— Можно; я его подержу? — спросила Эрмин. — Господи, какой же он хорошенький! Поздравляю, мамочка! Подумать только, этот малыш — дядя моего Мукки и двойняшек! Как забавно! На полгода младше девочек, и все же их дядя! И для Мукки тоже. Как вы его назовете?

— Пока не знаю, — ответила Лора. — Мы решим с твоим отцом. Мне очень нравится имя Реаль, которое сейчас в моде в Квебеке, и Пьер-Луи. Пьер-Луи Шарден. Звучит хорошо!

— Решай сама, — сказал Жослин. — Я заранее с тобой согласен, моя дорогая.

И он поцеловал ее в лоб. Сердце его замирало от счастья. Глядя на этого ребенка, родившегося в осень его жизни, Жослин чувствовал себя по-прежнему сильным и крепким, осознавал, что смог восторжествовать над всеми превратностями судьбы. Если бы кто-нибудь шепнул ему на ухо, что он стал отцом и маленькой девочки по имени Киона, в жилах которой кровь монтанье смешалась с его кровью, что бы он тогда почувствовал?

А пока настал час всеобщей радости. В доме не смолкали шаги и разговоры. Доктор объявил, что мать и дитя в прекрасной форме. Элизабет не скрывала своего удивления столь быстрыми и легкими родами. Мирей не отходила от печки, хлопоча над оладьями и блинчиками, не говоря уже о наваристом говяжьем бульоне для Лоры. Счастливая мать спала с полудня и до вечера. Только потом она из уст Эрмин услышала подробности их с отцом поездки в Квебек.

— Ты подписала контракт! — воскликнула она, когда дочка закончила свой рассказ. — Так быстро!

— Конечно! Директор Капитолия забросал ее комплиментами, — подхватил Жослин. — Наша Эрмин будет петь Маргариту в «Фаусте» в декабре! Если бы ты только ее слышала! Голос просто ангельский! Мы поедем поддержать ее и будем жить в Шато-Фронтенак!

Лора, которая столько сил потратила на то, чтобы убедить дочь хотя бы попытаться сделать карьеру, казалось, призадумалась. Она смотрела на своего новорожденного малыша, легонько водя пальцем по его выпуклому лобику и темному пушку волос.

— Думаешь, ты сможешь привыкнуть к жизни в Квебеке, дорогая? — спросила она. — Ты ведь очень привязана к Валь-Жальберу, а здесь так спокойно… Теперь мне тут нравится, и я не хочу другого дома.

— Мама, ты полна противоречий, — вздохнула Эрмин. — Можно подумать, ты собираешься меня отговаривать. Но я не отступлю. Я буду петь на сцене, в костюме, я должна попробовать! Это для меня очень важно.

— А твой муж? — спросила Лора. — Он уже знает?

— Узнает, — твердо ответила молодая женщина. — И очень скоро.

Она заставила себя рассказать матери о планах Тошана на будущее. Осознав, что она проведет лето без дочери, Шарлотты и Мукки, Лора очень расстроилась. Но ее маленький сын заплакал, и она забыла обо всем на свете.

Пьер Тибо ходил взад-вперед по набережной, устланной огромными, поврежденными непогодой досками. Было очень жарко, несмотря на волновавший воды озера бриз. Тучи мух кружились над рыболовной сетью, развешенной для просушки.

Эрмин осталась в лодке рядом с Шарлоттой, которая укачивала Лоранс. Мадлен держала Мари, чей бесконечный плач составлял конкуренцию пронзительным крикам чаек. Молодая индианка не захотела расставаться с малышками. Она все еще кормила их своим молоком и предупредила Эрмин, что, если отнять девочек от груди слишком резко, это может плохо отразиться на их здоровье. Мукки, сидя возле матери, с любопытством рассматривал пришвартованные по соседству лодки.

— Ума не приложу, куда подевался Тошан! — крикнул Пьер Эрмин. — Если он не придет в ближайшее время, поплывем без него. Он сам доберется до хижины. Не волнуйся, с багажом я справлюсь. Ты уверена, что сегодня тот день?

— Конечно! — ответила она. — В последнем письме, которое он написал двадцать второго июня, он назначил мне встречу сегодня в Перибонке и пообещал, что будет нас ждать.

Она окинула тревожным взглядом кучу вещей, загромождавших лодку: два ивовых сундука, три набитых чемодана, ящик с посудой, корзины…

«Почему Тошан опаздывает? — думала она. — Он ведь говорил, что сгорает от нетерпения, думая о нашей встрече после долгой разлуки. Увы, у меня на душе неспокойно, я боюсь того, что может случиться…»

Вопреки советам родителей Эрмин не стала сообщать мужу о результатах прослушивания. Она отправила ему три письма, в которых рассказывала о детях, о маленьком Пьере-Луи, об огороде Жослина, но ни словом не обмолвилась о поездке в Квебек.

«Я люблю его всем сердцем и все же страшусь нашей встречи. Если он воспротивится моему решению, я этого не перенесу. Мы будем ссориться все лето».

— Не беспокойся, — услышала она чуть глуховатый голос Мадлен. — Кузен Тошан так сильно тебя любит, что сейчас, наверное, со всех ног бежит в поселок. Я это чувствую.

— Спасибо, что подбадриваешь меня, — отозвалась Эрмин. — Я никогда не говорила тебе, что мне очень дорого имя, которое ты получила при крещении? Когда я была маленькой, в монастырской школе жила молодая монахиня, сестра Магдалина. Она была моим ангелом-хранителем и решила вернуться к мирской жизни, чтобы меня удочерить. Но умерла от испанки. Мне было четыре года, когда ее не стало, но я помню, каким это было для меня горем!

— Она сейчас наверняка на небе и заботится о тебе, — ответила кормилица.

Большой бежевый полотняный зонтик защищал ее от солнца. В этом мягком свете Мадлен выглядела очень хорошенькой, воплощением уверенности и покоя.

— Я очень рада, что ты со мной, — сказала ей Эрмин.

Шарлотта тяжело вздохнула. Из-за Симона Маруа она без особой радости покинула Валь-Жальбер. Они не встретятся больше случайно на улице, она не откроет ему дверь, когда он придет в гости к Жослину и Лоре…

На набережной послышались отголоски разговора — Тошан дружески похлопывал Пьера Тибо по плечу. Молодой метис держал на поводке Дюка. Эрмин была впечатлена красотой мужа. Она не видела его вот уже шесть месяцев и заново открывала для себя — высокого, худощавого, загорелого, с заплетенными в косу волосами. Лоб его обвивала красная повязка. Одет он был в просторную белую рубашку. Октав Дюплесси был прав: на улицах Квебека он вызвал бы сенсацию.

— Я говорила, что он близко, — с улыбкой сказала Мадлен. — Иди скорее, я присмотрю за детьми.

Эрмин стала карабкаться вверх по деревянной лесенке, и Тошан вовремя протянул ей руку и подтянул наверх.

— Моя женушка-ракушка! — шепнул он ей на ушко.

И обнял, окинув с ног до головы радостным взглядом. Пьер отвернулся, шокированный столь откровенной демонстрацией нежных чувств супругов. Он никогда бы не позволил себе такое при людях.

— Ты опоздал! — мягко пожурила мужа Эрмин. — Я очень волновалась.

— У меня были дела, — отрезал он. — Но теперь мне хочется как можно скорее оказаться дома. И, как я смотрю, скучать вдвоем нам не придется.

Она услышала в его словах упрек и моментально рассердилась.

— Ты позволил мне взять с собой Шарлотту! Мадлен поехала с нами, потому что она кормит девочек. Их нельзя резко отнимать от груди, это может сказаться на их здоровье. Посмотри, Мукки тебе машет! Он так по тебе скучал!

— Такому маленькому ребенку прежде всего нужна мать, — сказал Тошан. — Пьер, скоро будем отчаливать! Сегодня вечером ты наш гость.

— Я, признаться, на это очень рассчитывал, — отозвался тот с улыбкой. — Я не собирался спускаться по Перибонке ночью.

Эрмин с трудом сдерживала слезы разочарования и обиды. Первый порыв нежности — и супруг стал холодным, отстраненным. Он не сказал ни слова о ее наряде — платье из ситца в цветочек, подчеркивавшем ее красивую фигуру, и соломенной шляпке, украшенной матерчатой розой.

Тошан молча передал ей поводок и побежал за объемистым полотняным мешком, который оставил у ближнего столба. Пес, в отличие от хозяина, всем своим видом давал понять, как рад видеть Эрмин. Он положил передние лапы ей на плечи и стал лизать в нос.

— О нет, Дюк! Не надо! — воскликнула она.

Шарлотта и Мадлен прыснули со смеху. Эрмин присоединилась к их веселью. Очень скоро все, включая собаку, оказались на борту. Пьер завел мотор. Лодка вздрогнула и понеслась по голубым водам широкой реки, с незапамятных времен впадавшей в озеро Сен-Жан. Оказавшись на борту, Тошан занялся детьми — слушал лепет Мукки, звонким голоском несколько раз произнесшего «папа»; по очереди брал на руки Мари и Лоранс и радовался происшедшим с ними метаморфозам.