Сантилли покачал головой:

— Я не могу пойти с тобой. Мое место здесь. Ты же знаешь. Прости.

— Нет, — она отвернулась, чтобы не показывать увлажнившиеся глаза, — ты правильно говорил. Прости, я ошибалась, — девушка вытерла сорвавшуюся с ресниц слезу. — Я во всем ошибалась.

— Иди сюда, — ашурт укрыл ее крыльями и зарылся лицом в густые золотистые волосы. — Я ждал тебя, малыш.

И Ласайента не выдержала. Сбивчиво, сквозь слезы, рассказывала, как первое время это было захватывающе и радостно: без помех перелетать от звезды к звезде, узнавая новое, играть с ветрами иных планет, следить за зарождением новой жизни, прислушиваясь к частому биению маленького сердца. Она не замечала ничего, кроме стремительного превращения яйцеклетки в смешного неуклюжего детеныша. Уже тогда можно было догадаться, что прошел не один день, и не два, но время перестало существовать для нее. В какой-то момент ей захотелось поделиться своей радостью новых открытий, но рядом никого не было. Чужие звезды, чужие миры, чужие жизни, которые в один миг стали ей не нужны. Пустота. Одиночество. И она испугалась и бросилась туда, где оставила и своих друзей, и свой дом, и свою любовь, и себя саму.

Сантилли слушал ее и горячо благодарил весь божественный пантеон за то, что Ласти была у богини жизни, а не у ее противоположности. Куда бы потянуло Непоседу после кладбища миров Сарнайт и сколько веков ему пришлось бы ждать свою беспокойную любовь? Сначала она исчезала на несколько дней, потом недель и возвращалась радостно возбужденная, с ворохом впечатлений, а муж понимал, что это лишь разминка перед решающим стартом. Пройдет совсем немного времени, и они никогда ее не увидят.

Казалось, почти забытый запах летнего ветра. Ашурт крепче прижал ее к себе, осторожно прикоснулся губами к прохладной коже и не смог остановиться.

— Ну и где? — Глеб мельком глянул на часы и взбежал по ступеням в дом, но быстро вернулся, радостно потирая руки. — Некоторым пора школу любви открывать. Записаться что ли?

— Боги, вы нас услышали! — Сах щелкнул Судью по тыльной стороне ладони и потребовал. — Давай сюда, потискал и хватит. Своих пора заводить.

— Жду, когда твоя подрастет, — Оилертис передал ему годовалую темноволосую девочку.

— Я не поняла про школу любви, — нахмурилась Риалисса. — Он с кем? С мамой? Он с мамой?! И ты молчал?

Маг быстро притянул к себе бросившуюся в сторону моря жену, и поцеловал дочь в щечку:

— Маленькая моя, сейчас будем знакомиться с твоей блудной бабкой.

Когда на ступенях появился Сантилли, обнимающий за талию заплаканную Ласайенту, гости синхронно выдали радостно-удивленное «у-у-у», переходящее в предложение оторвать кое-кому уши и посадить под замок. Ашурт еще успел найти глазами Глеба и показать ему от бедра крепкий кулак, прежде чем их стиснул в медвежьих объятиях Найири.

— Ну, вот, — удовлетворенно произнес Судья, — теперь у нас почти полный набор.

— Чего полный набор? — удивился Хаарланд. — Новых пакостей?

— Будущих богов, мой друг, — Судья, не дождавшись никакой реакции, пояснил. — Ашурт — верховный, это абсолютно точно.

— А нашего куда денешь? — хмыкнул Хаарланд. — Он дела сдавать не намерен.

— А Радужная? — в тон ему ответил Клер. — Бесхозная планета. Добавь сюда еще и то, что они намерены создать. И возрождение Земли. Большое хозяйство получается.

Хаарланд покачал головой:

— Забудь про Землю. Люди сами прекрасно справляются. И кем будет наша ветреная девочка? Богиней хулиганов?

— Если мыслить логически, то девочка объединяет в себе два начала: мужское и женское. И что у нас получается? — вопросительно приподнял брови Судья.

— Богиня любви у нас получается, — Хаарланд задумчиво смотрел, как юная Ласайента неподдельно радуется внучке. — Или жизни. Нового начала. Скорее всего второе. Девочка любит создавать. Или смесь и того и другого? Интересная богиня из нее получится. Ты прав.

— Элерин — верность и созидание, Глеб — розыгрыши, Марк — наука, — принялся перечислять Клер. — Бог смерти у них уже есть. Мишель — путешествия, Элизабет — природа, нет, больше к детям тяготеет. Арвин — Хранитель. А вот Сах и братья еще не определились.

— Да, родители их талантами не обделили, — согласился Судья, — но по моему разумению у нас новое поколение без четкого деления. И все создатели. Будет необычно.

— А как же равновесие? Они — творцы, а где разрушитель?

— Нормально все с равновесием, — Хаарланд нашел глазами старшую дочь Шона и начал терять к разговору интерес. — Этот их изгнанный ангел справляется превосходно. Можешь выпустить Розианну, они составят прекрасную парочку. А я пошел танцевать, — он хлопнул бога смерти по спине и направился к девушке.

На банду малолетних хулиганов, прошмыгнувших в сторону моря, обратил внимание только большой кот. Он мягко спрыгнул со стола в гостиной, где дремал, и, задрав серый пушистый хвост, важно направился следом. Ребятишки вытащили из-под стола на террасе заранее припасенный большой фейерверк, не обнаруженный взрослыми из-за скатерти, свисающей до пола, и потащили его к воде. Крадущегося за ними зверя никто из них не заметил.

На берегу возникла заминка: белокурая хорошенькая девочка в розовом бальном платье требовала «шикалный взлыв с исклами», черноволосый светлокожий мальчик хотел все сделать по правилам, ашурту было интересно сработает ли механизм в воде. Отсутствие дистанционки их не смущало, как и в прошлый раз. Как-то подрывники умудрились сговориться на промежуточном варианте между морем и берегом, и на мокрый песок полетели надоевшее таки и серебристый камзол.

Кот, распластавшись за выброшенными морем водорослями и млея от удовольствия, несколько минут наблюдал, как увлеченные дети устанавливают на берегу темно-синий цилиндр. Командирша, увязая каблучками в песке, заставляла несколько раз передвигать снаряд, подчиненные спорили и делали по-своему.

Пока они возились, волны успели попробовать на вкус брошенную нарядную одежду и расшитый розовыми кружевами подол. Про туфельки, сапоги и коленки, на которых мальчишки ползали, можно не упоминать. Когда все было установлено, дети отряхнули штаны, вытерли когда-то белыми рукавами пот со лбов и догадались оглянуться на дом.

— О-о-о, — разочарованно протянул маленький дракон, — опять шпионишь!

Девочка уперла кулачки в бока и сердито топнула ногой:

— Баюн, пловаливай!

— Работа у меня такая, — промурлыкал кот, — за порядком следить.

— Перезагружу, — пригрозил ашурт и неуверенно шмыгнул носом.

— Ты знаешь код доступа, юный хакер? — удивился дворецкий. — Ну-ну, — и строго предупредил. — Если сунетесь на яхту — объявлю общую тревогу. А если ваш снаряд полетит в ее сторону — вызову духов.

— Не умеешь, — пренебрежительно прищурился дракон и скороговоркой отбарабанил. — И вообще тебя никто не уполномочивал.

— Спорим? — кот вытянулся во всю длину на песке, выпустив когти.

Дети решили сменить тактику.

— А ты сейчас вызови. Пусть подстлахуют, — начала уговаривать девочка. — Баюн, ты же такая ла-апочка.

— Нет, — отрезал кот. — У меня конкретные указания на ваш счет. Но я могу позвать Хью, и он вас покатает.

— Класс! — выдохнул ашурт. — Это круче салюта. Зови.

— Разве здесь? — Ласайента огляделся и уверенно махнул рукой в сторону недалекой одинокой ивы. — Там.

Час назад прошел короткий дождь, оставивший частые крапины в пыли. Стрекотали кузнечики, дул по-утреннему свежий ветерок, но солнце уже начинало припекать, обещая еще один жаркий день. Поросшая редкими кустиками травы старая дорога петляла среди невысоких холмов, полей, виноградников и редких рощ, одним концом убегая в лощину, другим упираясь в густой лиственный лес. Справа, из-за длинного бугра виднелись нарядные крыши зажиточного хутора. Еще дальше пряталось большое село, населенное выходцами из Орхана. Оттуда как раз доносились звуки малых колоколов, созывающих жителей на молитву.

Сантилли привычно прислушался к миру, к размеренному биению его сердца. Уже сгнил когда-то сожженный лес, напитав собой корни молодых деревьев, стремилась к солнцу виноградная лоза, наливаясь соком, торопился вырасти лен, чтобы стать тонким полотном, родившийся ночью на хуторе жеребенок тыкался носом в полное вымя матери, а на придорожном пригорке давным-давно истлело мертвое дерево, так и не сумевшее дать потомства. В свое время оно пыталось вытянуть слабыми корнями живительную влагу из земли, но сил не хватило, и старик умер окончательно. Ветер и дожди постепенно разрушили ствол, солнце выжарило остатки и потеряло к ним интерес, отдав их земле. Пятьсот лет — незначительный срок для демона, но огромный для дерева.