.

— Прекрати, — ашурт встряхнул Мишеля, — Это Розианна, — и перевел разговор на другое. — Ты думаешь, что ты должен убить Таамира, а я тебе помочь? Но почему его?

— Конечно, — юноша оторвал руки от лица. — Конечно! Это же так просто! Без него здесь все развалится, все рухнет! Приходи и бери нас тепленькими.

— Не кричи, — Сантилли притянул его к себе, — не кричи, ребятам помешаешь.

Но недовольный Сах уже шел к ним, а Ласайента завершала упражнение. Да, им надо все рассказать. Слова Мишеля невероятно похожи на правду, и многое встало на свои места, но лучше бы он ошибался.

Они все вместе вертели догадки маркиза и так и эдак, но каждый раз приходили в одному и тому же — охранять надо не их, а Таамира, без которого Жемчужный мир со временем скатится обратно к междоусобной войне и не сможет дать отпора новому завоевателю.

— Не совсем понятен один момент, — медленно проговорил Сантилли, — сюда не вписывается то космическое нашествие.

— Тот мог не знать про него, — пожал плечами Сах, — это раз, и второе — у нас было пророчество и уйма времени, чтобы подготовиться.

Ласайента потерла бровь со шрамом и хмыкнула:

— Интересно, тогда пророчество было, а сейчас — нет. Почему?

— Было пророчество, — покачал головой маг, — мутное и старое, но я его помню немного. Там как раз и говорится про круг порока. И когда он замкнется, на нас обрушатся полчища тьмы, и мы будем ползать в грязи, если черный король не разрубит концы, которые он связал. Что-то вроде этого. Полная бессмыслица, если не знать, о чем речь.