Этот обряд был распространен у эвенков Подкаменной и верховий Нижней Тунгусок на территории нынешних Байкитского и Тунгусско-Чунского районов. Совершался чаще всего летом, перед началом промысла на парнокопытных животных всем родом-стойбищем.

На сцене большой чум…

Поскольку действие обряда будет проходить не в лесу, а на сцене, значит, и устройство шаманского чума будет, естественно, намного упрощенным. И еще оговорка: нынешние исполнители, в силу многих причин, мало знакомы с шаманскими обрядами, с его древним философским мировоззрением, устройство декораций, некоторые сцены, думается, будем давать с пояснениями. Это будет на пользу участникам и поможет им более осознанно импровизировать в ходе представления.

Итак, на сцене большой чум, способный вместить всех сородичей стойбища – мужчин, женщин, стариков и детей. Для зрителей – это может быть полчума, обращенного к ним, чтобы было все видно. Посредине чума – костер. (Надеюсь, постановщики обряда-представления знакомы с технологией имитации костра, где главную роль выполняют красные лампочки). Он чуть тлеет. Через дымовое отверстие рядом с костром опущена молодая тонкая лиственница, символизирующая мировое дерево – туру. Комель туру стоит подле очага. На малу – почетном месте – разостлан кумалан, на котором будет сидеть шаман. Если действие предполагалось и на воде, то на этом месте сооружался плот из деревянных изображений духов тайменей. Но в данном случае – кумалан. Справа и слева от кумалана к шестам чума приставлены небольшое копье, пальма, рогатина, трехзубый расщеп из молодой лиственницы и лежат изображения рыб – щуки и ленка. Это оружие в борьбе с чужеродными враждебными духами, а щука и ленок – охрана.

Чум осмысливается в шаманском обряде, как Дулин буга – Срединный мир, где мы живем. К востоку от входа в чум сооружается дарпэ – галерея из молодых живых лиственниц и разных изображений духов и тоже осмысливается, как вершина мировой реки, то есть Угу буга – Верхний мир. К западу от входа в чум сооружается онанг, олицетворяющий Хэргу буга, то есть Нижний мир, и он, соответственно, устраивается из мертвого леса – пеньков, валежника, всякого хлама.

По краям дарпэ ставятся нэлгэт – небольшие столбики из молодых лиственниц, вырванных из земли вместе с корнями. Верхушками нэлгэт втыкаются в землю, корнями обращены кверху. Это шаманское дерево Верхнего мира.

В противоположной стороне, в галерее, онанг, нэлгэт ставились, наоборот, корнями вниз.

Сверху нэлгэт кладутся тонкие лиственницы. В дарпэ эти жердушки обращены корнями на восток, в онанг – на запад.

В дарпэ между лиственницами потом будут расставлены антропоморфные изображения шаманских предков – хомокоры, то есть изображения медведей, оленей, тайменей, щук, охраняющих вход в Верхний мир.

В онанге расставляются мугдэндэ, то есть деревянные изображения птиц: гагар, уток, гусей – сторожей, охраняющих родовой путь в Нижний мир. Главный здесь сторож Секан – дух-налим, лежащий поперек онанг. Всевозможных враждебных духов, обитателей Нижнего мира, пытающихся проникнуть в наш Срединный мир к людям для причинения зла, налим будет глотать, как лягушек. Всю группу сторожей замыкают изображения вооруженных копьями антропоморфных духов – муг-дэндэ.

И последняя, одна из существенных деталей, представленная в декорации шаманского чума: чуть в сторонке от дарпэ ставилось туру – дух-лиственница с развешанными на ней жертвоприношениями – шкурами жертвенных оленей, цветными материями. Туру представляло собой длинную лиственничную жердь, воткнутую комлем в землю и привязанную для прочности к лиственничному пню. Вверху жердь имеет перекладину, к которой прикреплялась ткань, предназначенная для верховных божеств. Белая и красная – духу земли, духу тайги, а черная – для духов Нижнего мира.

Если что-то подобное возникнет на сцене, считайте, что можно приступать к представлению.

Итак, начинается самое главное – шаманский обряд…

На сцене полумрак, затемнение. Чуть тлеет огонь. На кумалане сидит шаман. Он пока в обычном одеянии. Сидит задумчиво, покачиваясь из стороны в сторону, откровенно зевая. Время от времени он ловит кого-то ртом, глотает, снова сидит с отрешенным видом. Затем выпрямляется, разводит в сторону руки, как крылья, и кричит, подражая крику гагары:

– Ку-у-ук!.. Ку-у-ук!.. Ку-у-ук!..

Это знак, созыв сородичей.

Обитатели стойбища один за другим пробираются в чум по дарпэ через лаз, называемый угдупка. Пролазит последний, и палки, изображающие духов-сторожей, перекрещиваются, вход в чум считается закрытым. Путь, проделанный участниками обряда, осмысливается, как переселение души (оми) из родового хранилища (омирук) в Срединный мир, то есть в Дулин буга.

Все рассаживаются в характерной для кочевников позе – ноги под себя. Тихо переговариваются, шутят, улыбаются, ведут себя обычно, словно ничего особого не предвидится. А раньше это и было обычным явлением. Покачиваясь, на кумалане сидит шаман. Выпрямляется и поднимает руку. Поднимается помощник и достает из турсука шаманское облачение – плащ, нагрудник, унты и шапку с оленьими рогами. Подает их шаману, помогает одеться. Помощник расшевеливает огонь, греет над ним бубен. Шаман готов, и помощник подает ему бубен. Тот берет бубен в левую руку, ставит его на левое колено и колотушкой ударяет по нему.

Разговоры на полуслове обрываются. Наступает томительная тишина. Приглушается огонь, и почти в темноте начинает звучать бубен…

Покачиваясь в такт бубна, тихим, мелодичным голосом Мукто либо Чекутко, шаман начинает песню, обращенную к сородичам:

Дялви миннгил, гиркиелви!

(О, сородичи мои, друзья!)

Тэгэв – соксэв, меван омин!

(Народ мой – кровь, душа сердца!)

Сунэ дярин миннги мэргэн

(Ради вас моя грусть-тревога,)

Унгтувунми мигдылдяллан!

(Бубен мой будет греметь!)

Хэгэй, хэгэй, хэгэй, хэгэй!

Хэгэй, хэгэй, хэгэйе!

Сидящие повторяют припев:

Хэгэй, хэгэй, хэгэй, хэгэй,

Хэгэй, хэгэй, хэгэйе!..

Шаман продолжает:

Дялви миннгил, гиркиелви!

(О, сородичи мои, друзья!)

Орокорты онгнодектын!

(Пусть пасутся-насыщаются наши олени,)

Гулувурты сангнядяктын.

(Пусть дымятся наши костры,)

Дюлтэ кэтэт ичевдектын.

(Пусть во множестве виднеются наши чумы.)

Хэгэй, хэгэй, хэгэй, хэгэй,

Хэгэй, хэгэй, хэгэйе!..

Припев снова повторяется всеми присутствующими.

Аги-буга адедегин,

(Пусть тайга-мир спит,)

Нянгня-буга долдытчагин,

(Пусть небо-мир слушает,)

Харгингилви енгилделим,

(Буду духов своих искать,)

Бэлэмчилви орилдегим!

(Буду помощников звать!)

Хэгэй, хэгэй, хэгэй, хэгэй,

Хэгэй, хэгэй, хэгэйе!..

Припев повторяется присутствующими. Пауза.

Меняется ритм бубна. Шаман начинает созывать своих духов-помощников. Поет речитативом:

Харгингилви-делингилви, – секакурви, – гуткэкурви. Бира мувэн, ламу мувэн, амут мувэн котолди мисинденэл, Химат, миндуло!..

Сидящие, хором: Аракукан, аят! Аракукан, аят!..

– Харгингилви-амикарви, мотынгилви, багдаклви, – ир-гичилви, – дянтакилви, – Луннэлвэ мурукэденэл, сикагилва илтэнденэл, – Химат, миндуло!..

Сидящие, хором: Аракукан, аят! Аракукан, аят!

– Харгингилви-кулингилви, харгингилви-куликарви, харгингилви-исэлэкилви, харгингилви-бадялакилви, Дуннэлвэ пурулдянал, доядулин угдудянал, Химат, миндуло!..

Сидящие, хором: Аракукан, аят! Аракукан, аят!..

– Харгингилви-гагингилви, харгингилви-олингилви, харгин-гилви-кирэктэнгилви, харгингилви-дэгингилви, Дуннэвэ мурукэденэл, эдыннтэчир, учирнгачир, Химат, миндуло!..